– Не смотри на меня так! – воскликнул он. – Это не я!
– Да ну? А кто же это сказал – пес, что ли? – требовательно спросила она.
– Кто, я? – переспросил Гаспод.
Джинджер застыла. Ее глаза медленно совершили круг и уставились вниз, туда, где лениво почесывал ухо Гаспод.
– Гав? – спросил он.
– Этот пес сказал… – начала Джинджер, показав на него дрожащим пальцем.
– Знаю, – сказал Виктор. – Это значит, что ты ему нравишься.
Он посмотрел ей за спину. На холм поднимался еще один огонек.
– С тобой еще кто-то пришел? – спросил Виктор.
– Со мной? – Дженджер обернулась.
К огоньку прибавился хруст сухих веток, и из сумерек вышел Достабль, следом за которым, словно особенно жуткая тень, тащился Детрит.
– А‑га! – воскликнул Достабль. – Застал вас врасплох, голубки, да?
Виктор уставился на него, раскрыв рот.
– Как ты нас назвал? – спросил он.
– Как ты нас назвал? – спросила Джинджер.
– Я вас двоих по всему городу ищу, – сообщил Достабль. – Кто-то мне сказал, что видел, как вы пошли сюда. Очень романтично. Это можно как-нибудь использовать. На афишах будет хорошо смотреться. Ну ладно, – он приобнял обоих. – Пойдем.
– Куда? – спросил Виктор.
– Начнем рисовать с самого утра, – сказал Достабль.
– Но господин Сильверфиш сказал, что мне в этом городе больше не работать… – начал Виктор.
Достабль открыл было рот, но на секунду замешкался.
– А. Да. Но я решил дать вам еще один шанс, – медленно сказал он, что для него было весьма не-обычно. – Ага. Шанс. Вы ведь люди молодые. Своенравные. Я сам таким был. И вот я подумал: «Достабль, пусть даже ты себя без ножа зарежешь, но дай им еще один шанс». Оплата, конечно, пониже будет. Доллар в день – как вам?
Виктор увидел, как лицо Джинджер осветилось внезапной надеждой.
Он открыл рот.
– Пятнадцать долларов, – сказал чей-то голос. Не его.
Виктор закрыл рот.
– Что-что? – переспросил Достабль.
Виктор открыл рот.
– Пятнадцать долларов. С пересмотром через неделю. Пятнадцать долларов – или ничего.
Виктор закрыл рот и закатил глаза.
Достабль замахал пальцем перед его носом, а потом застыл.
– А мне это нравится! – сказал он наконец. – Ты своего не упускаешь. Ну ладно. Три доллара.
– Пятнадцать.
– Мое последнее предложение – пять, парень. Там, в городе, тысячи человек, которые с радостью за него ухватятся, понимаешь?
– Назовите двух, господин Достабль.
Достабль покосился на Детрита, потерявшегося в грезах о Рубине, а потом уставился на Джинджер.
– Хорошо, – сказал он. – Десять. Потому что вы мне нравитесь. Но это я себя без ножа режу.
– Договорились.
Достабль протянул ладонь. Виктор посмотрел на свою так, словно впервые ее увидел, и пожал ему руку.
– А теперь давайте-ка спускаться, – сказал Достабль. – Нам еще много что нужно организовать.
Он зашагал между деревьями. Потрясенные Виктор и Джинджер смиренно последовали за ним.
– Ты с ума сошел? – прошипела Джинджер. – Так торговаться! Мы могли упустить свой шанс!
– Я ничего не говорил! Я думал, это ты! – сказал Виктор.
– Это был ты! – настаивала Джинджер.
Их взгляды встретились.
И опустились вниз.
– Тяв, тяв, – сказал Чудо-Пес Гаспод.
Достабль обернулся.
– Это что за шум? – спросил он.
– О, это… это просто песик, которого мы подобрали, – поспешно ответил Виктор. – Его зовут Гаспод. Ну, в честь того самого знаменитого Гаспода.
– Он умеет показывать трюки, – злорадно добавила Джинджер.
– Песик-артист? – Достабль склонился и потрепал Гаспода по круглой голове.
– Грр, грр.
– Вы поразитесь, на что он способен, – сказал Виктор.
– Поразитесь, – эхом отозвалась Джинджер.
– Уродливый только, чертяка, – сказал Достабль. Он устремил на Гаспода долгий изучающий взгляд, но это было словно вызвать многоножку на чемпионат по пинкам. Гаспод был способен переглядеть зеркало.
Достабль, похоже, обудмывал какую-то идею.
– А знаете что… приведите его с собой утром. Народ любит посмеяться, – сказал он.
– О, он очень смешной, – пообещал Виктор. – Животик надорвать можно.
Спускаясь с холма, он услышал за своей спиной тихий голос:
– Я с тобой за это еще посчитаюсь. И, кстати, с тебя доллар.
– Это еще за что?
– Агентские, – объяснил Чудо-Пес Гаспод.
Над Голывудом высыпали звезды. Это были гигантские шары разогретого до миллионов градусов водорода, такие раскаленные, что даже гореть не могли. Многие из них раздувались до невероятных размеров, прежде чем погибали и съеживались до крошечных, озлобившихся карликов, о которых помнили одни только сентиментальные астрономы. А пока что они сияли благодаря метаморфозам, недоступным мастерству алхимиков, и превращали обыденные скучные химические элементы в чистейший свет.
Над Анк-Морпорком только что прошел дождь.
Старшие волшебники сгрудились вокруг вазы со слониками. По строгому приказу Чудакулли ее сослали обратно в коридор.
– Я помню Риктора, – сказал декан. – Тощий. Немного зацикленный на своих идеях. Но умный.
– Хе-хе. Я помню его мышиный счетчик, – донеслось из древнего кресла-каталки Ветром Сдумса. – Он мышей считал.
– Сам горшок – это довольно… – начал было казначей, а потом переспросил: – Как это – считал мышей? Они что, на маленьком конвейере туда заезжали?
– О нет. Понимаешь, его только завести нужно было, и он стоял себе, жужжал и пересчитывал всех мышей в здании, мм, а потом их число показывалось на таких мелких колесиках с циферками.
– Зачем?
– Мм? Наверное, ему просто хотелось сосчитать всех мышей.
Казначей пожал плечами.
– Этот горшок, – повторил он, присматриваясь, – на самом деле довольно древняя ваза эпохи Минь.
Он выжидающе умолк.
– А почему она называется Минь? – как по команде спросил аркканцлер.
Казначей щелкнул по горшку. Минннь — отозвался тот.
– И эти вазы, значит, плевались в людей свинцовыми шариками? – осведомился Чудакулли.
– Нет, мэтр. Он просто поместил внутрь свою… машинерию. Чем бы она ни была. Что бы она ни делала.
…вумм…
– Погодите-ка. Он качнулся, – сказал декан.
…вумм… вумм…
Волшебники в неожиданной панике уставились друг на друга…
– Что происходит? Что происходит? – спросил Ветром Сдумс. – Почему никто, мм, не объясняет мне, что происходит?
…вумм… вумм…
– Бежим! – предложил декан.
– Куда? – трясущимся голосом уточнил казначей.
…вуммВУММ…
– Я старый человек, и я требую, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что…
Тишина.
– Ложись! – завопил аркканцлер.
Плиб.
На столбе за его спиной появилась выщербина.
Чудакулли поднял голову:
– Боги, как я чертовски удачно пригну…
Плиб.
Второй шарик лишил его шляпу макушки.
Несколько минут волшебники, трясясь, лежали на каменном полу. Потом приглушенный голос декана спросил:
– Как думаете, это все?
Аркканцлер поднял голову. Лицо его, вечно красное, сейчас просто-таки сияло.
– Казначееей!
– Да, мэтр?
– Вот это я и называю настоящей стрельбой!
Виктор перевернулся на другой бок.
– Взстф, – сказал он.
– Господин Достабль говорит: шесть утра, проснись и пой, – сообщил Детрит, ухватился за простыни и стащил их на пол.
– Шесть часов? Да это же еще ночь! – простонал Виктор.
– Господин Достабль говорит, день будет долгий, – сказал тролль. – Господин Достабль говорит, что нужно быть на месте к половине седьмого. Так оно и будет.
Виктор натянул штаны.
– Поесть-то мне, надеюсь, дадут? – саркастически поинтересовался он.
– Господин Достабль говорит, что господин Достабль позаботится о еде, – ответил Детрит.
Из-под кровати донеслось пыхтение. Появился Гаспод, окутанный ароматами старого коврика, и занялся утренним почесыванием.
– Что… – начал он и лишь потом увидел тролля. – Тяв, тяв, – поправился он.
– Ой. Собачка. Люблю собачек, – сказал Детрит.
– Гав.
– Сырыми, – уточнил тролль. Но сказать это с положенной злобой у него не получилось. В голове у Детрита не переставали колыхаться видения Руби в ее перьевом боа и трех акрах красного бархата.
Гаспод яростно почесал ухо.
– Гав, – тихо сказал он. А когда Детрит ушел, добавил: – Весьма угрожающий «гав».
К приходу Виктора склон холма уже кишел людьми. Разбили парочку палаток. Кто-то держал верблюда. В тени колючего дерева лопотали несколько клеток с бесами.
А посреди всего этого спорили Достабль с Сильверфишем. Достабль приобнимал алхимика за плечо.
– Этот жест о многом говорит, – донеслось откуда-то из района коленей Виктора. – Он значит, что какого-нибудь бедолагу вот-вот обдерут как липку.
– Для тебя это будет шаг вперед, Том! – заверял Достабль. – Ну правда, сколько человек в Голывуде могут назвать себя вице-президентом по административным делам?
– Да, но это моя компания! – взвыл Сильверфиш.
– Безусловно! Безусловно! – воскликнул Достабль. – Должность вице-президента по административным делам именно это и означает.
– Правда?
– Разве я тебе когда-нибудь врал?
Сильверфиш наморщил лоб.
– Ну, – протянул он, – вчера ты говорил, что…
– Метафорически, я имею в виду, – поспешно сказал Достабль.
– О. Гм. Метафорически? Наверное, нет…
– Вот видишь. Так, где этот художник? – Достабль резко развернулся, отчего создалось впечатление, что Сильверфиша только что выключили.
К нему подбежал человек, сжимавший под мышкой папку.
– Да, господин Достабль?
Достабль вытащил из кармана клочок бумаги.
– Я хочу, чтобы афиши были готовы сегодня вечером, понял? – предупредил он. – Вот. Это название клика.
– «Писчанковые тени», – прочитал художник. И наморщил лоб. Для Голывуда он был избыточно образован. – Это про грызунов, что ли? – спросил он.