Но Достабль не слушал. Он наступал на Виктора.
– Виктор! – воскликнул он. – Дружище!
– Оно его захватило, – тихо сказал Гаспод. – И, похоже, сильнее, чем остальных.
– Что его захватило? Как ты узнал? – прошептал Виктор.
– Отчасти по малозаметным признакам, которых ты, похоже, не замечаешь, – ответил Гаспод, – а отчасти – потому, что ведет он себя как полный придурок.
– Как я рад тебя видеть! – заливался Достабль; глаза его безумно сияли.
Он приобнял Виктора и то ли повел, то ли потащил его к палаткам.
– Это будет отличная картинка! – объявил он.
– О, здорово, – вяло отозвался Виктор.
– Ты играешь главаря бандитов, – сказал Достабль, – только он, конечно же, отличный парень, с женщинами хорошо обращается и все такое, и вот вы совершаете набег на деревню, и ты похищаешь там одну девушку-рабыню, а потом заглядываешь в ее глаза – и влюбляешься в нее, а потом случается большой набег, и сотни людей на слонах бросаются в…
– На верблюдах, – поправил Достабля стоявший у него за спиной тощий юноша. – У нас только вер-блюды.
– Я просил слонов!
– А получил верблюдов.
– Верблюды, слоны, – небрежно отмахнулся Достабль. – Главное – экзотика, понятно? А потом…
– И он у нас только один, – добавил юноша.
– Кто один?
– Верблюд. Мы нашли только одного верблюда.
– Но у меня тут десятки ребят с простынями на головах, которые ожидают верблюдов! – завопил Достабль, размахивая руками. – Кучу верблюдов, по-нятно?
– У нас есть только один верблюд, потому во всем Голывуде есть только один верблюд, да и то лишь потому, что один парень из Клатча сюда на нем приехал, – сказал юноша.
– Ты должен был заказать еще! – рявкнул Достабль.
– Господин Сильверфиш запретил.
Достабль зарычал.
– Может, если верблюд будет очень быстро бегать, покажется, что их несколько, – оптимистично предположил юноша.
– А если так: прогнать верблюда перед рисовальным ящиком, велеть рукоятору остановить бесов, провести верблюда обратно, посадить на него другого наездника, потом снова запустить ящик и снова его прогнать? – сказал Виктор. – Может, сработает?
Достабль уставился на него, разинув рот.
– Что я вам говорил? – вопросил он, обращаясь к небесам. – Этот парень – гений! Мы ведь так получим сотню верблюдов по цене одного, верно?
– Только это значит, что пустынные бандиты будут ездить цепочкой, – сказал юноша. – Массированной атаки не получится.
– Ну да, ну да, – безразлично проговорил Достабль. – Логично. Мы просто покажем табличку, на которой вожак говорит… говорит… – Он на секунду задумался. – Говорит: «Следуйте за мной гуськом, бваны, чтобы обмануть ненавистного врага». Годится?
Он кивнул Виктору.
– Ты ведь незнаком с моим племянником, Соллом? – спросил он. – Умненький парнишка. Даже в школу чуть не поступил. Я его вчера сюда привез. Он у нас вице-президент по рисованию движущихся картинок.
Солл и Виктор обменялись кивками.
– По-моему, «бваны» – неправильное слово, дядя, – сказал Солл.
– А что, оно разве не клатчское? – спросил Достабль.
– Формально да, но так, кажется, говорят в другой части Клатча, и, может быть, лучше было бы написать «эффенди» или что-то в этом…
– Да что угодно, лишь бы иностранное, – сказал Достабль тоном, намекающим, что вопрос решен. Он снова похлопал Виктора по спине. – Ну ладно, парень, давай переодевайся. – Он хохотнул. – Сотня верблюдов! Вот это умище!
– Прошу прощения, господин Достабль, – сказал художник, неловко топтавшийся неподалеку. – Я тут кое-что не понимаю…
Достабль выхватил у него бумажку.
– Что тут можно не понять? – рявкнул он.
– То место, где вы описываете госпожу де Грех…
– Так это же очевидно, – сказал Достабль. – Мы ведь хотим создать атмосферу экзотической, манящей, но далекой романтики усеянного пирамидами Клатча – и, естественно, для этого мы берем символ таинственного и непостижимого континента, понятно? Почему я должен всегда всем все объяснять?
– Я просто подумал… – начал художник.
– Просто рисуй, что просят!
Художник взглянул на бумажку.
– «У нее, – прочитал он, – лицо Свинсы».
– Именно, – сказал Достабль. – Именно!
– Я подумал, может, вы имеете в виду Сфинкса…
– Вы его только послушайте! – снова воззвал к небесам Достабль. А потом гневно воззрился на художника. – Она что же, по-твоему, на мужика похожа? Свинс – мужик, а женщина – Свинса. А теперь берись за дело. Я хочу, чтобы завтра с утра афиши уже по всему городу висели.
Художник бросил на Виктора измученный взгляд, который был тому уже хорошо знаком. Такой был у всех, кому не повезло долгое время общаться с Достаблем.
– Будет сделано, господин Достабль, – сказал художник.
– Вот и отлично.
Достабль повернулся к Виктору.
– А ты почему не переоделся? – спросил он.
Виктор стремительно нырнул в палатку. Маленькая старушка[10], формой напоминавшая деревенский каравай, помогла ему облачиться в костюм, сшитый, похоже, из простыней, неумело перекрашенных в черный цвет – впрочем, учитывая, в каких условиях жили голывудцы, вполне возможно, эти простыни попросту стащили с чьей-то постели. Потом старушка вручила ему кривой меч.
– А почему он выгнутый? – спросил Виктор
– Кажется, он такой и должен быть, милок, – с сомнением сказала она.
– А я думал, мечи должны быть прямыми, – пробормотал Виктор. Снаружи доносились вопли Достабля, спрашивавшего у небес, почему его окружают одни идиоты.
– Может, они прямые, когда новые, а потом гнутся, – предположила старушка, похлопав его по руке. – Так со многими вещами случается.
Она широко улыбнулась.
– Если ты готов, милок, я пойду пособлю юной даме, а то вдруг на нее какие мелкие гномы таращатся.
Она уковыляла наружу. Из соседней палатки послышались бряцание металла и недовольный голос Джинджер.
Виктор сделал несколько пробных выпадов мечом.
Гаспод наблюдал за ним, склонив голову набок.
– И кого ты изображаешь? – спросил он наконец.
– Вроде как вожака шайки пустынных бандитов, – ответил Виктор. – Романтичного и неотразимого.
– Чем не отразимого?
– Видимо, ничем. Гаспод, а что ты имел в виду, когда говорил, что «оно захватило Достабля»?
Пес выкусывал что-то из лапы.
– А ты в глаза ему загляни, – посоветовал он. – Они у него даже хуже твоих.
– Моих? А с моими что не так?
В этот момент в палатку просунул голову Детрит.
– Господин Достабль говорит, ты ему нужен прямо сейчас, – сообщил он.
– Глаза? – продолжал Виктор. – У меня что-то с глазами?
– Гав.
– Господин Достабль говорит… – начал Детрит.
– Ладно, ладно! Иду!
Виктор вышел из своей палатки в тот же момент, когда Джинджер вышла из своей. Он зажмурился.
– Ой, прости, – пробормотал он. – Я сейчас вернусь и дождусь, пока ты оденешься…
– Я уже оделась.
– Господин Достабль говорит… – повторил за их спинами Детрит.
– Пойдем, – сказала Джинджер, хватая Виктора за руку. – Нельзя заставлять всех ждать.
– Но ты… твоя… – Виктор опустил взгляд, но это не помогло. – У тебя пупок в бриллианте, – выдавил он.
– С ним я смирилась, – сказала Джинджер и пошевелила плечами, чтобы все легло примерно туда, куда положено. – А вот эти две крышки от кастрюль очень мешают. Теперь я понимаю, каково приходится тем бедным девушкам в гаремах.
– И ты не против того, что люди увидят тебя в таком наряде? – поразился Виктор.
– С чего бы мне быть против? Это же движущиеся картинки. Здесь все не по-настоящему. И вообще, ты себе не представляешь, что приходится делать девочкам за куда меньшие суммы, чем десять долларов в день.
– Девять, – напомнил Гаспод, все еще таскавшийся следом за Виктором.
– Так, ребята, собираемся! – прокричал в рупор Достабль. – Сыны Пустыни, постройтесь вот здесь, пожалуйста. Рабыни… где рабыни? Хорошо. Рукояторы?..
– Никогда не видела столько людей в одном клике, – прошептала Джинджер. – Он, должно быть, больше сотни долларов стоит!
Виктор разглядывал Сынов Пустыни. Судя по всему, Достабль заглянул к Борглю и нанял те двадцать посетителей, что сидели ближе всего к двери, не обращая внимания на то, насколько они впишутся в картинку, а потом выдал им то, что, по его представлению, носили на голове пустынные бандиты. Здесь были троллевидные Сыны Пустыни – Скала узнал Виктора и помахал ему – и гномоподобные Сыны Пустыни, а в конец шеренги пристраивался маленький, мохнатый и яростно чешущийся Сын в тюрбане, надетом по самые лапы.
– …хватаешь ее, очаровываешься ее красотой, а потом перекидываешь ее через луку, – вторгся в его сознание голос Достабля.
Виктор отчаянно прокрутил в голове наполовину расслышанные указания.
– Через что? – переспросил он.
– Это часть седла такая, – прошипела Джинджер.
– А‑а.
– А потом ты уезжаешь в ночь, а все Сыны следуют за тобой, распевая будоражащие кровь песни пустынных бандитов…
– Никто их не услышит, – услужливо напомнил Солл. – Но если они будут открывать и закрывать рты, это поможет создать эту самую… атомосферу.
– Но сейчас ведь не ночь, – заметила Джин-джер. – Сейчас ясное утро.
Достабль уставился на нее.
Пару раз открыл и закрыл рот.
– Солл! – завопил он.
– Мы не можем рисовать ночью, дядя, – поспешно отозвался его племянник. – Иначе бесы ничего не разглядят. Я не понимаю, почему мы не можем просто показать в начале сцены табличку с надписью «Ночь», чтобы…
– Магия движущихся картинок так не работает! – рявкнул Достабль. – Это дилетантство какое-то!
– Простите, – вмешался Виктор. – Простите, но разве есть какая-то разница – бесы ведь наверняка смогут нарисовать черное небо со звездами?
На мгновение воцарилось молчание. Потом Достабль перевел взгляд на Гафера.
– Они ведь смогут? – спросил он.