Время от времени Библиотекарь разглядывал кусочек пленки под пляшущим светом от факела.
Из-за ветра и песка разглядеть их было непросто, но на камне определенно были письмена. И Библиотекарь такие уже видел.
Он нашел ту главу, которую искал, и, после недолгой борьбы, в процессе которой орангутану пришлось пригрозить «Некротеликомникону» факелом, заставил книгу открыться на нужной странице.
Он склонился поближе.
Старый добрый Ахмед Просто-Голова-Болит…
«…и говорят, что на холме том была найдена Дверь, ведущая за пределы Мира, и жители города узрели, Что показывалось Внутри, не зная, что в промежутке между вселенными затаился Ужас…»
Палец Библиотекаря проскользил по изображениям справа налево и перешел к следующему абзацу.
«…ибо Другие нашли Врата Голывуда и обрушились на Мир, и в одну ночь сотворилось Всевозможное Безу-мие, и воцарился Хаос, и Город скрылся под водами Моря, и все жители его упокоились на дне вместе с рыбами и омарами, кроме тех немногих, кто спасся бегством…»
Орангутан выпятил губу и перевел взгляд на нижнюю часть страницы.
«…Золотой Воин, что изгнал Демонов и спас Мир, и рек: Там, где Врата, Там и Я; Я – Дитя Голывуда, Страж Сумасбродной Идеи. И спросили они: Что сделать нам, чтобы Уничтожить Врата Навечно, и рек он: Вы Не Можете этого Сделать, ибо Это Так Не Работает, но Я стану ради вас Стражем Врат. А они, поскольку не вчера родились и боялись Лекарства больше, чем Болезни, спросили его: Какой Платы Потребуешь ты от Нас за Охрану Врат. Тогда он стал расти, пока не сравнялся ростом с вершиной дерева, и рек: Лишь Памяти вашей, что не даст Мне Уснуть. Трижды в день вы должны вспоминать Голывуд. Иначе Города всего Мира Падут, а Величайший из них Охватит Пламя. И сказав так, поднял Золотой Воин свой золотой меч и ушел в глубины Холма, дабы охранять Врата до скончания веков.
А Люди говорили друг другу: Забавно, он выглядит точь-в‑точь как мой Дядя Осберт…»
Библиотекарь перелистнул страницу.
«…Но были среди них люди и животные, которых коснулась магия Голывуда. Она будет передаваться из поколения в поколение, точно древнее проклятие, пока жрецы не прекратят Вспоминать и не уснет Золотой Воин. Горе тогда миру…»
Библиотекарь позволил книге захлопнуться.
Легенда эта была не такой уж редкой. Он читал ее и прежде – по крайней мере, большую ее часть – в книгах куда менее опасных, чем эта. Варианты ее можно было услышать в каждом из городов равнины Сто. Был когда-то, во времена, укрытые доисторическим туманом, город, и был он больше Анк-Морпорка, если такое вообще возможно. И жители его совершили нечто, какое-то невероятное преступление не просто против человечества или богов, но против самой сути вселенной, и был этот проступок так ужасен, что в одну грозовую ночь город поглотило море. И лишь несколько людей уцелело, чтобы обучить варварские народы в менее развитых частях Диска цивилизованным искусствам и ремеслам, таким как ростовщичество и макраме.
Никто и никогда не принимал эти легенды всерьез. Это был всего лишь очередной миф из серии «будешь так делать – ослепнешь», которыми цивилизации любили грузить своих потомков. В конце концов, сам Анк-Морпорк широко признавался городом, развращеннее которого и за целый год отпусков на берег не сыскать, и тем не менее успешно избегал любых сверхъестественных кар – хотя никогда не стоило исключать возможность, что на самом деле они были и их просто никто не заметил.
Легенды всегда говорили, что безымянный город существовал давным-давно и далеко-далеко.
Никто не знал, где он располагался и был ли он вообще.
Библиотекарь снова взглянул на символы.
Они были очень знакомыми. Ими были покрыты древние руины по всему Голывуду.
Ажурал стоял на невысоком холме и смотрел, как под ним волнуется слоновье море. То здесь, то там, словно лодки без руля и ветрил, покачивались повозки с припасами. Целая миля вельда превращалась в грязное месиво, лишенное растительности, – впрочем, судя по запаху, когда настанет сезон дождей, зеленее места на Диске не будет.
Ажурал промокнул глаза уголком халата.
Триста шестьдесят три! Кто бы мог подумать?
Триста шестьдесят три хобота гневно трубили, сотрясая воздух. Отряды следопытов и ловцов уже отправились вперед, а значит, скоро слонов должно было стать еще больше. Если верить М’Бу, по крайней мере. Но Ажурал с ним спорить не собирался.
Так странно. Несколько лет он считал, что М’Бу – это всего лишь ходячая улыбка. Рукастый парнишка с метелкой и совком – но не из тех, кому суждены великие свершения.
А потому кому-то где-то вдруг понадобилась тысяча слонов – и парнишка поднял голову, и в глазах у него что-то блеснуло, и стало очевидно, что за этой улыбкой скрывается одаренный килопахидермолог, готовый ответить на зов. Странно. Можно знать человека всю жизнь – и не представлять, что боги послали его в этот мир для того, чтобы он стал погонщиком тысячи слонов.
У Ажурала не было сыновей. Он уже принял решение завещать все своему помощнику. На данный момент все его имущество равнялось тремстам шестидесяти трем слонам и – аха-ха – одному мамонту, но само-то решение что-нибудь да значило.
М’Бу поднялся к нему, крепко зажав под мышкой планшет.
– Все готово, шеф, – сказал он. – Только скомандуйте.
Ажурал выпрямился. Оглядел колышущуюся равнину, далекие баобабы, сиреневые горы. Ах да. Горы. Насчет гор он сомневался. Ажурал упомянул об этом в разговоре с М’Бу, который сказал: «Перейдем эти мосты, когда доберемся до них, шеф», а когда Ажурал напомнил, что никаких мостов там нет, посмотрел ему прямо в глаза и твердо сказал: «Сначала построим, а потом перейдем».
Далеко за горами лежали Круглое море, и Анк-Морпорк, и этот самый Голывуд. Далекие места со странными именами.
Над вельдом пронесся ветер, и даже сюда он донес легкие шепотки.
Ажурал поднял свой посох.
– Всего пятнадцать сотен миль до Анк-Морпорка, – сказал он. – У нас триста шестьдесят три слона, пятьдесят повозок с припасами, вот-вот начнется сезон дождей, и мы в… в… таких штуках из стекла, только темного… в таких темных стеклянных штуках… – Он умолк. И насупился так, словно прислушался к собственным словам и ничего из них не понял.
Воздух словно мерцал.
Ажурал увидел, что М’Бу смотрит на него.
Он пожал плечами.
– Вперед, – сказал он.
М’Бу сложил ладони рупором. Он всю ночь провел, прорабатывая порядок выдвижения.
– Погонщик Синей Секции дядюшка Н’гру – марш! – прокричал он. – Погонщица Желтой Секции тетушка Гугуль – марш! Погонщик Зеленой Секции троюродный братец КцК! – марш…
Час спустя вельд у подножия невысокого холма опустел, если не считать миллиарда мух и одного навозного жука, который поверить не мог своей удаче.
Что-то шлепнулось в красную пыль, образовав маленький кратер.
И еще, и еще.
Молния расколола ствол ближайшего баобаба.
Начался сезон дождей.
У Виктора начинала болеть спина. Теоретически относить девушек в безопасные места – превосходная идея, однако после первой сотни ярдов у нее появляются заметные недостатки.
– Ты, случайно, не знаешь, где она живет? – спросил Виктор. – И близко ли это?
– Не знаю, – ответил Гаспод.
– Она как-то раз упомянула, что у нее комната над магазином одежды, – припомнил Виктор.
– Значит, это в переулке рядом с забегаловкой Боргля.
Гаспод и Лэдди привели его по улочкам к шаткой наружной лестнице. Возможно, они нашли жилище Джинджер по запаху. Виктор не собирался спорить с таинственным животным чутьем.
Он поднялся по лестнице как можно тише. У него было смутное представление о том, что места обитания людей зачастую являются гнездами Домоправительницы Обыкновенной, она же Крайне Подозрительная, и Виктор считал, что проблем у него и без того достаточно.
Он распахнул дверь ногами Джинджер.
Комнатка была маленькая, с низким потолком, и украшением ей служила жалкая обшарпанная мебель, какую можно найти в съемных комнатах по всей мультивселенной. По крайней мере, так было изначально.
Теперь украшением ей служила Джинджер.
Она сберегла каждую афишу. Даже от самых ранних кликов, где очень мелким шрифтом значилась как «девушка». Они были пришпилены к стенам кнопками. Лицо Джинджер – и его собственное – глядело на Виктора со всех сторон.
В одном конце убогой комнатушки стояло большое зеркало, а перед ним – пара полусгоревших свечей.
Виктор бережно уложил девушку на узкую кровать и осторожно огляделся. Его шестое, седьмое и восьмое чувства вопили. Он был в месте, насыщенном магией.
– Это похоже на храм, – сказал он. – Храм, посвященный… ей самой.
– У меня от него шерсть дыбом, – признался Гаспод.
Виктор осматривался. Остроконечной шляпы и большого посоха он успешно избегал, но инстинкты волшебника все-таки выработал. Неожиданно перед его глазами встал ушедший на дно город с осьминогами, неслышно заползающими в затопленные двери, и лобстерами, стерегущими улицы.
– Рок не любит, когда люди занимают больше места, чем должны. Все это знают.
«Я стану самой великой знаменитостью в мире, – вспомнил Виктор. – Так она говорила». Он покачал головой.
– Нет, – громко сказал он. – Ей просто нравятся афиши. Обычное тщеславие.
Даже ему самому это не показалось убедительным. Комната заметно вибрировала от…
…от чего? Виктор ничего подобного прежде не ощущал. Это определенно была какая-то сила. Что-то дразнившее его чувства. Не вполне магия. По крайней мере, не такая, к которой он привык. Но что-то казавшееся очень на нее похожим и при этом отличавшееся, как сахар от соли: форма и цвет такие же, но…
В амбициях магии не было. Сила была, да, но не магия… правда ведь?
В магии нет ничего сложного. Весь запутанный институт волшебничества был воздвигнут только для того, чтобы скрыть эту страшную тайну. Любой, у кого найдется терпение и немножко мозгов, может творить магию – именно поэтому волшебники прятали ее за ритуалами и остроконечными шляпами.