Бармен подошел к дальнему концу стойки.
К нему подъехал стакан.
– ПОВТОРИ, – сказал голос из тени.
– Э‑э, – протянул бармен. – Да. Конечно. А что повторить?
– ДА ЧТО УГОДНО.
Бармен наполнил стакан ромом. Тот уехал прочь.
Бармен попытался придумать, что бы ему сказать. Почему-то ему было страшно.
– Нечасто вы сюда заглядываете, – выговорил он наконец.
– Я ПРИХОЖУ РАДИ АТМОСФЕРЫ. ПОВТОРИ.
– В Голывуде работаете, да? – спросил бармен, быстро наполняя стакан. Тот снова исчез.
– ДАВНЕНЬКО ЗДЕСЬ НЕ РАБОТАЛ. ПОВТОРИ.
Бармен помедлил. В глубине души он был хорошим человеком.
– А вам не кажется, что пора заканчивать? – спросил он.
– Я ТОЧНО ЗНАЮ, КОГДА МНЕ ПОРА ЗАКАНЧИВАТЬ.
– Но ведь так все говорят.
– А Я ТОЧНО ЗНАЮ, КОГДА ВСЕМ ПОРА ЗАКАНЧИВАТЬ.
Что-то в этом голосе было странное. Бармен не был до конца уверен, что воспринимает его ушами.
– О. Ну что ж, – сказал он. – Повторить?
– НЕ НАДО. ЗАВТРА БУДЕТ ЗАНЯТОЙ ДЕНЬ. СДАЧУ ОСТАВЬ СЕБЕ.
По стойке заскользила пригоршня монет. Они были по большей части заржавевшими и ледяными на ощупь.
– А… – начал было бармен.
Дверь отворилась и захлопнулась, впустив в бар поток холодного воздуха, хотя ночь была очень теплой.
Бармен рассеянно протер стойку, тщательно избегая прикасаться к монетам.
– Каких только странных типов в бары не заносит, – пробормотал он.
И тут прямо над ухом у него раздался голос:
– СОВСЕМ ЗАБЫЛ. И ПАКЕТИК ОРЕШКОВ, ПОЖАЛУЙСТА.
Снег мерцал на пупсторонних отрогах Овцепиков – огромного, растянувшегося на весь мир горного хребта, который, там где он огибает Круглое море, образует естественную стену между Клатчем и огромной и плоской равниной Сто.
Овцепики были домом для коварных ледников, голодных лавин и высоких, молчаливых снежных полей.
И для йети. Йети – это высокогорный подвид троллей, которые пока еще не выяснили, что есть людей уже не модно. Их взгляды просты: если что-то шевелится, ты его ешь. Если оно не шевелится, ты ждешь, когда оно зашевелится. А потом его ешь.
Весь день они прислушивались к звукам. Эхо перелетало над замерзшими горами от одного пика к другому, пока не превратилось в постоянный глухой грохот.
– Мой кузен, – сказал один йети, лениво ковыряясь когтем в дырявом зубе, – говорит, что енто такие огромные серые звери. Слоны.
– Что, огромнее нас? – спросил второй йети.
– Почти что, – ответил первый. – Он говорит, их там много. Больше, чем он может сосчитать.
Второй йети понюхал воздух и задумался.
– Так конечно, – мрачно сказал он. – Твой кузен ведь больше чем до одного считать не умеет.
– Он говорит, их там много. Большие, жирные серые слоны поднимаются на гору, и все связаны веревками. Большие и медленные. И тащат кучу ууграах.
– Ага.
Первый йети указал на широкий, пологий снежный склон.
– Снег сегодня хороший, глубокий, – сказал он. – По нему быстро не пройти, понял? Мы ложимся в снег, они нас не видят, пока не наткнутся, мы их застаем врасплох – и начинается Большая Жратва. – Он замахал своими огромными лапищами. – Кузен говорит, они очень тяжелые. Быстро не пойдут, ты уж мне поверь.
Второй йети пожал плечами.
– Ну давай, – сказал он под далекий, перепуганный рев.
Они улеглись в снег, и белые шкуры превратили их в два ничем не примечательных сугроба. Эта хитрость срабатывала не раз и уже много тысяч лет передавалась от одного поколения йети к другому – впрочем, этому как раз подходил конец.
Они ждали.
Стадо приближалось, яростно трубя.
В конце концов первый тролль сказал – очень медленно, потому что очень долго продумывал эту шутку:
– А вот скажи мне, зачем слон переходит гору?
Ответа ему услышать было не суждено.
Йети оказались правы.
Когда пять сотен наскоро собранных двухместных слоновьих на скорости шестьдесят миль в час перевалили через находившийся в десяти футах гребень горы, их панически трубящие пассажиры не заметили йети, пока не наткнулись на них.
Виктор улучил лишь два часа сна, но проснулся на удивление бодрым и оптимистичным.
Все закончилось. Теперь дела должны были пойти в гору. Прошлой ночью – собственно, лишь пару часов назад – Джинджер была к нему вполне благосклонна, а то, что скрывалось под холмом, оказалось надежно и окончательно погребено.
«Такое иногда случается, – думал он, пока наливал воду в потрескавшуюся раковину и умывался. – Какого-нибудь жестокого древнего короля или волшебника погребли, а его дух до сих пор летает по округе и пытается что-то исправить. Широко известный эффект. Но теперь тоннель заблокирован примерно миллионом тонн камня, и я не думаю, что кто-то сквозь него проберется».
В памяти у него всплыл неприятно живой экран, но он теперь казался не таким уж страшным. Под холмом царила темнота, там было полно движущихся теней, да и сам Виктор был взвинчен, как пружина, – неудивительно, что глаза сыграли с ним шутку. Да, там были еще и скелеты, но даже они перестали его пугать. Виктор слышал о том, что на холодных равнинах вождей хоронили вместе с целыми армиями всадников, чтобы их души продолжили жизнь в мире ином. Может, здесь когда-то давно произошло что-то подобное. Да, в холодном свете дня все это казалось куда менее жутким.
А свет был именно таким. Холодным.
Комнату заливал свет вроде того, какой бывает, когда ты просыпаешься зимним утром и сразу понимаешь, что выпал снег. Это был свет без тени.
Виктор подошел к окну и увидел серебристое сияние.
Голывуд исчез.
Ночные картины воспрянули в его мозгу, как тьма, которая возвращается, стоит только выключить свет.
«Постой, постой, – подумал он, борясь с паникой. – Это же обычный туман. Море совсем близко, естественно, с него иногда будет наползать туман. А светится он из-за солнца. В тумане нет ничего сверхъестественного. Это всего лишь мелкие капельки воды, парящие в воздухе. Вот и все».
Он оделся, распахнул дверь в коридор и чуть не споткнулся о Гаспода, который растянулся на полу, точно самый грязный в мире валик для защиты от сквозняка.
Песик неловко поднялся на передних лапах, уставился на Виктора желтым глазом и сказал:
– Я просто хочу, чтобы ты знал, что я лежу у твоей двери не из-за какой-то ерунды типа «верный пес защищает своего хозяина», а потому, что, когда я сюда пришел…
– Заткнись, Гаспод.
Виктор открыл дверь на улицу. Туман заплыл в дом. Казалось, что он исследует новое пространство; он проник внутрь так, словно только и ждал этой возможности.
– Туман – это всего лишь туман, – громко сказал Виктор. – Пойдем. Мы ведь сегодня в Анк-Морпорк едем, помнишь?
– Голова, – простонал Гаспод, – у меня голова как днище кошачьей корзины.
– Сможешь выспаться в карете. И я тоже смогу, кстати говоря.
Виктор сделал несколько шагов в серебристом сиянии и тотчас же потерялся. В густом влажном воздухе над ним смутно нависали громадины домов.
– Гаспод? – неуверенно позвал Виктор. «Туман – это всего лишь туман, – повторил он про себя. – Но кажется, что в нем полно народу. Кажется, что, если он вдруг исчезнет, я увижу, как за мной наблюдает множество глаз. Снаружи. Но это бред какой-то, потому что я уже снаружи, а значит, никакой наружи нет. А еще он мерцает».
– Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я шел впереди, – сказал рядом с его коленом самодовольный голос.
– Тихо сегодня, да? – спросил Виктор как можно беззаботнее. – Наверное, это туман все звуки глушит.
– Или, может, какие-нибудь мерзкие твари выползли из моря и поубивали всех, кроме нас, – непринужденно предположил Гаспод.
– Заткнись!
В сиянии проступила какая-то огромная фигура. Приближаясь, она становилась все меньше, а щупальца и антенны, которыми снабдило ее воображение Виктора, сделались более-менее обычными руками и ногами Солла Достабля.
– Виктор? – неуверенно уточнил он.
– Солл?
Младший Достабль не сумел скрыть облегчения.
– В этом тумане ничего не разглядеть, – сказал он. – Мы думали, ты заблудился. Пойдем, а то скоро полдень. Мы уже почти готовы ехать.
– Я тоже готов.
– Отлично.
На волосах и одежде Солла оседали капельки ту-мана.
– Э‑э, – протянул он. – А где мы вообще?
Виктор огляделся. Вроде как дом, где он жил, должен быть у него за спиной.
– В тумане все меняется, правда? – несчастно спросил Солл. – Как думаешь, твой песик сможет отыскать дорогу к студии? Он вроде умненький.
– Грр, грр, – сказал Гаспод, встал на задние лапки и принялся служить – саркастически, как было очевидно Виктору.
– Надо же, – удивился Солл. – Он как будто все понимает, правда?
Гаспод резко гавкнул. Через пару секунд до них долетел залп возбужденного ответного лая.
– Ну конечно, Лэдди, – сказал Солл. – Что за умный пес!
Гаспод самодовольно ухмыльнулся.
– Но Лэдди всегда такой, – продолжил Солл, когда они пошли навстречу лаю. – Думаю, он может твою псину научить парочке трюков, а?
Виктор не осмелился посмотреть вниз.
После нескольких ошибочных поворотов над ними, точно призрак, проплыла арка ворот «Века Летучей Мыши». Здесь людей было больше; похоже, студию заполоняли заблудшие души, которые не знали, куда им еще податься.
Перед конторой Достабля их ждала карета, а рядом с ней, притопывая ногой, стоял сам Достабль.
– Быстрее, быстрее, – сказал он. – Я уже услал Гафера в город с пленкой. Залезайте оба.
– А мы вообще доедем туда на этой карете? – спросил Виктор.
– А что может пойти не так? – ответил вопросом на вопрос Достабль. – Дорога до Анк-Морпорка одна. Да и вообще, мы должны выбраться из тумана, как только отъедем от берега. Не знаю, чего все так дергаются. Это же просто туман.
– Вот и я то же самое говорю, – сказал Виктор, забираясь в карету.
– Хорошо, что мы дорисовали «Сдутых шквалом» вчера, – сказал Достабль. – Это, наверное, что-нибудь сезонное. Беспокоиться не о чем.