– Я очень сильно огорчен, – повторил Достабль.
– Но ты не сдержал слова, дядя.
– А это тут ни при чем. Это просто бизнес. А мы говорим о семье. Ты должен научиться доверять своим родным, Солл. Особенно мне.
Солл пожал плечами:
– Ну ладно. Ладно.
– Точно?
– Да, дядюшка. – Солл ухмыльнулся. – Приношу тебе торжественную клятву.
– Вот и умничка.
А между тем сидевшие на другом конце ряда Виктор и Джинджер в невыразимом ужасе взирали на пустой экран.
– Ты ведь знаешь, что сейчас будет, – прошептала Джинджер.
– Да. Кто-то начнет играть музыку в той яме в полу.
– Та пещера что, и правда была картиночным залом?
– Думаю, чем-то вроде, – осторожно сказал Виктор.
– Но ведь здешний экран – это просто экран. Он не… ну это просто экран. Та же простыня, только поприличнее. В нем нет ничего…
С другого конца зала донесся музыкальный залп. Под лязг и отчаянное шипение утекающего воздуха из дыры в полу медленно поднялась дочь Безама Каллиопа, атаковавшая клавиши небольшого органчика со всем энтузиазмом человека, у которого за спиной всего пара часов практики; ей помогали два мощных тролля, изо всех сил качавших мехи за сценой. Каллиопа была крепкой девицей, и с каким бы музыкальным произведением она ни сражалась, у того не было ни единого шанса.
Внизу, в партере, декан передал заведующему кафедрой пакетик.
– Возьми изюминку в шоколаде, – предложил он.
– Что-то они на крысиный помет похожи, – сказал заведующий кафедрой.
Декан пригляделся сквозь полумрак.
– А ведь это он и есть, – сказал он. – Это я минуту назад пакетик уронил, и ведь подумал еще, что их как-то слишком много.
– Тсс! – прошипела женщина с заднего ряда. Тощая голова Ветром Сдумса повернулась к ней, как примагниченная.
– У‑тю-тю! – захохотал он. – Еще два пенса – и подымем осла!
Стало еще темнее. Экран осветился. На нем появились быстро сменяющиеся цифры, ведущие обратный отчет.
Каллиопа сосредоточенно вгляделась в стоявшую перед ней партитуру, закатала рукава, отбросила с лица волосы и яростно атаковала что-то, в чем едва-едва угадывался старый гимн Анк-Морпорка[26].
Свет погас окончательно.
Небо мерцало. Это был совсем не обычный туман. Он источал аспидно-серебристое сияние и время от времени вспыхивал изнутри, как нечто среднее между «аврора кориолис» и летней молнией.
В той стороне, где лежал Голывуд, небо озарялось светом. Его было видно даже в переулке за «Реберным Домом» Шэма Харги, где парочка псов наслаждалась специальным предложением «Все-Что-Сможешь-Вы-удить-Из-Помойки-Бесплатно».
Лэдди поднял голову и зарычал.
– Я тебя не виню, – сказал ему Гаспод. – Я же говорил, что оно предвещало? Я разве не говорил, что там одни предвестья повсюду?
С его шерсти сыпались искры.
– Пойдем, – сказал он. – Надо предупредить людей. У тебя это отлично получается.
Кликакликаклика…
Это был единственный звук в зале «Одиоза». Каллиопа бросила играть и не сводила глаз с экрана.
Рты были распахнуты и закрывались лишь для того, чтобы прожевать горсти хлопнутых зерен.
Виктор смутно припоминал, что боролся с этим. Он пытался отвернуться. Даже теперь тихий голосок внутри головы шептал ему, будто что-то неладно, но Виктор не обращал на него внимания. Все было правильно. Он вздыхал вместе со всеми, глядя, как героиня пытается уберечь фамильную шахту в Абизумевшем Мире… Он содрогался при виде сражений. Он следил за сценой бала сквозь романтическую дымку. Он…
…ощутил, как нечто холодное прикоснулось к его ноге. Как будто сквозь штанину просочилась вода с полурастаявшего ледяного кубика. Виктор попытался его проигнорировать, однако нечто отличалось явственной неигнорируемостью.
Он посмотрел вниз.
– Прошу прощения, – сказал Гаспод.
Глаза Виктора сфокусировались. А потом что-то снова притянуло их к экрану, на котором гигантская копия его самого целовала гигантскую копию Джин-джер.
Липкий холод возвратился. Виктор снова вернулся в чувство.
– Могу за ногу укусить, если хочешь, – предложил Гаспод.
– Я, э‑э, я… – начал Виктор.
– Очень сильно укусить могу, – добавил Гаспод. – Ты только скажи.
– Нет, э‑э…
– Говорил я: что-то предвещает. Предвещает, предвещает, предвещает. Лэдди лаял, пока не охрип, а его так никто и не услышал. Вот я и подумал: попробую-ка старую добрую методу с холодным носом. Ни разу еще не подводила.
Виктор огляделся. Все прочие зрители глядели на экран так, словно собирались оставаться на своих местах еще… еще…
Целую вечность.
Когда Виктор оторвал руки от подлокотников, на его пальцах заплясали искры; воздух был каким-то жирным – это ощущение даже у студентов‑волшебников очень быстро начинало ассоциироваться с крупными накоплениями магического потенциала. А еще в зале клубился туман. Вопреки здравому смыслу, он укрывал пол бледно-серебристыми волнами.
Виктор потряс плечо Джинджер. Помахал рукой перед ее глазами. Покричал ей в ухо.
Потом он попробовал расшевелить патриция, потом – Достабля. Тела их были податливыми, но всякий раз возвращались в прежнее положение.
– Это клик что-то с ними делает, – сказал Виктор. – Это точно клик. Но я не понимаю как. Он же совершенно обычный. В Голывуде магией не пользуются. По крайней мере… обычной магией…
Он протолкнулся мимо неподвижных коленей, добрался до прохода и пробежал по нему сквозь щупальца тумана. Забарабанил в дверь картиночной будки. А когда ему не ответили – высадил дверь пинком.
Безам неотрывно смотрел на экран сквозь маленькую квадратную дырочку в стене. Световой ящик довольно щелкал сам по себе. Ручку никто не вращал. По крайней мере, мысленно поправил себя Виктор, никто видимый.
Издалека донесся грохот, и пол содрогнулся.
Виктор взглянул на экран. Эпизод был ему знаком. Он происходил как раз перед сценой Сожжения Анк-Морпорка.
В голове его кипели мысли. Что там говорят про богов? Они не существовали бы, если бы люди в них не верили? Это было применимо к чему угодно. Реальность – это то, что происходит у людей в головах. А сейчас перед ним были сотни людей, которые по-настоящему верили в то, что видели…
Виктор переворошил все, что валялось на верстаке Безама, в поисках ножниц или ножа, но ни того ни другого не нашел. А устройство все жужжало, перематывая реальность из будущего в прошлое.
Краем уха он уловил слова Гаспода:
– Получается, я мир спас, да?
Обычно мозг сотрясается от воплей самых разных мелких мыслей, требующих к себе внимания. Заткнуть их способна только чрезвычайнейшая из ситуаций. Вот она-то сейчас и происходила. И в тишине прозвучала одна-единственная ясная мысль, уже давно пытавшаяся быть услышанной.
Допустим, есть место, где реальность чуть тоньше обычного. И еще допустим, что в нем начнут заниматься чем-то, что истончает реальность еще сильнее. Книги тут не сгодятся. Даже обычный театр не подойдет, потому что в глубине души ты знаешь, что это сцена, на которой играют люди в смешной одежде. А вот Голывуд проникал через глаза прямиком в мозг. В глубине души ты считаешь, что все это правда. Клики на это способны.
Вот что скрывалось под Голывудским холмом. Жители древнего города использовали прореху в реальности для развлечений. А потом их нашли Твари.
А теперь жители Плоского мира делали это снова. Словно учились жонглировать горячими факелами на фабрике фейерверков. А Твари только этого и ждали…
Но почему это до сих пор происходит? Он же остановил Джинджер.
Пленка продолжала щелкать. Вокруг светового ящика как будто сгущался туман, скрадывая его очертания.
Виктор схватился за вращающуюся ручку. Поначалу она воспротивилась, а потом сломалась. Он осторожно спихнул Безама на пол, поднял его стул и обрушил на ящик. Стул разлетелся в щепки. Виктор открыл клетку в задней части ящика, вытащил из нее саламандр – но клик продолжал свой танец на далеком экране.
Здание вновь сотряслось.
«Тебе достается лишь один шанс, – подумал Виктор, – а потом ты умираешь».
Он стянул с себя рубашку и обмотал ею руку. А потом потянулся к сияющей полосе пленки и схватил ее.
Она порвалась. Ящик отбросило назад. Пленка принялась разматываться сверкающими спиралями, которые рванулись было к Виктору, но потом опали на пол.
Кликаклик… а… клик.
Бобины замедлились и остановились.
Виктор осторожно поворошил груду пленки ногой. Подсознательно он ожидал, что она бросится на него, будто змея.
– Ну что, мы спасли мир? – напомнил о себе Гаспод. – Мне бы очень хотелось знать.
Виктор взглянул на экран.
– Нет, – ответил он.
На экране все еще были изображения. Не слишком отчетливые, но тем не менее Виктор мог различить цепляющиеся за жизнь очертания: его собственное и Джинджер. А сам экран шевелился. То там, то здесь он набухал – как будто по бассейну тусклой ртути шла рябь. Выглядело это до отвращения знакомо.
– Они нас нашли, – сказал Виктор.
– Кто нашел? – спросил Гаспод.
– Помнишь тех мерзких тварей, о которых ты разглагольствовал?
Гаспод нахмурил лоб:
– Тех, что жили еще до зари времен?
– Там, откуда родом эти, никакого времени нет, – ответил Виктор. Зрители начинали шевелиться. – Нужно всех отсюда вывести. Только без паники…
Раздался хор криков. Зрители просыпались.
Из экрана выбиралась копия Джинджер. Она была раза в три выше настоящей и заметно мерцала. А еще она была полупрозрачной, но обладала настоящим весом, потому что под ее ногами прогибался и трескался пол.
Зрители спотыкались друг о друга, пытаясь сбежать. Виктор сражался против потока, когда мимо него задом наперед пронеслось кресло Ветром Сдумса; пассажир его отчаянно трепыхался и вопил:
– Вы чего! Вы чего! Только-только самое интересное началось!