– Да я ни разу этого не делал! – воскликнул Виктор.
– А я видела, – самодовольно возразила женщина. – В «Песчанковой тени». Когда вот эта госпожа, – она сделала книксен, глядя на Джинджер, – скакала на лошади и та сбросила ее с обрыва, ты прискакал и ухватил ее в последний момент. Я тогда очень впечатлилась.
– Это было не в «Песчанковой тени», – педантично поправил ее какой-то старик, набивая трубочку, – это было в «Долине троллей».
– Нет, в «Тени», – сказала стоявшая позади него худая женщина. – Я точно знаю, я ее двадцать семь раз посмотрела.
– Да, очень хороший клик, правда? – сказала первая женщина. – Когда она его оставляет, а он поворачивается к ней и этак на нее смотрит, я каждый раз реву…
– Прошу прощения, но это не «Песчанковая тень», – медленно и с расстановкой произнес старик. – Это вы знаменитую сцену на площади из «Пылающих страстей» вспоминаете.
Толстая женщина взяла безвольную руку Джин-джер и потрепала ее.
– Хороший тебе парень достался, – сказала она. – Каждый раз тебя выручает. Если б меня сумасшедшие тролли куда утаскивали, мой старик им и слова бы поперек не сказал, только спросил бы, куда мои шмотки присылать.
– А мой муженек из кресла не вылезет, даже если меня драконы жрать будут, – добавила худая женщина. Она легонько подтолкнула Джинджер локтем. – Одевалась бы ты только потеплее, госпожа. В следующий раз, когда тебя будут похищать, чтобы он потом тебя спас, ты требуй, чтобы тебе теплый плащик позволили прихватить. А то я как тебя на экране вижу, так каждый раз думаю: продует ее, бедную, если будет так ходить.
– А где его меч? – спросил ребенок, пиная маму в голень.
– Так он за ним вот прямо сейчас и кинется, – ответила она и ободряюще улыбнулась Виктору.
– Э‑э. Да, – сказал он. – Пойдем, Джинджер.
Он схватил ее за руку.
– Дайте парню пройти! – скомандовал старик с трубочкой.
Вокруг них образовалось свободное место. Джинджер и Виктор увидели, как на них с предвкушением смотрит тысяча лиц.
– Они думают, что мы настоящие, – простонала Джинджер. – О боги, никто ничего не делает, потому что они все держат тебя за героя! А мы ничего не можем сделать! Эта Тварь здоровее, чем мы оба!
Виктор уткнулся взглядом в мокрую брусчатку. «Я, наверное, мог бы припомнить парочку заклинаний, – подумал он, – вот только против Тварей из Подземельных Измерений обычная магия не работает. К тому же я почти уверен, что настоящие герои не ошиваются посреди ликующих толп. Они просто делают свое дело. Настоящие герои похожи на бедного старину Гаспода. Никто их не замечает, пока все не закончится. Такова реальность».
Он медленно поднял голову.
Или реальность – это что-то другое?
Воздух искрил. Существовала ведь и другая магия. Как раз сейчас она бешено рассекала мир, словно порвавшаяся пленка. Если бы только Виктору удалось ее поймать…
Реальность не обязана быть реальной. Быть может, при благоприятных условиях ей достаточно быть такой, какой ее видят люди…
– Отойди назад, – прошептал он.
– Что ты хочешь сделать? – спросила Джинджер.
– Опробовать голывудскую магию.
– Но в Голывуде нет никакой магии.
– Я… мне кажется, что есть. Иная магия. Мы ее чувствовали. Магия есть везде, где ты ее находишь.
Он несколько раз глубоко вздохнул и позволил своему разуму медленно распуститься. Вот в чем секрет. Делай, а не думай. Позволяй командам приходить извне. Это всего лишь работа. Стоит только ощутить взгляд рисовального ящика – и вокруг тебя уже другой мир, мир мерцающего серебристого квадрата.
Вот в чем секрет. В мерцании.
Обычная магия просто перемещает вещи с места на место. Она не может создать настоящую вещь, которая просуществует дольше секунды, потому что для этого нужно слишком много сил.
А вот Голывуд с легкостью создает вещи, снова и снова, десятки раз в секунду. От них и не требуется существовать долго. От них требуется существовать столько, сколько нужно.
Но голывудская магия творится по голывудским правилам…
Виктор вскинул к небесам твердую, как камень, руку:
– Свет!
Весь город осветился молнией…
– Рисовальный ящик!
Гафер яростно завращал ручку.
– Крути!
Никто не понял, откуда взялся конь. Он просто возник, перескочив через головы зевак. Конь был белым, с тончайшей работы посеребренной уздечкой. Когда он проносился мимо, Виктор взмыл в седло и заставил коня впечатляюще подняться на дыбы, взбивая копытами воздух. А потом он выхватил меч, которого секунду назад у него еще не было.
И меч, и конь едва заметно мерцали.
Виктор улыбнулся. От его зуба отразился свет. Тинь. Отблеск был, а вот звука не было; звук так и не изобрели.
Верить. Вот и все, что для этого требовалось. Ни на секунду не прекращать верить. Обманывать глаза, обманывать мозг.
Он галопом направил коня между выстроившихся рядами ликующих зрителей – к Университету, к кульминационной сцене.
Рукоятор расслабился. Джинджер постучала его по плечу.
– Если ты перестанешь крутить свою ручку, – нежно проговорила она, – я сверну твою чертову шею.
– Но он же почти вышел из кадра…
Джинджер подтолкнула его к древнему креслу Ветром Сдумса и улыбнулась Сдумсу так, что у него из ушей вылетело по облачку испарившейся серы.
– Прошу прощения, – сказала она таким знойным голосом, что у всех волшебников в остроконечных туфлях поджались пальцы, – можно вас одолжить на минутку?
– Э‑ге-гей! Полегче на поворотах!
…вумм… вумм…
Думминг Тупс, конечно же, знал о вазе. Все студенты уже успели на нее поглазеть.
Но он не обратил на нее никакого внимания, когда крался по коридору, в очередной раз пытаясь обрести этим вечером свободу.
…вуммвуммВУММВУММВУММвумм.
Ему оставалось только стрелой метнуться через галерею, и…
ПЛИБ.
Все восемь глиняных слонов одновременно выстрелили шариками. Ресограф взорвался, сделав из крыши некое подобие перечницы.
Спустя минуту, а может две, Думминг очень осторожно поднялся. Его шляпа превратилась в коллекцию связанных ниточками дырок. Одно ухо лишилось кончика.
– Я же только выпить хотел, – невнятно пробормотал он. – Разве это так плохо?
Библиотекарь, сгорбившись, сидел на куполе библиотеки, наблюдая за тем, как толпы разбегаются по улицам по мере того, как чудовищная фигура подходила все ближе.
Он был несколько удивлен, обнаружив, что за ней гнался какой-то призрачный конь, чьи копыта не издавали ни единого звука, ударяясь о мостовую.
А следом за ним неслось, огибая угол на двух колесах и рассыпая искры, трехколесное кресло. Оно было до отказа нагружено волшебниками, вопившими во весь голос. Время от времени кто-то из них соскальзывал и вынужден был гнаться за креслом, пока не набирал достаточную скорость, чтобы вновь на него заскочить.
У троих это не получилось. Точнее, один из них все же смог ухватиться за болтающийся кожаный верх, а двое других уцепились за его мантию, и теперь каждый раз, когда кресло поворачивало, над дорогой с воплем «Уа-а‑а» стремительно пролетал хвост из трех волшебников.
На кресле были еще и обычные люди, но вопили они даже громче, чем волшебники.
За свою жизнь Библиотекарь повидал немало странностей, но эта, вне всяких сомнений, была достойна пятьдесят седьмого места[27].
Сверху ему были прекрасно слышны голоса.
– …должна вращаться! То, что он делает, будет работать, только пока ты ее вращаешь! Это голывудская магия! Он заставляет ее работать в реальном мире! – Это был голос девушки.
– Ну ладно, только вот бесы взбунтуются, если… – А это был голос мужчины, находящегося под огромным давлением.
– К черту бесов!
– Как он ухитрился сотворить коня? – Это говорил декан. Библиотекарю было хорошо знакомо его нытье. – Это же магия высшего разряда!
– Это не настоящий конь, это конь из движущихся картинок. – Снова девушка. – Ты! Ты замедляешься!
– Не замедляюсь! Не замедляюсь! Смотри, я кручу ручку, я кручу ручку!
– На ненастоящем коне скакать невозможно!
– Ты колдун – и веришь в такую чушь?
– Я волшебник.
– Да какая разница. Это не ваша магия.
Библиотекарь кивнул и перестал прислушиваться. У него были другие дела.
Тварь почти уже поравнялась с Башней Искусства и вскоре должна была повернуть к библиотеке. Твари всегда нацеливались на ближайший источник магии. Они в ней нуждались.
Библиотекарь отыскал в одной из затхлых университетских кладовок длинную железную пику. Теперь он крепко сжимал ее одной ногой, распуская веревку, которую незадолго до того привязал к флюгеру. Веревка тянулась к самой вершине Башни; на то, чтобы все это организовать, у Библиотекаря ушел весь вечер.
Он оглядел простиравшийся внизу город, а потом забарабанил себя в грудь и заревел:
– АаааАААаааААА… нгх, нгх.
«Может, барабанить и не стоило», – подумал Библиотекарь, дожидаясь, пока в ушах перестанет звенеть, а из глаз пропадут маленькие моргающие огоньки.
Он стиснул пику в одной руке, веревку в другой – и прыгнул.
Нагляднее всего полет Библиотекаря над зданиями Незримого Университета будет описать с помощью звуков, раздававшихся во время этого самого полета.
Сначала: «АааАААаааАААааа». Этот крик объяснений не требует и относится к первой части полета, когда казалось, что все идет хорошо.
Потом: «Аааргхххх». Этот звук он издал, когда промахнулся мимо ковыляющей Твари на несколько метров и начал осознавать, что когда ты привязал веревку к шпилю очень высокой и невероятно твердой каменной башни и теперь несешься к ней на полной скорости, о промахе мимо цели ты будешь жалеть весь недолгий остаток своей жизни.
Веревка завершила свой путь. Раздался звук, в точности напоминающий шлепок набитого маслом резинового мешка по каменной плите, а за ним, секунду или две спустя, последовал очень тихий «у‑ук».