Аня взяла Андрея за руку и повела за собой.
В комнатах было более шумно, чем на лестнице: здесь еще грохотал маршами включенный телевизор. Повсюду устанавливались и накрывались столы. Из кухни доносился звон посуды.
Аня вела Андрея по коридору.
Двое подростков безуспешно стучали в дверь ванной и кричали наперебой в два голоса:
— Юлька! Чего ты закрылась? Нам мать велела под душем помыться!.. Юлька!..
На кухне Сергей, сидя за столом, кормил с ложечки годовалого мальца.
— Ну, ну, — сказал, входя Андрей, — до чего же вы размножились!..
— Андрюшка! — закричал Сергей.
Он передал Ане мальца и бросился к Андрею.
Молча постояли они, взявшись за плечи и разглядывая друг друга. Седые, крупные, сильные.
И пока длилось это объятие, в кухне шла своя жизнь — кто-то вбегал, кто-то выбегал, кто помешивал манную кашу в кастрюльке, кто ставил чайник на плиту, кто забирал у Ани ребенка и уносил его, кто-то кого-то звал.
На стариков просто не обращали внимания, их не замечали. «Старики» выглядели молодо, и только седина выдавала их возраст.
— Пойдем, — сказал наконец Сергей, — здесь не поговоришь.
Они прошли на балкон.
— Сколько же мы не виделись?
— Последний раз это было на твоей свадьбе в сорок шестом.
— Где же ты пропадал? — спросил Сергей. — Я искал тебя, но нигде ничего не мог узнать.
Андрей улыбнулся.
— Да и я не мог связаться с тобой. Далеко я был. И вот: только вернулся — сразу к тебе. Не знал даже, жив ли. А ты, оказывается, вон какую мультипликацию затеял… Сколь же у тебя?
— Пятеро. Да у старших свои семьи — вот и получается такая орава. Послушай, мне кажется, у тебя какой-то акцент появился.
— Да я, если хочешь знать, удивляюсь, что вообще русскую речь не забыл… Акцент… Я думаю — акцент…
— Поздравляю тебя, между прочим, со второй звездочкой.
— Вчера только вручали. Еще не обмытая.
— Вот сегодня у нас и обмоем.
— Скажи хоть, чем занимаешься. Где ты что ты?
— Директор таксомоторного парка… до позавчерашнего дня.
— То есть?
— То есть позавчера сняли. Вот она жизнь — кому звезду, кого под зад. Да нет, шучу… Что сняли — ерунда. Просто этап борьбы. Я там большую драку затеял. Расскажу потом, если интересно.
— Еще бы! А Маша? Как Маша?
— Маша — молодец.
— Она что — врачом стала?
— Да. Могла бы ученую карьеру сделать. Ее на кафедре физиологии оставляли… Да вот — жизнь, ребята… Стала рядовым детским врачом. В больнице работает и на полставки в поликлинике. Педиатр. Да ты ее увидишь. Она должна сейчас прийти…
— Ура! — закричала, выбежав на балкон, и перегнулась через перила Аня. — «Американцы» приехали! Дед, смотри — вон они подъезжают…
Она замахала рукой выходящим из машины.
— Володя!.. — кричала Аня вниз, с высоты третьего этажа. — Здорово! Парик мне привез? Севка, Севка! Ура!
Прибывшие «американцы» тоже махали руками и что-то кричали Ане в ответ. Таксист помогал разгружать машину. Потом все они — Владимир, его жена и двое близнецов Савва и Сева — вошли в подъезд.
— Он что, дипломат — Володя?
— Дипломат. Современный малый. Практичный. Вот отпуск подогнал к празднику — это хорошо… Пойдем-ка встретим их.
— И как только вы тут разместились?..
— Соседи в Ленинград укатили, оставили свою квартиру…
В переднюю входили нагруженные чемоданами и сумками «американцы». Войдя в комнаты, они целовались со всей шумной гурьбой родичей.
— Здравствуй, отец! — подошел Володя к Сергею.
— Здорово, здорово, — поздоровался с ним за руку Сергей, — знакомься с Андреем.
— Владимир, — представился дипломат.
Подошла его жена — с ней Сергей поцеловался и с детьми тоже. Представил всех Андрею.
— Ну, как, Нина, — спросил он невестку, — не надоел он тебе еще, не занудил?..
— Ничего, — улыбнулась она, — вы меня недооцениваете. Я, может быть, из него человека сделаю.
Сергей указал Андрею на долговязого парня в вытертых до белизны на коленях джинсах.
— Вот этот не подведет.
— А чем занимается?
— Нефтяник. Из Тюмени прилетел.
Они шли по квартире, и по пути Сергей знакомил Андрея с членами семьи — взрослыми и маленькими.
— А вот это та самая Катя… — сказал Сергей.
Катя пыталась ножом открыть задвижку в двери ванной комнаты.
— Давайте еще раз знакомиться, — протянул ей руку Андрей.
Катя удивленно взглянула на него.
— Первый раз вы лежали в бельевой корзине…
— Легендарный Андрей… — рассмеялась Катя.
— А что это вы?.. Давайте помогу.
Он взял у Кати нож и легко открыл дверь.
Катя вошла в ванную. Там сидела перед зеркалом рыжая Юлька и, плача, терла резинкой свои веснушки. Они не поддавались. Их было очень много — россыпи на носу, россыпи на толстых щечках, на лбу.
— Опять! — возмущенно сказала Катя и отобрала резинку. — Сколько раз тебе сказано…
— Мамочка, — всхлипнула Юлька, — я замуж не выйду…
— По-моему, — вмешался Андрей, стоявший в дверях, — ты все равно уже упустила время.
Все столы были уставлены закусками, из кухни неслись вкусные запахи. Гости бродили из комнаты в комнату, то и дело подхватывая вилкой шпротину или кусочек сыру.
— Отец, может быть, сбегать за мамой?.. — Катя всерьез расстраивалась: праздничный обед погибал.
— Ладно, я сам схожу. Андрей, двинем вместе? Больница тут недалеко…
— Мария Ивановна в изоляторе, — ответила Сергею медсестра, — у нас мальчик тяжелый очень… Никак не выведут его… Там и главврач и завотделением… Вы подождите, пожалуйста… Посидите…
Друзья уселись у окна в коридоре. Закурили.
— Ну, так что же у тебя все-таки стряслось с твоими таксистами? — спросил Андрей.
— Как тебе сказать… Пытаюсь установить у них порядок.
— Не больше не меньше?
— Да, представь себе. У нас ведь ничего не делается без «лапы». Достать деталь — «лапа». Помыть машину — «лапа». Механику — «лапа». Сторожу — «лапа». Ни шагу без «лапы». Всеобщий смазочный материал. Как же и шоферу не брать «лапу» с пассажира? Чем он будет затыкать все эти дыры? Вот я и вызвал огонь на себя. Придрались, конечно, не к этому. Впрочем, драка только разгорается. Меня, конечно, восстановят, и начнем сначала… Тебе мои дела кажутся, наверно, муравьиными?
— Почему же? Устанавливать порядок — дело серьезное.
— Люди разлагаются — вот что страшно, хорошие ребята становятся барыгами. Ну, а ты, ты как?
— В общем, тоже не все гладко. Спокойной жизни, видно, не бывает. Если хочешь быть человеком. И все-таки, Сережа, жизнь прекрасна. Завидую очень тебе, твоей семье…
— А ты женат?
— Был. Дважды. Да вот не сложилось… Верно, я не приспособлен для семейной жизни… Или мне просто такая Маша не встречалась…
Сергей взглянул на часы:
— Шесть. Они там, верно, умирают с голода… — И обратился к проходившей медсестре: — Не выходила еще Мария Ивановна?
— Нет, отвезли ребенка в операционную. И она там. С утра от него не отходила.
— Будем ждать? — спросил Сергей.
— Будем ждать.
В коридоре возле операционной стояла мать больного мальчика. Она старалась быть спокойной, но по тому, как то сжимала руки, то принималась ходить и вновь подбегала к матово-белой стеклянной двери, можно было понять тревогу ее, отчаяние.
Прошел в предоперационную молодой врач, и мать попыталась заглянуть туда.
Вышла медсестра. Мать — к ней.
— Пока все так же… — сказала та и прошла мимо.
Вокруг операционного стола стояли врачи. Маша в марлевой маске со страхом смотрела на освещенное тельце мальчика на операционном столе.
— Группа? — спросил хирург.
— Первая.
…И вот уже вечер наступил. Зажгли фонари на улицах.
Сергей с Андреем расхаживали перед больницей.
Вышла медсестра в плаще с сумочкой — видимо, кончилась ее смена.
— Все ждете? Я сказала Марии Ивановне.
— А ребенок?
— Еще в операционной.
И ушла.
…Вот наконец раскрылась дверь, и в коридор стали выходить врачи. Мать бросилась к Маше.
— Все хорошо, — устало улыбнулась она, и мать, разрыдавшись, обняла ее.
— Ну, ладно, ладно, — гладила ее Маша по голове, как ребенка, — все хорошо, Юрочка будет жить, будет здоров…
Женщина, всхлипывая, успокаивалась. Маша усадила ее на белую скамью и пошла дальше.
Один за другим выходили из больницы врачи и медсестры. Вот уже никого, видимо, не осталось. В вестибюле погас свет, а Маши все не было. Сергей тревожно переглянулся с Андреем, и они вошли в больницу.
В полутьме вестибюля на скамье сидела Маша. Плащ был надет только на одну руку. Другая висела вдоль тела. Маша спала, прислонившись к стене. Друзья осторожно взяли ее под руки, подняли.
— Пойдем домой, Машенька, — сказал Сергей, — пойдем, родная…
Маша с трудом открыла глаза. Посмотрела на Сергея, на Андрея. Не сразу поняла, кто это, а узнав, сказала удивленно:
— Андрюша?.. Неужели?..
— Я, я, Машенька. Собственной персоной. Специально приехал, чтобы разбудить тебя и доставить домой…
Криками восторга встретили Машу дома. И в этих криках было, наверно, столько же радости по поводу ее прихода, сколько счастья, что можно наконец садиться обедать.
Рассаживались шумно, дети вперемешку со взрослыми. Маша сидела во главе стола. За ней темнело большое распахнутое настежь окно.
— Налить бокалы! — распорядился Сергей.
Водку и вино наливали взрослым, красный морс из кувшина — ребятам.
— Дорогие мои… — начал Сергей, держа рюмку водки. Но продолжить тост ему не удалось…
— А бабушка заснула! — объявила рыжая Юлька.
Сергей взглянул на Машу. Она действительно крепко спала, уронив голову на спинку кресла. Сергей улыбнулся и приложил палец к губам: «Тс-с-с.»
И вдруг в окне, за Машиной спиной, взвились в небо тысячи звезд. Один за другим сверкали и рассыпались за Машиной спиной праздничные фейерверки. Гремел салют в честь Великой Победы.