Лейси в новостях я раньше видела, но не Дейзи. Она немного похожа на Мию, но ее красота более традиционная. Даже похожа на выпускницу частной школы – с этим ее обручем, придерживающим блестящие, абсолютно прямые волосы. Деклан Келли напоминает мне Малкольма, только накачанного стероидами; он вызывающе красив, у него пронизывающий взгляд окаймленных темными ресницами глаз и ямочка на подбородке. Все трое выглядят как подростки, которых можно увидеть в шоу на канале «Си-даблъю» – слишком красивые, чтобы быть настоящими.
Раздел на букву «Р» гораздо менее эффектный. Внешность офицера Райана Родригеса в десятом классе средней школы представляет собой удручающее сочетание выступающего кадыка, угрей и плохой стрижки. Правда, с тех пор все стало лучше, ну, и замечательно. Я поворачиваю альбом, чтобы показать Эзре.
– Вот наш сосед.
Эзра смотрит на фото офицера Родригеса без особого интереса.
– Бабуля говорила о нем сегодня утром. Она хочет, чтобы мы отнесли ему какие-то коробки. Она говорит, что он продал дом. Или собирается продать. В любом случае, он пакует вещи.
Я выпрямляюсь на стуле.
– Он уезжает из города?
Брат пожимает плечами.
– Она этого не сказала. Только что дом велик для одного человека, теперь, когда его отец умер. Может, он покупает квартиру рядом или что-то другое.
Я разворачиваю альбом к себе и перелистываю страницу. После снимков класса идут фотосессии клубов и снимки скрытой камерой. Лейси участвовала почти во всем – соккер, теннис, школьный совет и хор, и это только малая часть. Деклан, похоже, в основном играл в футбол и был достаточно хорошим куортербеком, так что команда выиграла в тот год чемпионат штата. Последнее фото в этом разделе – весь класс перед клубом «Эхо-Ридж-лэйк» во время пикника в честь окончания учебного года.
Я сразу же узнаю Лейси – она в самом центре, смеется, ветер треплет ее волосы. Деклан стоит позади нее, обняв девушку за талию и положив голову ей на плечо. Дейзи стоит рядом с ними с испуганным видом, словно не была готова фотографироваться. А с краю группы примостился неуклюжий Райан Родригес, застывший в напряженной позе отдельно от всех. Однако мое внимание привлекает не его неуклюжая поза. Камера запечатлела его пристальный взгляд на Лейси, выражающий сердитую тоску.
«Вероятно, он был в нее влюблен, – сказала Сейди. – Лейси была красавицей».
Я изучаю три лица: Деклан, Дейзи и Райан. Один, который никуда не уезжал – до сего дня, возможно, – и двое вернувшихся. Малкольм не знает, где остановился Деклан, но Миа неоднократно упоминала, что ее сестра живет в своей старой комнате. Что там Миа говорила о Дейзи во время собрания в четверг? «Всегда подружка невесты, никогда – невеста».
Эзра поворачивает альбом, который просматривает, и подталкивает его ко мне через стол.
– Ты это хотела видеть?
В верхней части страницы я вижу фотографию девушки в облаке кудрявых темных волос, ее улыбка просто ослепляет. Моя мать двадцать три года назад. Только вот подпись под снимком гласит: Сара Коркоран. Я удивленно хлопаю глазами; в моем представлении Сара всегда была серьезным, почти угрюмым близнецом. Такой образ мне незнаком. Я возвращаюсь на предыдущую страницу и внизу вижу фотографию Сейди. Стопроцентное сходство, вплоть до наклона головы набок и улыбки. Разница лишь в цвете их свитеров.
Фотографии были сделаны в последнем классе, вероятно, в сентябре. Через несколько недель, вскоре после того, как Сейди стала королевой осеннего бала, Сара исчезла.
Я закрываю альбом, потому что на меня наваливается страшная усталость.
– Не знаю, – признаюсь я, потягиваясь и поворачиваясь к ряду крохотных окошек на дальней стене, которые отбрасывают на деревянный пол квадраты солнечного света. – Еще раз – когда нам нужно быть на работе?
Эзра бросает взгляд на свой телефон.
– Примерно через час.
– Может, заедем к Мие и узнаем, работает ли она сегодня?
– Не работает, – говорит Эзра.
– Может, заедем к Мие и узнаем, работает ли она сегодня? – повторяю я.
Эзра растерянно моргает, потом трясет головой, словно только что проснулся.
– Ой, прости. Ты предлагаешь провести разведывательную операцию?
– Я не против познакомиться с таинственной Дейзи, – говорю я.
– Вас понял, – отзывается Эзра. Показывает на высящуюся между нами стопку выпускных альбомов. – Ты будешь проверять какие-нибудь из них?
– Нет, я только… Постой.
Я достаю свой телефон и снимаю несколько фотографий из альбома, который мы только что рассматривали. Эзра озадаченно за мной наблюдает.
– Зачем ты это делаешь? – интересуется он.
– Документирую результаты наших изысканий, – говорю я.
Не знаю, будет ли какой-то толк из этого утра, но по крайней мере оно кажется продуктивным.
Когда я заканчиваю, мы оба берем по охапке выпускных альбомов и возвращаем их в справочный отдел. Я бросаю пустые стаканы из-под кофе в мусорную корзину, получается громче, чем я ожидала. Спящая библиотекарша вокруг вздрагивает и моргает водянистыми близорукими глазами, когда мы проходим мимо ее стола.
– Могу я вам помочь? – зевает она, ища очки, которые болтаются на цепочке у нее на шее.
– Нет, спасибо, мы все нашли, – говорю я, подталкивая Эзру, чтобы побыстрее шевелил ногами, пока она не узнала нас и не вынудила провести следующие пятнадцать минут за вежливой беседой о Калифорнии. Мы выходим из библиотеки на яркое солнце и спускаемся с широкого крыльца на тротуар.
Пару дней назад мы с Эзрой шли домой из школы вместе с Мией – она живет всего в квартале от библиотеки. Дом Квонов необычен для Эхо-Риджа: современное приземистое сооружение на просторной лужайке. От тротуара к парадному входу ведет каменная дорожка, и когда мы доходим до ее середины, на подъездной дорожке останавливается серый «Ниссан».
Стекло со стороны водителя опущено до половины, в окне, как в раме, мы видим девушку с длинными темными волосами, которая сжимает руль с такой силой, будто от этого зависит ее жизнь. Огромные солнечные очки скрывают пол-лица, но видно достаточно, чтобы я узнала в ней Дейзи. Эзра протягивает руку, чтобы поздороваться, затем опускает, потому что Дейзи подносит к уху телефон.
– Думаю, она нас не видит, – говорю я, глядя то на автомобиль, то на входную дверь. – Может, нам просто позвонить у входа?
Но не успели мы и шага сделать, как Дейзи бросает телефон, скрещивает на руле руки и опускает на них голову, а ее плечи начинают вздрагивать. Мы с Эзрой неловко переглядываемся и стоим, наверное, минут десять, хотя, скорей всего, меньше одной, потом Эзра делает осторожный шаг вперед.
– Может быть, нам… э…
Он умолкает, потому что Дейзи вдруг поднимает голову, издает приглушенный вопль и с силой бьет по рулю обеими руками. Снимает очки и проводит ладонями по глазам, словно пытается стереть следы слез, потом снова надевает очки. Включает задний ход, начинает движение назад и останавливается, когда замечает нас.
Эзра застенчиво шевелит пальцами поднятой руки, как человек, который знает – только что он случайно стал свидетелем личных переживаний. Единственное доказательство того, что Дейзи его видит, заключается в том, что она поднимает стекло, выезжает задним ходом с подъездной дорожки и удаляется в том направлении, откуда приехала.
– Что ж, ты хотела познакомиться с таинственной Дейзи, – говорит Эзра, наблюдая, как исчезают за поворотом задние габаритные огни ее автомобиля. – Вон она уезжает.
Глава 11
Малкольм
Четверг, 26 сентября
Когда я просовываю голову в комнату Мии, она сидит на кровати, опираясь на маленькую гору подушек и пристроив на коленях «макбук». В ушах у нее наушники, и она ритмично кивает в такт тому, что слушает. Мне приходится постучать в дверь дважды.
– Эй, – говорит она слишком громко, пока не отключается. – Репетиция уже закончилась?
– Пятый час.
Единственная деятельность, которой я занимаюсь в школе – что на одну больше чем у Мии, которая никогда ничем не занималась, – это игра в оркестре. Мистер Баумен ввел меня в него в девятом классе, он тогда предложил мне учиться играть на ударных, и с тех пор я в оркестре.
Без него все не так. С женщиной, занявшей его место, и вполовину не так весело, как было с ним, и она заставляет нас делать всю ту же старую хрень, которой мы занимались в прошлом году. Не уверен, что выдержу. Но завтра мы играем на собрании болельщиков, и у меня соло, которое никто другой не знает.
Миа поднимает руки над головой и тянется.
– Я не заметила. Хотя как раз собиралась послать тебе сообщение. – Она захлопывает ноутбук и, отложив его в сторону, свешивает ноги с кровати. – Самая сокровенная мечта этой ненормальной Вив сбылась. «Берлингтон фри пресс» выбрала ее заметку о вандализме, и теперь они публикуют ее вместе с материалом пятилетней давности о Лейси. Не так давно звонил репортер, хотел поговорить с Дейзи.
Мой желудок передергивает, как умирающую рыбу.
– Вот дерьмо.
Ничего удивительного. Преследователь осеннего бала – названный так школьной газетой «Орел Эхо-Риджа», – развил бурную деятельность. В понедельник он, или она, навалил сырого мяса на капот машины Брук, при виде чего ее стошнило. Эллери отделалась сравнительно легко днем позже – краской из баллончика на стене автомастерской Армстронга написали: ИЗ ДЕВЧОНОК КОРКОРАН ПОЛУЧАЮТСЯ УБИЙСТВЕННЫЕ КОРОЛЕВЫ.
Вчера настал черед Кэтрин. На улице, где погиб мистер Баумен, в уголке, который превратился в импровизированный мемориал с цветами и мягкими игрушками, кто-то поставил огромную распечатку с фотографии класса Кэтрин, на которой она с выколотыми глазами и с буквами RIP и датой «5 октября». Когда Питер об этом узнал, то впервые на моей памяти почти потерял самообладание. Он захотел, чтобы бал отменили, и Кэтрин едва отговорила его от звонка директору Слейту. Сегодня утром, на классном собрании перед началом занятий, нам напомнили, чтобы мы сообщали учителю обо всем подозрительном. Но пока что осенний бал по-прежнему в силе.