О'Синнах: Вероятно, так и следовало поступить с самого начала. Но кто, черт возьми, мог предвидеть дальнейший ход событий! В принципе я противник всякой лжи. Однако на сей раз правда столь ужасна, что я не знаю, как ее преподнести. Версия с метеоритом отпадает – слишком поздно.
Кларк: Почему?
О'Синнах: Да потому, что свыше семи тысяч работников Центра знают правду. А уж среди них непременно отыщется хоть один болван, не способный держать язык за зубами.
Руттендорф: Позвольте мне сказать два слова.
О'Синнах: Удивляюсь, что вы до сих пор молчали, милейший. Я уж решил, что вы онемели.
Руттендорф: Мне хотелось выслушать все ваши доводы. Господин генерал, я согласен с профессором Кларком.
О'Синнах: Вы что, сговорились?
Руттендорф: Нет, просто независимо друг от друга пришли к одинаковым выводам. Генерал, все мы в Центре, военные и штатские, прошли специальную подготовку. Возможно, среди нас и есть болваны, как вы справедливо отметили, но людей безответственных в Центре нет. Соберите весь личный состав и откровенно изложите, к каким тяжким последствиям приведет правдивая информация. Не лучше ли, чтобы информация была пусть не совсем правдивой, но во всяком случае достоверной? Версия о падении метеорита представляется мне вполне вероятной, следовательно и достоверной. К тому же она поможет успокоить общественность.
О'Синнах: Ловко закручено, черт побери! (Короткая пауза.) Да, но в каком состоянии капитан Спид и сержант О'Брайен?
Кларк: Капитан Спид, погруженный в состояние анабиоза, находится в холодильной камере. Только таким образом можно остановить метастазный распад.
О'Синнах: Метастазный?!
Кларк: Да. Метастазы, как вам известно…
О'Синнах: Мне это, к счастью, неизвестно!
Кларк: Простите. Так вот, как известно, это процесс беспорядочного воспроизводства клеток, аномальная их пролиферация, которую редко удается остановить.
О'Синнах: А в случае со Спидом?
Кларк: По-видимому, Спид во время полета попал в чрезвычайно неблагоприятные для организма условия. Он говорил о каких-то зеленых облаках, таинственных островах плазмы, которые, судя по всему, разрушили клетки его организма и вызвали сильнейшую их пролиферацию, отчего тело бедняги начало пухнуть.
О'Синнах: Черт побери! Неужели он не мог разбухнуть и лопнуть в пространстве, избавив нас от неприятностей!
Руттендорф: Что вы говорите, господин генерал!
О'Синнах: Э, друг мой, я вас понимаю. Но войдите в мое положение. Вот когда вас назначут директором Центра, вы сами узнаете, что тут не до любви к ближнему. Кстати, ума не приложу, почему это вначале Спид был нормальных размеров, а потом стал расти?
Кларк: Совершенно очевидно, что, пока человек находится в космосе либо при температуре намного ниже нуля, злокачественный процесс не развивается. Это так называемая латентная форма. Но стоит человеку попасть в привычную земную атмосферу, как клетки, можно сказать, «сходят с ума», начинают беспорядочно множиться, ибо находят благоприятные условия и питательную среду для своего роста. Зеленые облака, о которых говорил Спид, вероятно, являются скоплениями протоплазмы. А наша с вами Земля, господин генерал, наиболее благоприятная среда для развития известных нам форм жизни. Поэтому те клетки, которые капитан Спид «захватил» на Землю, стали здесь неудержимо множиться.
О'Синнaх: Неудержимо! (Вздрогнув.) Но в таком случае Спид может заполнить собой все вокруг!
Кларк: Безусловно. Потому-то мы и поместили его в холодильную камеру, где температура достигает двухсот градусов ниже нуля. Спид находится в состоянии анабиоза.
О'Синнах: Ну, а О'Брайен? Где он?
Кларк: В другой холодильной камере.
О'Синнах: Веселенькая ситуация, черт бы всех побрал!
Руттендорф: Господин генерал, вы не ответили на мое предложение.
О'Синнах: Что тут отвечать! Нам ничего другого не остается. Соберите всех сотрудников в нижнем зале. А я попытаюсь утихомирить журналистов. Будем надеяться, что мне это удастся. Честно говоря, я полон скверных предчувствий.
Он встал, давая этим понять, что совещание окончено.
Было одиннадцать часов сорок семь минут утра. Над бухтой Донегол голубело безоблачное небо.
Сотрудники Центра выслушали краткую речь директора в абсолютном молчании. Когда он кончил, все семь тысяч сто сорок один человек, вытянувшись по стойке смирно, торжественно поклялись не разглашать тайны и подтверждать все, что О'Синнах сочтет нужным сказать журналистам.
Отпустив персонал, генерал О'Синнах в сопровождении профессора Кларка с решительным видом направился навстречу представителям прессы.
В офицерской столовой, удобно устроившись в креслах, их ждали сотни четыре журналистов. В первом ряду сидел Джон Декстер, обозреватель «Таймса». Появление генерала было встречено шумными возгласами, но О'Синнах повелительным жестом восстановил тишину.
– Перейдем к делу. Я к вашим услугам, господа.
Первым взял слово Джон Декстер.
– От своего имени и от имени моих коллег я позволю себе выразить надежду, что мы получим исчерпывающие сведения
– Разумеется. Итак, я приступаю к изложению фактов.
Журналисты приготовились записывать.
Генерал глубоко вздохнул, как бы готовясь к прыжку, и начал:
– Господа, вчера в двадцать один час сорок минут над бухтой Донегол произошло выпадение метеоритного дождя. Скорость падения самого крупного метеорита, упавшего в море, составляла примерно одиннадцать тысяч километров в минуту. В момент своего падения в воду он образовал столь глубокую воронку, что огромная приливная волна «захлебнулась» и не дошла до берега. Метеорит ушел на глубину не менее двухсот метров, где и остался лежать. Извлечь его оттуда представляется делом весьма сложным. Падение метеорита было зарегистрировано приборами Центра Бандоран, которые, как вам известно, являются самыми точными и совершенными. Я кончил. Есть вопросы?
Ответом ему было гробовое молчание. Генерал внимательно посмотрел на журналистов, те в свою очередь не сводили с него глаз. Они не скрывали своего глубокого разочарования. Наконец с места вновь поднялся Джон Декстер:
– Ваша версия, генерал, весьма правдоподобна, но, простите, ходят довольно странные слухи…
– Какие именно?
– Говорят, что упавший предмет был окружен языками пламени и совсем не походил на метеорит.
– Кто это утверждает?
– Некий Кон О'Хара, очевидец.
– Мистер Декстер, уж не хотите ли вы сказать, что верите утверждениям рыбака, известного своим пристрастием к спиртному?
– Мы, журналисты, собираем сведения из любого источника.
– Отлично. Так вот, одному из моих сотрудников показалось, будто сквозь пламя он увидел лицо своей умершей матушки. Человеческая фантазия безгранична. Но есть граница достоверности, и ее определяет наука. Лично я досужим домыслам предпочитаю показания приборов. Ну, а слухи и разные там выдумки – это ваш хлеб, и я не собираюсь у вас его отбирать.
Журналисты недовольно загудели.
– Допустим, мы действительно питаемся слухами, – Декстер не отступал. – Не разрешите ли вы нам в таком случае встретиться с дежурным по контрольной башне? Тогда мы узнаем обо всем происшедшем из уст очевидца и для фантазий не останется места.
Генерал побледнел. Он мысленно вернулся к дню праздника, представил себе банкет в нижнем зале и сержанта Пата О'Брайена, который в пьяной эйфории принял корабль капитана Спида за душу покойной матери.
Декстер продолжал:
– Так как же, генерал? Или это запрещено правилами Центра?
О'Синнах мгновенно ухватился за спасательный круг.
– Совершенно верно. Вы же знаете, что многие наши работы засекречены. Но я хочу, чтобы меня правильно поняли и потом не обвиняли в грубости.
На помощь шефу пришел профессор Кларк. Сияя ослепительной улыбкой, он бодро начал:
– По счастливой случайности в момент падения метеорита я находился в контрольной башне. Один из дежурных наблюдателей, сержант О'Брайен, поранил руку и меня срочно вызвали для консультации. Уже известное вам явление произошло в тот самый миг, когда я поднялся наверх. Падение метеорита было зарегистрировано электронно-счетными устройствами. Как ученый, должен сказать, что эти приборы абсолютно не нуждаются в помощи человека. И это навело меня на мысль о грустной судьбе, которая ждет человечество на его неудержимом пути к полной автоматизации. Может статься, в один прекрасный день отпадет всякая нужда и в журналистах. Приборы самостоятельно зафиксируют и передадут любую информацию без излишних и никому не нужных комментариев.
Удар попал в самую точку. Репортеры негодующе загудели. Генерал О'Синнах, бросив на Кларка сердитый взгляд, вскричал:
– Господа, господа, последние слова профессора ни в коей мере не влияют на достоверность его заявления!
Декстер, пронзив профессора указательным пальцем, саркастически заметил:
– Я не разделяю пессимистического взгляда профессора Кларка на судьбу журналистов. Согласен, что человеческие органы чувств уступают приборам. Однако надеюсь, что профессору присуща не только острословие, но и острота зрения.
Его слова были встречены возгласами одобрения.
Настала пора генералу О'Синнаху выступить с заключительным словом. Он величественно поднялся.
– Господа, благодарю вас за внимание. Мы и в дальнейшем намерены сотрудничать с уважаемыми представителями печати. Сожалею, что не смог предложить вам пикантного блюда, но, коль скоро в бухту Донегол по воле случая упал именно метеорит, а не дьявол-самоубийца, останется лишь примириться с этим непреложным фактом.
Внезапно в офицерскую столовую ворвался Филипп Руттендорф. Он подбежал к генералу и что-то прошептал ему на ухо. Лицо генерала мгновенно позеленело, он судорожно схватился за стол и отчаянно закашлялся.
– Господин генерал, – участливо закричал профессор Кларк, – что с вами? Вам плохо?
О'Синнах отчаянно затряс головой и, тыча рукой в журналистов, прохрипел: