– Феоктистов знает о некоем теракте. Точно знает, что он состоится, но не посвящен в подробности.
– Это все, Сергей? – спросил Прохоров.
– На данный момент все, – ответил Елизаветин. – Приблизительно он знает дату теракта, – неожиданно добавил начштаба.
– И когда же? – впервые проявил нетерпение Шарманкин.
– Я же говорю – приблизительно. Не раньше, чем через неделю, – выдал заключительную информацию Елизаветин.
В кабинете генерала Прохорова некоторое время была тишина. Подобных ребусов давно не приходилось разгадывать начальнику управления, его лучшему аналитику Лебедеву и командиру штурмового подразделения Шарманкину.
– И каким-то образом здесь замешана эта наемница и генерал Гладий, – оглядывая подчиненных, проговорил Сократ Иванович. – Юра, ты ведь из ВДВ. Ничего не слышал об этой Арбалетчице и майоре Лапето?
– Не больше, чем все остальные, – покачал седеющей головой Юрий Алексеевич. – Он кончал не Рязанское, как я, а Киевское общевойсковое, спецфакультет тактической разведки. Далее в спецназе ВДВ. Мы с ним ни разу не пересекались... Почему они перешли на сторону боевиков, для меня загадка.
В последних словах чувствовалась одновременно и гордость Юрия Алексеевича за родные, продуваемые всеми ветрами войска, и досада.
– Если Феоктистова увез Гладий, то скорее всего он изолировал его вот на этом объекте, – перевел разговор в деловую плоскость полковник Лебедев, протягивая генералу карту Подмосковья, отмеченную красными галочками.
– Возможно, – согласился с ним Шарманкин. – Здесь у гладиевской конторы что-то вроде конспиративной дачи. Всего пятнадцать километров от МКАД, место, тем не менее, глухое, и оборону, в случае чего, можно держать.
– И что? – спросил Сократ Иванович.
– Решайте, – развел руками Лебедев.
С решением Сократ Иванович не торопился. Хотя, конечно, к мнению Лебедева стоило прислушаться. Интуиция у моложавого полковника была исключительная. Но это была школа самого Сократа Ивановича. С Лебедевым они были вместе с начала девяностых. Те тревожные для Комитета госбезопасности времена порою были окрашены оттенками гротеска. Именно в этом сочетании смешного и печального ковался будущий полковник Лебедев, первый заместитель генерала Прохорова. На память Сократу Ивановичу часто приходила ставшая притчей во языцех ситуация весны девяносто первого.
– У главного входа собралась толпа, – доложил майор комендантского подразделения. – Двенадцать человек с плакатами. Милиция почему-то бездействует. Разогнать своими силами?
– Разогнать? – переспросил Прохоров, переглянувшись с капитаном Лебедевым, только вчера получившим четвертую звездочку. – Подождите, майор.
Одевшись в штатский, видавший виды плащик, Сократ Иванович в сопровождении столь же скромно одетого Лебедева вышел из здания КГБ. Разумеется, не из главного входа (где кучковались митингующие), а со стороны внутреннего двора. Теперь они имели возможность приблизиться к протестующим так, будто бы только что вышли из подземного перехода. «Бунтовщиков» было немного, но они громко и эмоционально скандировали: «Долой наследников Берии!», «Свободу политзаключенным!». Об этом же возвещали и самодельные плакаты из рваного ватмана. Сократа Ивановича никто не узнал, а вот он узнал многих. Прохоров кивнул на один из плакатов довольно странного содержания. На нем было крупно накарябано: «Лубянские опричники! Где Макар Макаровский?»
– И в самом деле, где он? – вполголоса спросил Сократ Иванович своего подчиненного.
– Понятия не имею, – ответил капитан.
Как и его начальник, Лебедев ни сном ни духом не ведал ни о каком Макаре Макаровском.
– Кто такой этот Макаровский? – поинтересовался Сократ Иванович у маленького, почти карликового роста, бородатого горбоносого мужичка, державшего над головой плакат-воззвание.
Тот лишь пожал плечами.
– Макар Маркович Макаровский-Бурд – известный правозащитник и борец с тоталитаризмом! – возвестила лидер митинга, болезненно расплывшаяся, но не старая еще тетка с трубным голосом и коричневыми, точно выкрашенными йодом, разлохмаченными космами. – Он схвачен и томится сейчас в подвалах ЧК! Его пытают и колют психотропными средствами. Мы знаем, что вчера он объявил голодовку, и не дадим гебульникам замучить нашего товарища!
Не имея других вопросов, Сократ Иванович и Лебедев двинулись восвояси.
– Прикажете разогнать? – спросил Лебедев, когда они вернулись в кабинет.
– Зачем? Чтобы завтра их соратники из столичных изданий разделали нас в пух и прах? Лучше собери толковых ребят и... Присоединитесь к этим господам, потребуйте реформ, открытого общества. Одним словом, переорите, переспорьте и заткните их. Но без рукоприкладства.
– Слушаюсь, – только и произнес несколько ошарашенный молоденький капитан.
– Не можешь победить – возглавь! – пояснил свое распоряжение Сократ Иванович.
Вечером того же дня Прохоров тщетно пытался выудить из информационных центров хоть какую-нибудь информацию о легендарном правозащитнике Макаре Марковиче Макаровском-Бурде. Как выяснилось, такого человека не существовало в природе... Вскоре случился переворот 91-го, уничтожение союзного государства. Мифический Макар Маркович стал неинтересен своим бывшим хоругвеносцам, исчез, точно умер, как бомж на свалке исторических галлюцинаций. Туда же, на эту самую свалку, двигались и либеральные фантазии его, увы, немифических соратников...
Явно немифическим был и предстоящий теракт.
– До завтра все свободны! – принял совершенно неожиданное решение генерал Прохоров.
Лебедев бросил на него недоумевающий взгляд, но промолчал. Лишь переглянулся со столь же недоумевающим Юрием Алексеевичем.
– Усилим контроль за обстановкой в городе, милиция перейдет на усиленный вариант, – подвел окончательный итог Сократ Иванович. – До завтра никаких иных действий. Все свободны!
Лебедев и Елизаветин
– А если теракт не через неделю, а завтра? – спросил Елизаветина Лебедев, когда они оба сидели в машине полковника и собирались ехать по домам.
– И?.. – в своей привычной немногословно-угрюмой манере переспросил начштаба.
– Феоктистов явно знает больше, чем... сообщил тебе. Не желаешь навестить «дачу Гиммлера»?
Елизаветин помолчал.
– Юрия Алексеевича прихватить не хочешь? – после паузы поинтересовался он.
– В случае обнаружения Ротмистра вызовем боевое отделение, – ответил Лебедев. – А пока предварительная разведка.
– Поехали, – кивнул головой Елизаветин.
Машину они оставили, не доезжая трех километров до «дачи». Далее пешим порядком двинулись по узкой проселочной тропе, ведущей в сторону близлежащей деревни. Штатское одеяние придавало им вид прогуливающихся сельскими тропами горожан. Возможно, ищущих подходящий деревенский дом для покупки или съема на лето.
– Пришли, – Лебедев кивнул вправо.
Елизаветин и без подсказки догадался, что они почти вплотную подошли к объекту. Теперь оставалось достать из спортивной сумки маскировочные халаты и, укрывшись за зарослями папоротника и еще какого-то неведомого дикорастущего кустарника, максимально близко подойти к «даче» и с помощью оптики и сканера, снимающего колебания с оконных стекол, провести первичную разведку.
Вокруг никого не было. Лебедев уже надел камуфляж и накинул на голову капюшон, и вдруг вскрикнул, схватившись руками за грудь. Елизаветин тут же выхватил пистолет, отпрыгнул в сторону, пытаясь занять наиболее выгодную огневую позицию. Краем глаза он увидел, что по камуфляжу полковника пошли бурые пятна, а лицо упавшего на вытоптанную траву Лебедева было искажено болью. Елизаветин уже вычислил, откуда мог быть произведен выстрел, но выстрелить самому было не суждено.
– Сергей Аркадьевич, не делайте глупостей! – прозвучал усиленный специальным рупором мягкий, но при этом явно не терпящий возражений голос.
В ту же секунду перед лежащим в траве Лебедевым прошлись две короткие очереди из пистолет-пулеметов. Их явно ждали. И Лебедева, и Елизаветина. Потому встречу подготовили на должном уровне.
– Выбрасывай оружие! – потребовал усиленный рупором голос.
Елизаветину не оставалось ничего иного, как бросить пистолет на втоптанную в землю траву поселковой тропинки. Затем начштаба и сам поднялся с земли, держа руки ладонями вперед. И тут же с трех сторон Сергея Аркадьевича обступили дюжие ребята, облаченные в бронежилеты и вооруженные пистолет-пулеметами «кедр». Раненный в грудь Лебедев истекал кровью, лицо его было сейчас неподвижным, глаза закрыты. Ему требовалась немедленная медицинская помощь.
Лена, Феоктистов и другие
Тронет ли Гиммлер Валентину с Аленкой? Нет, так вот сразу не тронет. Несмотря на ощутимый «моральный ущерб». Ведь тогда подполковника «Альфы» уже ничего не остановит. Сейчас Аленка и Валентина находятся под контролем людей Гиммлера, но скорее всего об этом и не подозревают. Самого же Феоктистова Гиммлер убьет. Эта проблема ему не нужна... Так рассуждал сам с собой Ротмистр, готовя «мини-ирокез» к посадке. Специальные навыки, полученные в учебном центре, и запасы горючего позволили Феоктистову вылететь за пределы столицы. Ротмистр пролетел над довольно густым лесом, миновал деревню с тремя улицами и завис над фермой с коровником и силосным хранилищем. Рядом с ними имелось пространство для выгона скота, которое Ротмистр использовал в качестве посадочной площадки. Теперь на некоторое время коровам будет не очень уютно по соседству с «ирокезом», но другого места для посадки Феоктистов не подобрал. Впрочем, подойдя к ферме, Валерий обнаружил, что никаких коров там нет и в помине. Его взору открылось пустое длиннющее помещение с выбитыми окнами, пустыми грязными ведрами и двумя огромными железными флягами для молока. Феоктистову это зрелище показалось мрачным, точно коров угнали какие-то оккупанты. Валерий присел на деревянную лавку у выбитого окна и достал мобильник. Кому звонить? От кого ждать помощи? Гиммлер могуществен и безжалостен. В родной конторе окопался не менее всемогущий и коварный «крот». Осталась лишь Арбалетчица, она же Наемница, она же Тюрина Е. Г. «Нет, – в который раз подумал Ротмистр, – показанный Прохоровым материал не фальшивка. Голос так подделать невозможно...» И тут же на память приходили слова, сказанные самой Леной: «Кому ты давал присягу? Людям?! Начальству?!» Как говорил Игорь Константинович Чарский в 91-м, после крушения СССР: «Мы не президентам присягаем, не диктатурам и не демократиям. Мы людям присягу давали. Тем, на кого нацелены стволы и ножи. Тем, кто в беде и не может себя защитить. Вот им мы и присягаем». После таких слов вопросов ни у кого не оставалось. Сейчас все смешалось в голове Феоктистова – Лена, Чарский (чьи слова Арбалетчица повторила почти дословно), не знающий жалости Гиммлер, Прохоров, Елизаветин... Звонить Сергею? Нет, что-то останавливало Валерия. Кто бы ни была эта Лена-Арбалетчица, но насчет теракта она сказала правду. Ее цель – деньги Бена Ли? Елизаветин выстроил четкую логическую цепочку, но... Сергей не видел выражения ее серо-голубых глаз, не слышал этих слов. «Кому давал присягу?» Более раздумывать было нельзя.
После третьего гудка Ротмистр услышал голос Лены.
– Ты помнишь мой городской адрес?
Дурацкий вопрос для разведчицы спецназначения, тем не менее Лена ответила на него.
– Лена, я в трудном положении, – проговорил Феоктистов. – Сейчас далеко от дома. А моя семья...
– Я поняла тебя. Это Гиммлер?
– Да, – поражаясь ее интуиции, с облегчением ответил Валерий.
– Где «крот»?
– Не знаю, – честно ответил Ротмистр.
– Помнишь скаутский лагерь? Акция, по всей вероятности, будет там. Я кое-что сумела узнать. Вчера туда завезли оружие в коробках с компьютерами.
– Вот как?
От заброшенного коровника до этих самых «Верных друзей» было километров семьдесят как минимум.
– Через час свяжемся, – подвела итог Лена.
В самом деле, ситуация не требовала лишних слов и объяснений.
– Да, а как насчет твоего корейского друга? – неожиданно спросила Лена, когда Феоктистов уже был готов отключить телефон.
Выходит, Елизаветин был прав. Что отвечать? И Феоктистов отключил телефон, точно не слышал вопроса. Деньги Бена Ли, Елизаветин – Шарманкин – Лебедев – Прохоров... Он, Ротмистр, почему-то верил Лене. Потому что она еще ни разу не обманула его, не поймал он ее на явной лжи. Чего нельзя было сказать об остальных. О том же Сократе Ивановиче, невзначай прихватившем чужую туфлю. Ротмистр убрал мобильник и двинулся вдоль длинного одноэтажного строения. Ему предстояло срочно найти хоть какой-то транспорт. Горючего в «ирокезе» вряд ли хватит до скаутского лагеря.
После разговора с Феоктистовым прошло минут двадцать с небольшим. Лена расположилась на чердаке восьмиэтажного дома, из окна которого просматривалась квартира Феоктистова. Она кляла себя последними словами, что забыла спросить, как зовут супругу и дочь Ротмистра. Казалось, ничто не угрожает веснушчатой девочке и статной крупной женщине лет тридцати пяти с элегантной прической из каштановых волос. Девочка сидела за письменным столом и явно была занята приготовлением домашних заданий, иногда тянула руку к яблокам, лежавшим рядом в вазочке. Женщина изредка заходила в комнату, обменивалась с девочкой короткими фразами. В квартире более никого не было. В бинокль не были видны другая комната, кухня, ванная и коридор, но если бы там были посторонние, то девочка и женщина вели бы себя по-другому. Да, в квартире все было спокойно. Но вот вокруг нее... Лена без труда засекла иномарку и микроавтобус, вставшие почти впритык к подъезду. А также двух мужчин, которые курили на лестнице этажом ниже. Лестничное окно было распахнуто, в него оба стряхивали пепел. Может быть, их было и не двое, а чуть больше, но Лена видела только двоих. Молодых, тренированных, с короткими прическами, литыми затылками и невыразительными, плохо запоминающимися лицами.
Лена опять навела бинокль на квартиру Ротмистра. Жена Валерия вновь зашла в комнату, на сей раз одетая так, точно собиралась выйти в большой свет. Что-то коротко сказала девочке, та отложила учебник и стала поспешно куда-то собираться. Было ясно, что мать и дочь намереваются вместе покинуть квартиру. Как на это отреагируют те, что на лестнице, и те, что во дворе? Попробуют затащить в микроавтобус?! Да, вполне возможно. Хотя могут просто отправиться следом, не привлекая к себе внимания. У Лены не было времени на аналитические прогнозы. Ей предстояло немедленно действовать, исходя из сложившихся обстоятельств.
В квартире над Феоктистовыми никого не наблюдалось. Это уже плюс. Рядом с подъездом пожилой мужчина выгуливал пса породы стаффордшир. Возраст и одежда хозяина говорили о том, что он никак не может являться человеком Гиммлера. Пес был с поводком, но без намордника. Видимо, очень умный и дрессированный. «Очередной стаффордшир Шамту», – мысленно усмехнулась Лена. Она уже примерно представила свои дальнейшие действия.