Не жду. Поднимаюсь:
— Валентин Дмитриевич, обещаем с Елховым не подвести. Я помогу ему по литературе, а он мне — по математике. Коллективно!
— Это разговор! — сказал классный.
Поставил свой портфель на стол, вытащил из него толстую сложенную бумагу. Поинтересовался, кто из нас ходил в походы. Класс поднял руки — в походы ходили все.
— Ну и как? — хитренько спрашивает классный, разворачивает свою бумагу, а это карта. Он приколол ее кнопками к доске — карта нашей области. — Неужели не понравилось?
— Комары кусают, — отвечал класс. — А вообще интересно…
Нам, оказывается, не везло. Мы просто не были в местах, где не ступала нога человека. Да, да, есть, оказывается, такие места, до сих пор существуют, и наш классный, вот этот парень в очках, поведет нас по ним. Мало того, в этом походе или путешествии он научит, как в лесу обходиться без соли и хлеба, как утолить жажду, если нет речки или родника, как добыть огонь без спичек, не заблудиться в самом дремучем месте… В общем, он пообещал сделать из нас настоящих индейцев. Мало того. Наше путешествие не будет бессмысленной прогулкой, от нас будет польза. Маршрут наш проляжет, где растут редчайшие лекарственные растения. Мы научимся их собирать. Например, некоторые надо рвать до восхода солнца, а другие — наоборот, только в полдень. Мы продадим эти травы медицине, подкопим деньги, купим лодочные моторы и на следующий год уже двумя лодками пустимся в новый поход. Если, конечно, нам все это приглянется.
Мы не выдержали, закричали «ура», девчонки завизжали.
— Объясняю маршрут, — улыбается Валентин Дмитриевич.
Как он говорить умел! Ничего вроде особенного, никаких лишних слов. Пойдем туда, пойдем сюда, а представишь — дух захватывает и за сердце берет.
Я сразу загорелся на это путешествие. Нашел дома в кладовке старый вещмешок, долго застегивал его и расстегивал, прикидывал на себя. Перед сном повесил на спинку кровати. Уж очень мешок пах местами, где не ступала нога человека.
— Откуда ты эту рвань притащил? — заворчала бабушка.
— Бабуль, — говорю спокойно, — я в твои дела не вмешиваюсь, верно? Это не рвань, а вещмешок, поняла?
Бабушка не поняла. Погасила у меня свет и ушла. Я в темноте загадал про поход. Но приснилась чепуха — вроде бы мы с Винтом выиграли в спортлото живого дятла. Мы хотим деньги вместо него, зачем нам дятел, а деньги нам не дают. Дятел какой-то заморенный. В общем, не сон, а так себе…
Люблю я утром приходить в школу. За ночь по людям соскучишься, а тут столько знакомых. Идем мы с Винтом, здороваемся направо-налево. Каждый обязательно у меня спросит:
— Ой, что это у тебя?
У меня вместо портфеля вещмешок с учебниками.
— Ты был, где не ступала нога человека? — спрашиваю.
— Сейчас уж люди все пооткрывали! — отвечают.
— Подойди ко мне осенью, я тебе оттуда камешек принесу.
— Хохмач ты, Кухня, — говорит Винт.
— Пусть смеются, — говорю, — может, им от этого жить легче.
— Ой, что это ты нацепил?! — опять лезут.
— Это у меня ридикюль.
— А что это такое?
— Дурацкие вопросы туда складываю.
Винт задержался с кем-то, а меня семиклассники окружили. Я для них вроде петрушки, а сдачи не дашь — уж больно они здоровые.
— Кухня, ты побираться в школу пришел?
— Ага. У нас свинья в доме, кормить нечем.
— Не наглей, а то сейчас схлопочешь! — говорят мне не шутя.
Хорошо, Винт подоспел. Он выше меня на голову, в плечах — шире любого семиклассника и отчаянный.
— Винт, — говорю я, — пристает вот этот, здоровый.
Винт долго не думает.
— Выйдем-ка на улицу, — говорит семикласснику.
— Ладно тебе, — отвечают ему, — шуток не понимаете…
Вот так-то лучше. Правда, в спину они сказали:
— Двоешники чертовы.
Мы на это не реагируем. Заходим в свой класс, сразу чувствуем, что-то переменилось. Никто нас не приветствует, моего рюкзака не замечает. Ноль внимания, фунт презрения, как говорит моя бабушка. Окружили новенькую Эльвиру: чистенькую, умытую, приодетую. Она вертится, напевает себе, танцует самый модный теперь танец, который до нас еще не дошел.
— Ла-ла-ла. — Показывает движения, а наши остолбенело на нее смотрят. — Ла-ла-ла.
Лалала-то лалала, а подошли мы к своему столу, на моем месте — ее портфель. Винт не выдержал:
— Послушай, Кухня, не кажется тебе, что наше место вроде уже и не наше?
Он специально громко сказал на весь класс.
— Простите. — Эльвира бросила свои кривляния с пением. — Я заняла ваше место, мальчики?
Мальчик Винт вытаращился на нее:
— Вот именно.
— Не будете ли вы добры уступить его мне?
У Винта даже шея покраснела, а я от такой наглости онемел.
— Послушай, — пытается Винт по-доброму, — ты это… перестань лезть, а то живо получишь!
— Кончай, Елхов! — заступается за нее Симакин.
— Не обращай внимания, Эльвира, — затарахтела Зойка Фуртичева, — к ним привыкнуть надо. Они у нас вообще ненормальные.
— Кто это ненормальный?! — очнулся я.
— Садись со мной, Элла, — говорит вдруг Рафик Низамов, — у меня здесь лучше.
От кого от кого, а от Рафика такого не ожидал. Все против нас.
— Уступите мне место, пожалуйста, — опять Эльвира, — вы ведь мужчины и не будете со мною драться.
— Как вам не стыдно! — набрасывается на нас Лидочка-тихоня. — Смотреть противно!
— Ты не смотри! — говорю. — Тебя никто не заставляет!
Я бы всех переспорил, но Винт неожиданно скис:
— Айда! Мы ж с тобой давно пересесть хотели.
Никуда мы пересаживаться не хотели. У нас хорошие места — далеко от учительницы и рядом с дверями.
— Совсем с ума сошел! — говорю я. — Куда мы сядем?
— Первая парта свободна, — предлагает Фуртичева.
— Сама там сиди! Как я Винту диктант проверю?
— Диктант не сегодня, — промямлил Симакин.
Винт махнул рукой:
— Ладно, сам напишу.
Ни за что он диктант не напишет. И помочь я ему не смогу, если учительница у нас на голове сидеть будет.
Идем за первую парту, а новенькая нас совсем доконать хочет:
— Давайте я вам мешок постираю.
Наши захихикали, вроде смешно.
— Ничего, — отвечаю, — сами постираем, если надо. Пока руки-ноги у самих есть.
— Я серьезно, — говорит она.
На фиг ты нужна со своим серьезным.
Тут учительница русского языка пришла, начался урок. Как я и ожидал — диктант. Последний в этом году, последняя возможность для Винта получить годовую тройку. Я посмотрел на Симакина, он отвернулся. И с этими людьми я проучился пять лет!
Начали. Сидит учительница перед нами на расстоянии вытянутой руки, и, может, не хочется ей на нас смотреть, а никуда не денешься. Вот они — мы с Винтом перед ней.
— «После обеда никто и ничто не могло отклонить Обломова от лежания…»
Покосился я в сторону тетради Винта — он со страху написал правильно.
— Кухтин! Смотри в свою тетрадь! — тут же говорит учительница. — Следующее предложение: «Безденежье меня приковало к ненавистной мне деревне».
«Бисденежье» — выводит Винт. Качаю головой. Он поправляет курам на смех: «бисденижие». Атас полный.
— Кухтин! — говорит учительница. — Ты почему головой мотаешь?
— Задумался. Повторите, пожалуйста.
Учительница повторяет, а я потихоньку Винту свою тетрадь подвигаю, чтоб он списал правильно. Винт уже и не смотрит. Плюнул на это дело.
— «Под праздник угорел со всей семьею Пров…» — диктует учительница.
Я нарочно пишу: «Пад празднек угарел са всей симьею Пров». Не оставаться же Винту в одиночестве.
Вышли мы после диктанта. Винт меня успокаивает:
— Ты только не волнуйся, Кухня!
Меня действительно от злости колотит. Передушил бы всех. Первым попался нам Симакин.
— Ну что, голубчик, — говорю, — достукались?
Симакин дурака из себя корчит:
— Что?
— Ничего — желтые ботинки! — говорю. — Как ты теперь новому классному руководителю в глаза смотреть будешь, а?! Две двойки за диктант обеспечены. Значит, двое на осень есть! Где ваш коллектив?! Куда делась команда?
— У тебя же хорошо по русскому, — говорит староста Симакин.
Он думал, я Винта в беде брошу. Винт будет все лето этот русский язык изучать, а я загорать спокойно. Не на таких напали. Пусть они что хотят делают, а я двойку получу, как и Винт. Правда глаза колет, как говорит бабушка. Нечего Симакину ответить. Стоит, краснеет.
Следующей была Лидочка-тихоня.
— Привет, предательница! — кричу я.
— Не волнуйся, Сева! — Винт меня успокоить пытается.
— Я тебе еще записки писал с объяснениями в любви, помнишь? — говорю ей. — Эх, ты! Почему вы все нас предали? Говори, а то хуже будет. Почему ты, почему Симакин, почему Зойка?
— Из-за принципа, — говорит она дохлым голосом.
— Это ты бабушке своей расскажи! А нам правду давай!
Язык не поворачивается пересказывать ту правду. Наши одноклассники вчера ходили в гости к Эльвире. Эта приезжая оказалась доброй, умной, красивой, отзывчивой, настоящим другом, веселой и интеллигентной. Но главное!.. Слушайте дальше!
— Она Зойке юбку подарила, например, — ни живая ни мертвая отвечает Лидочка-тихоня, которой я в прошлом году записки писал.
— А тебе что подарила? — говорит Винт.
— Мы вас искали… думали, вы с нами пойдете…
— Короче! — кричу я.
— Она мне подарила стихи Ахматовой.
— Понятно.
— Больше ничего не скажу, — готовится зареветь Лида.
— Симакину марки подарила?
— Мы не из-за этого, — плачет Лидочка. — Она действительно очень хорошая…
Следующий урок — математика нашего нового классного Валентина Дмитриевича. Мы ни с кем не разговариваем. Идет Зойка в новой юбке.
— Не жмет? — спрашиваю.
Она плечом дернула, не понимает вроде, о чем речь. Пришел Валентин Дмитриевич, полистал журнал и сразу за меня взялся. Все сговорились, что ли!
— Да, Кухтин, судя по отметкам, ты не великий математик Ландау.
— Ничего, — говорю, — мне и Кухтиным нравится жить.