«Мир причин»… Странное название для загадочного места. Совсем недавно я узнала, что кроме реальности, в которой я живу, есть и другие. Вот, например, Пограничье. А по обе стороны Пограничья – два мира, связанные накрепко: мир духа, где живут причины, и материальный мир, где проявляются следствия. Так это прозвучало, когда я впервые об этом услышала. Я родилась во втором мире, материальном. Макс – в Пограничье. Разговоры же о мире причин – как, впрочем, и о Пограничье – были у нас с Никитой под негласным запретом. Не то чтобы мне совсем уж не хотелось знать, что же это такое… Но после того, что произошло с нами в Пограничье, мне долго не хотелось об этом говорить. Вообще-то я любознательная, но жизнь научила кое-чему, а особенно тому, что не надо поднимать больные темы просто так, без надобности. Сейчас надобность появилась.
– Никита, а каким образом тот, кто сейчас в пути, попал к тебе на чердак? Опять дверь сломал?
Никита похлопал ресницами и засмеялся:
– Да не был он у меня на чердаке! Ты, Ладка, видела эту башню снаружи?
– Я видела только, что она бесконечна, и вершина её где-то за облаками.
Никита кивнул:
– Она пронзает много пространств, миров и слоёв, и мой чердак – лишь одно из мест, откуда можно попасть сюда.
– Значит, эта башня существует специально для того, чтобы приводить путников из разных мест в Таркалин?
– Да.
– А как пройти в твою родную Траонари?
– Есть другие башни, – улыбнулся Никита. – Другие портальные башни и другие чердаки. Ну, или не чердаки, но всё равно входы в портал. Но больше я тебе ничего объяснить не могу.
– Ты сам не знаешь или не хочешь говорить?
– Тебе бы моего отца на эту тему порасспросить, – Никита печально усмехнулся. – Он эти области всю свою юность изучал, да и после – уже там, в Питере – тоже. А меня не пытай. Когда он хотел меня чему-то научить, я его не слушал. А позже, когда мне всё-таки понадобилась информация, и я готов был услышать и понять, отец почему-то воспротивился… Дальше ты знаешь.
Да, я знаю. Дальше был рукопашный бой с Райдой, в который вмешалась верная Алиша и сбросила Макса вниз с двадцати метров.
– Макс, я-то спрошу твоего отца, обязательно, но это будет потом. Сейчас-то что? Вот подойдём мы с тобой к двери, откроем её, а там?..
– А там земли Таркалина. Поместье Эбера. То же самое, в котором ты была не так давно. В том же виде… – успокаивающим тоном пояснил он, но запнулся и на всякий случай поправился. – Ну, если его за зиму не спалили. Эти весёлые лесные ребята неуправляемы и способны на любые проказы. Уж не знаю, насколько хорошо Райда обеспечил охрану своей матушке. Но в Таркалине со временем всё в порядке, я тебя уверяю.
– Ты меня успокоил, – кивнула я. – Ну что, пойдём? От этого места мне немного неуютно. Да и сидеть тут холодно.
Мы встали и уже сделали несколько шагов к двери, как вдруг где-то наверху, но не со стороны разрушенной лестницы, а с противоположной, раздались щелчки и скрежет, и сверху посыпались зелёные искры. Искр становилось всё больше, и светились они всё ярче.
Никита схватил меня за локоть и потянул вниз:
– Присядь, быстро!
Я опустилась на корточки, Никита тоже. Он обхватил меня и закрыл мне обзор так, чтобы я не видела искры. Теперь я только слышала, как они потрескивают. Опускаясь, они наверняка попадали в воду, но шипения я не слышала, да и слышать не могла – они же были холодными.
– Почему от оранжевого тарка искры – зелёные? – пробормотала я.
В ответ Никита совсем прижал меня к себе – видимо, чтобы помалкивала.
Треск прекратился. Никита быстро оглянулся, посмотрел вверх – туда, откуда это всё сыпалось – и тихо сказал:
– Пригнись, и давай за мной. Вот за ту скамью, за высокую. И постарайся не шлёпать по воде.
Я постаралась. Пригнувшись, мы добрались до неуклюжей скамьи и присели за ней.
Не, ну это, конечно, были так себе прятки. Не заметить нас мог только тот, кому не случилось взглянуть в нашу сторону.
– Ник, а что это было?
– Тссс! – прошипел Никита и сказал очень тихо: – Ничего ещё не было. Сейчас появится путник. Лучше, чтобы он нас не заметил. У него свои дела, у нас свои.
– Кто он?
– Понятия не имею. Вряд ли мы это узнаем.
Где-то высоко на стене, откуда сыпались зелёные искры, послышались торопливые шаги. Чьи-то каблуки стучали по каменной поверхности.
Стараясь не шевелиться, я не сводила глаз со стены. Наконец, я увидела человека, точнее – только его плечи и голову. Человек – а это был мужчина – шёл по каменному балкону с очень высоким парапетом, что тянулся вдоль всей стены. Вышел он из какой-то дырки, темнеющей в углу прямо напротив торца балкона, а вот… а вот куда он направлялся, было непонятно. У противоположного конца балкона никакого прохода не было видно.
Дойдя примерно до середины, мужчина подпрыгнул и легко забрался на парапет. Он был в облегающей тёмной одежде, точнее я издалека не разобрала. Он присел на корточки, вытянул шею, внимательно осматривая уходящую вниз стену. А потом развернулся на парапете пятой точкой к нам и стал нащупывать ногой опору.
– Свалится! – не удержалась я.
– Кажется, ему это не впервой, – еле слышно прошептал Никита.
Мужчина, наконец, что-то нащупал, совсем слез с парапета на отвесную стену и начал спускаться, причём довольно бойко. Не так быстро, конечно, как это получилось бы у человека-паука, но для того, у кого на конечностях нет липучек и присосок, он слезал невероятно быстро. Никита, как почти всегда, оказался прав: это происходило точно не впервой.
Но похоже, что мы с Никитой этого скалолаза сглазили. Примерно на полпути – а это высота метров в шесть – семь – у путника сорвалась нога, он стал искать новую опору, но тут соскользнули руки, и мужчина красиво грохнулся на мокрый каменный пол лицом вниз.
– Кому там трупа не хватало? – грустно уточнил Никита.
Я вскочила.
– Куда?! – он строго окликнул меня, поймав за локоть.
– Помочь надо!
– После меня! – приказал он и побежал к упавшему.
Я послушно побрела следом. Пока я медленно подходила, Никита сначала осмотрел мужчину, не прикасаясь к нему, потом осторожно ощупал.
– Обычного оружия не нашёл, – сообщил Никита, когда я присела рядом с ними. – Тарки, возможно, есть, но обыскивать карманы не вижу основания. Среди путников не принято такое мародёрство.
Я тоже осмотрела упавшего. Мужчина был одет в темно-синий костюм из плотной, но мягкой ткани. Его куртка (рубаха, френч, ветровка – непонятно толком, что такое) была заправлена в брюки. Брюки держались на широком плетёном ремне, а снизу были заправлены в невысокие сапоги со шнуровкой.
– Никит, давай перевернём.
Вдвоём мы уложили мужчину на спину.
Путник оказался не так чтобы очень молод – в его тёмных волосах до плеч кое-где виднелись яркие седые пряди. Он был очень бледен, но почему, было пока непонятно: то ли травма его довольно серьёзна, то ли мало бывает на солнце. Скорее, второе. Ни пятен крови, ни переломов я не нашла, да и вообще ничего особенного – так, пара свежих ссадин на лбу, и всё, будто никто и не падал со стены. Вот что значит уметь лазать по отвесным стенам и правильно с них падать.
Путник уже начал моргать, когда я заканчивала его осматривать. Затем резко открыл глаза. Взгляд его был совершенно вменяемым и не сулил ничего хорошего. И точно. Неожиданно он односложно и резко рявкнул на нас.
И тут Никита что-то сказал. Не по-русски. С вопросительной интонацией.
Мужчина в ответ снова бросил короткую и совершенно непонятную фразу.
– Ник, дай воду!
Никита скинул рюкзачок и передал его мне. Я достала бутылку и протянула мужчине. Тот прищурился подозрительно и мотнул головой: мол, не надо. Видали мы таких стеснительных. Я сама свернула крышку и подала путнику уже открытую бутылку. Он слегка улыбнулся, взял, стал пить… Что ж, и таких стеснительных мы тоже видали: полбутылки как не бывало.
Пока я убирала воду обратно в рюкзак, Никита спросил у путника что-то ещё, и в ответе я ясно расслышала «Траонари».
Тогда Никита начал говорить, и на этот раз это было дольше. Он произнёс несколько фраз. В том числе прозвучало «Викан Сарма».
Путник выслушал, устало усмехнулся и принялся вставать на ноги, цепляясь за руку Никиты.
– Спроси его, как он себя чувствует? Так ведь не только ушибы-переломы, но и сотрясение нешуточное можно получить!
– Я не настолько хорошо помню родной язык, – покачал головой Никита, но всё-таки задал путнику ещё вопросы.
Мужчина прогнулся, пошевелил плечами, коснулся разбитого лба и улыбнулся мне, сказав что-то.
– Благодарит тебя за сочувствие. Говорит, что справится с этим сам, – перевёл Никита.
Они поговорили ещё, и в этот раз больше говорил путник, а Никита слушал, напряжённо щурясь. Из непонятной вязи довольно красивого на слух языка мне удалось разобрать только «Райда Эбера». Затем путник отвесил Никите короткий и чёткий поклон-кивок и, повернувшись ко мне, протянул руку ладонью вверх. Я попыталась подать ему ладонь ребром, как для рукопожатия, но он перевернул её тыльной стороной вверх и низко склонился, словно целуя. Но не поцеловал, нет. Даже не коснулся. Последовал такой же поклон-кивок, и мужчина, старательно скрывая, что сильно прихрамывает, побрёл к двери. Он потянул за толстую ручку-кольцо и шагнул наружу, едва дверь с тяжёлым скрипом отворилась.
– И что же это было? – не надеясь на ответ, произнесла я, разглядывая свою ритуально поцелованную руку.
– Это, Ладка, был земляк, – пояснил Никита. – Аристократ из Траонари. Ты не смущайся, у аристократов так принято.
– Что ты ему сказал?
– Сказать-то я ему сказал… Я сказал, что направляюсь к родственникам в Траонари, отца упомянул. Человек из знатного рода, который постоянно пользуется портальными башнями, просто обязан знать имя Викана Сармы. Отец в молодости был известен исследованиями в этой области, все путники сейчас пользуются его методиками. Но я не думаю, что этот парень мне поверил. И вообще, мне кажется, он принял нас за банальных попрошаек.