Никита стал тщательно обследовать стену, ощупывая её сантиметр за сантиметром. Я немного потопталась рядом, потом подумала, а почему бы не осмотреться внизу ещё раз.
Я снова старалась ступать очень тихо, насколько возможно.
– Лада, не отходи от меня далеко! – окликнул Никита.
– Я просто спущусь.
Разумеется, внизу на первый взгляд ничего не изменилось. Тёмный холл, прорезанный тусклыми полосками света из редких узких окон. Широкая лестница напротив. Закрытая дверь в стене справа, прямо напротив входа. Пока мы топтались внизу, я эту дверь не заметила.
Спустившись вниз, я сделала несколько шагов к этой высокой, массивной двери, почти слившейся со стеной. Нет, я не собиралась её открывать – уж во всяком случае, не в одиночку. Просто надо будет сказать о ней Никите, когда он, наконец, закончит исследовать глухую стену наверху…
Я огляделась по сторонам, и какое-то смутное беспокойство охватило меня. Что-то вокруг всё-таки изменилось. Наконец, я поняла, в чём дело: стало тихо. Сверху больше не доносилось ни звука. Значило ли это, что нас всё-таки заметили?.. Инстинкты никогда меня не подводили, это как раз я всегда подводила их. Сейчас они настаивали, чтобы я вернулась поближе к Никите. И я настолько не доверяла этому месту, что готова была в кои-то веки поступить правильно. Но я не успела и шагу сделать обратно, в сторону лестницы.
Массивная дверь отворилась одним махом, и оттуда, как тараканы, хлынули люди. Сразу же раздались крики, гомон, ругань, свист… Их было много, десятка два. Они перемещались стремительно, и меня схватили одновременно несколько пар рук, закружили то в одну, то в другую сторону, словно каждый хотел меня рассмотреть… Замелькали лица, лохматые патлы, разномастная одежда. Все молодые, совсем молодые, большинство даже моложе меня, развязные, гогочущие… У кого-то в руках мне привиделось оружие. У другого руки были хоть и пусты, но поверх яркой майки было закреплено что-то вроде наплечной кобуры… Все эти картины неслись вокруг калейдоскопом под смех и вопли. Потом кто-то гаркнул у меня над ухом на незнакомом языке, и все разом отпустили меня, а тот, кто отдал команду, одним движением схватил меня, дёрнул, и моя шея оказалась в цепком замке. Я не то что крикнуть – дышать не могла.
Больше никто не пытался до меня дотронуться – держал меня кто-то один, а остальные толпились вокруг, и по их возбуждённым вскрикам было ясно, что добыча им нравится.
Я попыталась высвободить горло, вцепилась руками в локоть, сжимающий шею, но он сдавил меня так, что в глазах потемнело. Я опустила руки, и давление чуть ослабло.
– А ничего девочка, симпатичная… – отчётливо расслышала я посреди криков на здешнем языке.
И тут грохнул одинокий выстрел. Плотно окружавшая меня толпа подалась назад. И всё стихло.
В наступившей тишине раздался спокойный ледяной голос Никиты:
– Отпустил девушку! Быстро!
Тот, кто меня держал, резко обернулся на голос, разворачивая и меня за собой.
Никита, широко расставив ноги, стоял посередине лестницы и держал обеими руками пистолет, направляя его на меня. Ну, то есть, конечно, не на меня, а, видимо, на того, кто меня чуть не придушил. Подождав несколько секунд, Никита жёстко произнёс несколько незнакомых слов и повторил по-русски, делая между словами внушительные паузы:
– Я сказал: быстро отпустил девушку!
И угрожающе качнул стволом.
Рука, зажимающая мне горло, разжалась и исчезла.
Никита ещё что-то сказал и повторил для сведения земляков:
– Увижу, что кто-то шевельнётся – пристрелю без предупреждения!.. Лада, иди ко мне.
Я, стараясь смотреть только на Никиту, осторожно пошла сквозь замершее кольцо нападавших.
Вроде бы никто не рвался меня останавливать. Но где-то сбоку, почти у той самой распахнутой двери мне почудилось едва уловимое движение. Лохматый парень в яркой майке потянулся к своей наплечной кобуре…
Я бы наверняка вскрикнула, но не успела даже рта раскрыть. Никита вроде бы совсем не глядел в сторону этого лохматого, но мгновенно резко повернулся в его сторону всем корпусом и выстрелил. Пуля выбила из двери щепки прямо рядом с головой парня в яркой майке. Никита так же мгновенно развернулся в прежнее положение.
– Решайте сами, нарочно ли я промазал, или ему просто повезло, – процедил Никита. – Лада?!
Я поспешила к нему.
– Встань за моей спиной, – проговорил Никита, не глядя на меня. Он не сводил глаз с противников.
Я встала позади него.
Их было слишком много. И если сейчас сразу несколько человек потянутся к оружию, вряд ли Никита сможет обезвредить их всех…
– Эй! Хоп-хоп-хоп!.. – раздался лихой возглас, весьма подходящий этому табору.
По широкой лестнице напротив спускался худой юнец в джинсах и камуфляжной майке-алкоголичке, с тёмными космами, торчащими из-под банданы, и с жалобной такой подростковой бородёнкой. Но бородёнку его нужно было уважать, судя по внушительной наплечной кобуре под мышкой.
– Хоп! – звучно вскрикнул он ещё раз, выходя на середину зала. – Всем успокоиться! Никто не стреляет!.. – он сказал что-то ещё, уже не по-русски, потом повысил голос: – Оставьте их в покое, это мои друзья! Разошлись все! Давайте, ребята, по местам!
Его… не знаю уж, как назвать (соратники, что ли) довольно быстро разбежались – кто вверх по лестнице, кто в ту самую дверь внизу. Пара особенно рьяных, один из которых чуть меня не придушил, потащилась на улицу, вытаскивая на ходу сигареты.
– Ну, привет! – проговорил юнец с бородёнкой, приближаясь к нам. – Вот уж кого не ждал, так это вас.
Я вообще-то в каком только виде не встречала своих знакомых. В лохмотьях, в крови, в грязи… И всегда мне было достаточно нескольких секунд, чтобы узнать человека. Даже изрядно похудевшего Димку Баринова я и то узнала практически сразу. Но эта проклятая портальная башня не так проста, как кажется. Непонятно пока, что она делает со временем, но с моей головой она явно не тех дел понаделала. Парнишку я не узнавала.
А Никита тем временем вздохнул, убрал пистолет назад за ремень и поправил сзади свой длинный свитер.
– Мы тоже такого рояля в кустах как-то не ждали, – сказал он юнцу без особого энтузиазма. – Ну, привет, революционер недорезаный!
Парень хмыкнул, подошёл к нам вплотную.
– Лада, ты что, опять меня не помнишь? – он удивлённо вскинул густые тёмные брови. – Это же я – Роман!
Ох, ничего себе, как меняются эти подростки!.. Этот тощенький шустрый парень с такими властными замашками и уверенным голосом был совсем не похож на беглого руфера, которого мы с Марецким когда-то ловили на питерских крышах. Когда Ромка помирал от отравления ментолином, когда я прятала его от дружинников у себя дома, и даже когда Ромка жил у Баринова и исполнял его поручения, ничто не говорило о том, что парень так далеко пойдёт. Точнее, что он зайдёт так далеко, что его приказам будет подчиняться разношёрстная гопота, собранная из разных миров.
– Ещё бы тебя не помнить, – проворчала я. – Век не забуду. Но не узнала, это да. Богатым будешь, Ромка.
– Угу, – саркастически промычал он. – Это вряд ли. Ну, или буду, но нескоро.
– Если доживёшь, – вставил Никита.
Ромка покосился на него, поморщился и ничего не сказал.
– Вы здесь зачем? – спросил он меня.
– Ищем хозяина этого дома.
– А, – важно кивнул Ромка. – Сейчас его здесь нет. И он, уходя, не сказал, когда вернётся.
– И когда же он ушёл? – уточнил Никита.
– Месяца два уже, – задумчиво протянул Ромка. Отвечая на вопрос Никиты, он смотрел в лицо мне.
– Через здешнюю башню уходил? – не отставал Никита.
– Да, – ответил Ромка снова лично мне, по-прежнему полностью игнорируя Никиту.
– А что тогда вы все… и конкретно ты… что вы здесь делаете?
– А мы, и конкретно я, – Ромка наконец-то соизволил развернуться к Никите и взглянуть ему в лицо. – Мы здесь присматриваем за домом и за бабкой.
– За какой бабкой?
– За матерью Димона… ну, то есть не Димона, а его подселенца, этого чудика Райды, – пояснил Ромка с лёгким раздражением. – В общем, охраняем мы хозяйский дом, чтобы мародёры не растащили тут всё, ну и бабка чтобы жива-здорова была. А то она уезжать не захотела принципиально, до скандала дошло. Тогда Димон… ну, но есть Райда… ну, короче, для меня он всё равно Димон… поручил мне остаться здесь. Он привёл часть ребят откуда-то из ближайшего городка, других я из Питера с собой взял – Димон разрешил. Вот, живём тут… Скучно, сил нет. Несколько человек от этой скуки сбежали. Кто остался, те надёжные. Так что мы тут делом заняты.
– Делом заняты? А грязищу что ж развели?
– Да прибираем… иногда, – насупился Ромка и язвительно добавил: – Извините, господа, к вашему приходу не успели.
– А бабка где?
Ромка махнул рукой наверх:
– В своём крыле обитает с двумя слугами. Нас на дух не переносит, почти не выходит из своих комнат. Горничная её тоже нос воротит. Ещё какой-то мужик при них, будто монах, что ли. Он первое время болтал с нами, а потом эти бабы две, видимо, накостыляли ему, и теперь тоже от нас шарахается.
– И я бы на его месте вас десятой дорогой обходил, – проворчал Никита. – Только, к сожалению, не могу себе этого позволить. На таких, как ты, приходится жёстко реагировать.
– Да, я помню, – нахально улыбнулся Ромка. – Ты собирался мне башку открутить.
– Почему «собирался»? Я и сейчас не прочь.
– Ха-ха, – Ромка мрачно усмехнулся и махнул рукой. – Да забудь ты про тот разговор тогда у Димона дома. Не собираюсь я больше всех подряд в кикимор превращать.
– Да ладно? А что так? Сам передумал или отговорил кто?
Ромка всегда казался мне парнем неглупым. Вот и сейчас он совершенно правильно отреагировал на злой сарказм Никиты.
– Димон разъяснил мне кое-что, – очень серьёзно пояснил Ромка. – Он сам сильно изменился после подселения Райды, и ему резко разонравились его прежние идеи. Он меня переубедил. В целом. Если речь о ком-то конкретном, то и рассматривать надо отдельного человека: нужно ли его превращать, как, когда, все плюсы, минусы и общую целесообразность…