Голова шла кругом от странных вопросов и от суеты вокруг нас. У тёти Кары забаловать действительно трудновато. Это была не женщина, а воплощение железной дисциплины и идеального порядка. Уж на что я девушка серьёзная и даже, можно сказать, строгого поведения, но тут мне было не потягаться.
– Кара очень волнуется, что вам в вашей комнате тесно.
– Папа! Двоим, как ты выразился, стройным кикиморам не нужна слишком широкая кровать, – в который раз заверил отца Макесара.
Пока они препирались из-за всяких милых семейных мелочей, я молча обмакивала губы в чашечку с кофе. Сделав нормальный глоток, я осушила бы этот напёрсток враз, а это, видимо, стало бы неуважением к церемонии.
С того самого момента, когда мы покинули портальную башню Таркалина, мои мысли вертелись по кругу: то я постоянно прокручивала в голове разные варианты, с какой стороны можно было бы приступить к поисками Райды, то вдруг щёлкал какой-то тумблер в голове, и я долго не могла думать ни о чём другом, кроме как о нашей коммуне и ребятах, которых мы так внезапно бросили на неопределённое время.
Вот так я и провела ночь в гостевой комнате: то с мыслями о ребёнке Никиты, то в страхе за Эрика. Мне почему-то казалось, что наша новая надзирательница Маша Иванова, такая на первый взгляд нормальная и спокойная, выкинет какой-нибудь неожиданный сюрприз. Например, приедет с внезапной внеплановой проверкой прямо сейчас, перетряхнёт коммуну и обнаружит не только наше отсутствие, но и неучтённую кикимору и её ребёнка. А потом тумблер щёлкал ещё раз, и вот уже надзиратели, трудные коконы и нелегальные кикиморы оставались где-то на заднем плане, и меня снова, как дубинкой по голове, била мысль, что я сейчас нахожусь практически нигде, в каком-то неведомом измерении – то ли во сне, то ли в иной вселенной, где меня не должно быть, и места-то мне не оставлено. Но я здесь, и вокруг меня происходят важные вещи, и я должна помочь этим важным вещам происходить так, как нужно для спокойствия и счастья моих любимых людей. Я здесь не только зритель. Если я буду просто смотреть и ждать неизвестно чего, это неизвестно что нас добьёт.
Никита присоединился ко мне поздно, уже глубокой ночью. Его разговор с отцом затянулся и совершенно вымотал их обоих. Хотя давно я не видела Никиту – или Макса – таким счастливым. Выспрашивать подробности разговора я не стала – решила, что всё равно они от меня никуда не денутся. И действительно, оставшееся до рассвета время Никита – Макс – Макесара – рассказывал мне, как отреагировал отец на его исповедь, как устроил ему допрос с пристрастием по всем правилам идентификации подселенца. Закончилось всё прекрасно: отец признал сына. И хорошо, что разговаривали они без свидетелей. Ни один свидетель не выдержал бы такого. Я уж точно в собственных слезах потонула бы.
Я была рада за них обоих. И хотя вот эти все пафосные церемонии в библиотеке были, наверное, лишними и отнимали драгоценное время, торопить события было нельзя. Поэтому я смирно сидела с чашкой и блюдцем в руках и слушала отца и сына, которые из уважения ко мне беседовали по-русски. Правда, это их нисколько не затрудняло. Всё-таки больше двадцати лет жизни семьи Сарма – Серовых – в Питере сделали русский родным даже для Викана.
Мой взгляд скользил по книжным стеллажам, по узким полкам с привычными книгами и с коробками, в которых могло быть что-то вроде дисков. Книги, рабочий стол, множество светильников – некоторые из них пришлось зажечь даже сейчас, в полдень, потому что сквозь плотное плетение ветвей и листьев свет в широкие окна проникал с трудом.
На чайном столике (или кофейном – видимо, по обстоятельствам) на затейливом чеканном подносе стоял большой кофейник и ещё одна пустая чашечка с блюдцем.
– Папа, ты ещё кого-то ждёшь? – уточнил Макесара, поняв, куда я смотрю.
– Вчера приехал мой ученик, – кивнул Викан. – После каждого путешествия он останавливается у меня, рассказывает о том, как прошла отработка плана, и мы разрабатываем дальнейшие действия. Теперь он бывает только в коротких экспедициях, так что приезжает ко мне часто. Он скоро к нам присоединится – вы обязательно должны познакомиться с ним. Он когда-то был одним из лучших моих учеников, а теперь не только первый помощник, но и основной заказчик. Его личными усилиями и его деньгами держатся и мои исследования, и… – Викан лукаво усмехнулся, – мой уровень жизни.
– Он местный? – насторожился Макесара. – Или переселенец из Таркалина?
– Не просто местный, – Викан многозначительно поджал губы. – Он член правящей семьи Траонари.
Макесара только головой покачал:
– Ну и ну! Правящая семья снова решила пользоваться твоими услугами? Я думал, после того случая это невозможно.
– Ну, после того случая прошло много лет, и кое-что теперь переосмыслили. Меня больше не обвиняют в смерти принца Тайвила. Никто не возражает против того, что я снова работаю публично. Мои теории усиленно разрабатываются всеми, кому не лень, – усмехнулся Викан. – Я согласился с этим. Теории перспективные и очень важные, но в практические технологии они в любом случае превратятся уж не при моей жизни…
– Вот об этом не надо, пожалуйста, – строго сказал Макесара. – Что за мрачные мысли?
– Не переживай, я не собираюсь умирать, – отмахнулся Викан. – Мне ещё внука воспитывать, как выяснилось… В общем, я отдал права на многие свои разработки. Чем больше народу попытается сделать что-то весомое и практическое, тем лучше для всех. А то, что принц Ариас ушёл с головой в наше с ним общее дело, это, прямо скажем, сильно помогает мне во всех отношениях.
Мы с Макесарой переглянулись.
– Ариас? Принц Ариас?
– Да, младший брат Тайвила, моего пропавшего друга, – подтвердил Викан. – Собственно, Ариас и настоял на том, чтобы те старые обвинения были с меня сняты. Он никогда не верил в то, что я мог намеренно причинить вред его брату.
– Смотри, папа, – недоверчиво покачал головой Макесара. – Будь осторожней. Милость правящей семьи – штука переменчивая. А ну как в Питер возвращаться придётся…
– Нет уж, я второй такой эмиграции не переживу, – уверенно сказал Викан. – Не волнуйся, Маки, я осторожен ровно настолько, насколько это необходимо и достаточно. У меня есть и другие заказчики. Я разрабатываю для них оптимальные маршруты проникновения и подбираю тарки – в основном, для особых, сложных случаев. Но работа с Ариасом у меня в приоритете.
– И что именно вы с принцем делаете? В чём заключается эта работа?
Викан помолчал немного.
– Не подумай, Макесара, что я не хочу с тобой делиться… – протянул он. – Но я боюсь, что с твоей слабой теоретической базой ты просто не поймёшь, о чём речь.
– Но я хотел бы понять, – возразил Макесара. – Заодно и язык бы подтянул, и базу теоретическую… А то много нехороших вещей может случиться из-за неведения, как выяснилось. Конечно, благодаря моему футляру я знаю о родине куда больше, чем знал до своей смерти, но этого всё равно мало. Или ты опять не согласен?
– Хорошо, – кажется, Викан был растроган. – Я расскажу тебе, потом. Попозже… А вот и принц Ариас!
В дверном проёме возникла высокая сухощавая фигура нашего нового знакомого – путника из портальной башни.
Если бы я пару минут назад не услышала, кого именно Викан ждёт, я бы ни за что не узнала принца Ариаса. На нём уже был не синий дорожный костюм, а широкие кремовые брюки и безрукавка, расшитая ярким орнаментом. Этакий беззаботный отпускник на Гавайях. Правда, у этого отпускника рука оказалась забинтована в двух местах, да и болезненная бледность никуда не исчезла. Но всё равно, словно другой человек пришёл: он приветливо улыбался, когда любезно здоровался. А потом узнал нас с Максом и вытаращил глаза.
Дальше началась суета: Викан, сияя от счастья, представляет нас своему высокорожденному коллеге, Макесара вступает в разговор, и вот они с Ариасом, забыв расцепить руки после рукопожатия, уже что-то оживлённо обсуждают, Викан перебивает их, указывая на стол с кофейником…
Я молча сидела, смотрела, слушала, понимая из их беседы только имена, и думала: а что я здесь делаю, когда мне сейчас нужно быть в коммуне? Тумблер в моей голове никак не хотел переключаться в режим «здесь и сейчас».
Наконец, формальности при официальном знакомстве были исполнены, и Ариас подошёл ко мне и низко склонился.
– Здрав-ствуй-те! – старательно выговорил он по слогам.
– Здравствуйте, – я кивнула, не зная, то ли мне вскакивать, то ли оставаться сидеть, как там у них по этикету полагается.
– Я очень плохо говорю на вашем языке, – поведал он с натугой. – Понимаю очень лучше.
Неудержимо захотелось съязвить, но я решила держаться приличий. Принц не был виноват в наших бедах и в моём раздражении.
– Хорошо, я учту, – я заставила себя улыбнуться.
– Я не поверил вам в башне, – сообщил он, медленно подбирая слова. – Простите.
– Ничего страшного. Это естественно.
Ариас страдальчески наморщил лоб. Видимо, такого сложного слова он не знал.
– И я бы не поверила на вашем месте.
Он улыбнулся. Мне же было так трудно заставить себя ещё раз улыбнуться ему в ответ.
Наконец, Макс поспешил мне на помощь.
– Извините, мы оставим вас, – сказал он, подойдя, и тут же что-то вежливо объяснил Ариасу на родном языке.
Я поскорее отставила чашку на столик и вскочила.
Мужчины обменялись чёткими кивками, а мне Ариас снова протянул ладонь, как тогда в башне. Но на этот раз, едва я вложила руку в его ладонь, он прикоснулся к ней сухими твёрдыми губами. О как – значит, я попала в круг дам, достойных настоящего ритуального аристократического поцелуя, а не имитации.
Мы вышли из библиотеки, оставив Викана и Ариаса обсуждать их дела.
– Ох, Макс, как же всё это тягостно… Эти правила и ритуалы! Только время впустую тратим!
– Согласен, – кивнул Макс. – Всё это очень интересно и важно, но нашей беде это никак не поможет. Пойдём в дом, попробуем решить, что делать дальше. Отцу я пока рассказал только то, что у него есть внук. О том, что мы здесь его ищем, я не говорил. Но сказать всё равно придётся.