Швырнув планшет на журнальный столик, она подошла к Павлику, расправила плед… Но как будто опомнилась и повернулась к Никите:
– Возьми, сделай, как надо.
Никита быстро укрыл ребёнка, и Мария повела рукой:
– Рассаживайтесь. Раз уж вы здесь, займёмся рутиной.
Я ничего не могла с собой поделать: Мария мне нравилась. Внешне спокойная, естественная, очень красивая. И форма дружины на ней сидела, словно на неё специально пошита… Впрочем, может быть, и пошита. На моей памяти не было у нас в штабе модников – ребята обходились тем, что выдавали. Иногда форма на нестандартных фигурах сидела мешком. Но теперь в дружине служат дамы, и дамы небедные и красивые – теперь мешкам тут не место.
Никита сел рядом с сыном, мы с Вероникой пристроились на короткой части углового дивана. Мария опустилась в кресло, взяла планшет, включила и только тут посмотрела на мужа.
– Чего ты ждёшь? – спросила она со вздохом. – Благодаря тебе я занята, и надолго. В химчистку наведайся сам или позвони и доставку закажи. Только не забудь, а то на приём тебе идти будет не в чем.
– Ничего страшного, – буркнул Марецкий уже из прихожей. – Посмотрят все на меня в мундире лишний раз – невелика важность.
Мария посмотрела в его сторону с выражением какого-то обречённого презрения.
Входная дверь захлопнулась.
Мария обвела нас взглядом:
– Прежде всего: кому-нибудь требуется медицинская помощь? И если вы голодны, могу предложить завтрак.
Мы дружно замотали головами.
– Может быть, всё-таки вызвать педиатра – пусть осмотрит ребёнка?
– Спасибо, Мария, – отозвался Никита. – Это лишнее. Павлик в порядке. Для него всё это было довольно интересным приключением… Ну, по крайней мере, с тех пор, как мы его отыскали и были рядом.
– Я всё равно сделаю отметку в досье мальчика, – постановила Мария. – По месту жительства опекуну выпишут надзорное предписание, чтобы ребёнок прошёл полный медицинский осмотр.
Никита недовольно поморщился, но покорно кивнул:
– Разумеется, мой брат всё сделает.
Мария задумчиво глянула на Никиту:
– Послушай… Не стоило бы, наверное, забегать вперёд… Может быть, это ещё и не будет принято… Но я хочу, чтобы ты был в курсе и готов. В правительственной комиссии опять придумали поправки к надзорному кодексу, и снова всплыл вопрос о расширении группы наследственного риска. Хотят распространить её на сиблингов. Правда, в мягком варианте. Поражения в правах будут минимальны, но статус опекуна для братьев и сестёр заболевших точно будет недоступен…
– Да сколько можно?! – воскликнул Никита. Его лицо побелело от гнева. – Кому там наверху неймётся?! Что за бред вообще? Неужели это такое удовольствие – ломать жизнь людям?! Что вы носитесь с этим наследственным риском? Его не существует!
– Не существует? – усмехнулась Мария. – А как же?.. – она указала на меня. – Как же вот, например, Лада Измайлова? И ещё многие и многие?
– Просто совпадения! Чистая статистическая погрешность, которую притянули за уши! – процедил Никита, с трудом сдерживаясь. – Наследственность тут вообще ни при чём!
– Ну, это как сказать, – скептически заметила Мария. – Даже генетики не пришли к единому мнению, где уж нам с тобой.
– Неправда! Я читаю об этих исследованиях. Все уверены, что по нисходящей родственной линии надзор необходим, хотя и это чушь… Но насчёт родителей и сиблингов нет никаких оснований…
– Никита, извини меня, но за последние годы ты успел получить образование в сфере генетики? – оборвала его Мария. – Нет? Тогда не будем лезть в эти дебри. Я тебе рассказала не ради диспута, а чтобы ты понимал, что твоему сыну, возможно, вскоре понадобится новый опекун.
Никита только головой покачал, с трудом сдерживаясь.
– Хорошо. Спасибо за информацию, – усмехнулся он. Но раздражение всё-таки одержало верх, и он заговорил со злостью. – Что ж они всё треплют этот несчастный надзорный кодекс? Иногда кажется, что если бы ККМР не было, его нарочно придумали бы, чтобы кучка чинуш изображала озабоченность и требовала финансирования… Количество новых заболевших постепенно падает, так ведь? Боятся, что совсем упадёт, и надзирать будет не за кем? А если, и правда, не станет новых заболевших, чем тогда будете доказывать вашу нужность?!..
Я снова пыталась поймать его взгляд, чтобы подать ему хоть какой-то сигнал «Успокойся!», но Никита разошёлся не на шутку. Марии это тоже не понравилось.
– К сожалению, никто ничего не придумывал, – строго и спокойно проговорила она. – И ты прекрасно знаешь на своей шкуре, насколько велика опасность.
Никита ничего не ответил, только ещё больше нахмурился.
– А мне интересно: ты-то сама… ты же обычный надзиратель! – проворчал он. – Откуда ты знаешь, что там в комиссии обсуждается?
– Мой отец – сопредседатель от парламентского комитета, – пояснила Мария с некоторой неохотой.
Никита только грустно хмыкнул.
Ну, теперь всё понятно. И откуда у папы денежки, чтобы делать дочке такие подарки, и зачем Марецкий ввязался в женитьбу на женщине, которую не любит и побаивается. И уже ни к чему ломать голову, с чего вдруг женщинам разрешили в дружине работать на оперативных должностях: чего не сделаешь ради прихотей любимой дочери – даже реформу гражданской службы и надзорного кодекса. Кто знает, как изменился бы этот кодекс, если бы Мария приглянулась кому-нибудь в качестве будущего футляра… Возможно, никаких унизительных и неоправданных ограничений и не было бы вовсе.
Хотя завидовать Марии на все сто процентов мне не хотелось. Да, умница-красавица, и папа супер-влиятельный, и занимается она явно тем, чем хочет, а вот с личной жизнью что-то у неё не задалось ещё с давних пор. Неужели тех давних пор ей не достаточно для выводов? Вот зачем за Марецкого вышла? Любовь? Неужели в Лёху можно влюбиться вот прямо настолько, чтобы ослепнуть и не разглядеть обыкновенного карьериста?
На этом месте мои логические рассуждения постигла неудача. Жизнь показала, что в Лёху ещё как можно влюбиться, а если это меня удивляет, то это проблемы не Лёхи.
Мария поговорила ещё немного на общие темы, выдавая что-то такое обтекаемое и успокаивающее. Я даже подумала, что она и психотерапевт, возможно, неплохой.
А потом Мария решительно приступила к формальному опросу каждого из нас. Я отвечала на все её вопросы чисто по инерции, особо даже не вслушиваясь. Со мной творилось что-то странное. Я то чувствовала зверский голод и едва удерживалась, чтобы не попросить чаю с бутербродом, то при одной мысли о еде меня догонял такой внезапный и сильный приступ тошноты, что горло сводил спазм.
Наконец, Мария закончила заполнение протоколов и принялась звонить опекунам, вызывая их для приёма-передачи подопечных. Одновременно зазвонил телефон и у Никиты. Он принял звонок и, ничего не говоря, долго слушал, потом буркнул «угу, хорошо» и отключился.
– Что случилось? – зашептала я. – Кто это?
– Марецкий, – ответил Никита вполголоса. – Сказал, что позвонил Эрику сразу, как только вышел отсюда. Эрик совсем скоро будет здесь. И он уже забрал Ирину и малышку.
– Вот новости! Зачем?!
– Затем, что Ира в коконе. А Лёха в панике.
Я не стала возмущаться, но Никита и так понял всё, что у меня на лице было написано.
– Вот-вот, – мрачно проговорил он. – Я уже не уверен, что это у нас такое с ним: взаимопомощь или взаимное выкручивание рук. Но, разумеется, Эрик не отказал бы в любом случае.
– Пусть Лёха только попробует ещё раз пристать к нам с вопросом, как мы оказались на крыше!..
– Тсс! – цыкнул Никита.
Мария, уже отложившая телефон, заявила:
– Мой супруг, продолжая оказывать всяческое содействие областным коллегам, оказывается, уже вызвал сюда и Эрика Малера, и Филиппа Корышева. Оба уже подъезжают. Я вас оставлю ненадолго. Мне надо собраться, чтобы никого не задерживать.
– Ты поедешь на службу? – Никита очень постарался, чтобы вопрос его звучал удивлённо, но не слишком. – У тебя же два выходных, как я понял.
– Было два, – усмехнулась Мария. – Спасибо вам, вы вовремя объявились. Мне полагается прибыть в участок, чтобы дооформить весь этот кейс до конца. А вот машина моя – в сервисе с разобранным двигателем и будет готова только завтра к вечеру, так что придётся вам немного потерпеть моё общество. Попрошу Малера забрать и меня тоже.
Никита задумчиво покусал губы, а потом решительно рубанул:
– Послушай, Маша… А ничего, если ты поедешь с Эриком и Верой, а мы с Ладой тут… задержимся?.. У нас дело небольшое, но важное. Мы своим ходом сами доберёмся. Никуда не денемся, я обещаю.
Мария вздохнула:
– Нельзя, ты же знаешь. Пока происшествие не закрыто, вы можете перемещаться либо под непосредственным надзором, либо с опекуном.
– Даже для меня ты не можешь сделать исключение?
– Все положенные в своё время исключения ты уже получил, – неожиданно сурово отрезала Мария. Но, помолчав немного, спросила. – А что за дело?
– Я квартиру свою сдаю, пока она мне не нужна, – проговорил Никита, подтверждая слова честным взглядом. – Квартирант позвонил, сказал – с чердака постоянно просачивается запах то ли газа, то ли ещё чего…
– Твой квартирант забыл, как вызвать газовую службу?
– Ну… Я неофициально сдаю. Нарваться на лишние неприятности никому не охота. А раз уж я здесь, надо бы проверить. Да и вообще, я сто лет свою собственность не навещал – вдруг там уже камня на камне не осталось… Тебе же известно, я стараюсь из коммуны не выезжать. Когда ещё я опять в Питере буду?
Мария ничего не ответила, встала и вышла из гостиной.
– Ник, ты что плетёшь? – удивилась я. – Какая собственность, какие камни?
– Отмазки мне плохо удаются, – вздохнул Никита. – Но я надеюсь, что моя маленькая хитрость удастся, и у нас всё получится.
– Получится что? Ты хочешь, чтобы она поехала в коммуну без нас, но с Ириной и младенцем в одной машине?!
– Нет, я хочу… – раздражённо начал Никита, но тут снова появилась Мария.