«Только не смейся» по отношению к Нике было полной бессмыслицей, равно как и весь этот монолог, который она, кажется, пропустила мимо ушей, но Бо не унималась:
– Зато машина у него крутая. Не-а, не помнишь? Вот, а я запомнила, потому что это мечта-а. Двухлитровый дизель, коробка-автомат, подогрев всего, что только можно. Сиденья не то что здесь, – добавила она с особо прочувствованной тоской. Заметив, что собеседница окончательно окаменела лицом, поспешила сменить тему: – А Арсеника – вылитая ты!
– Она и есть я.
На не менее неудачную…
Ну и пусть сидит, как изваяние. Бо, может быть, вообще сама с собой разговаривает. Пытается не замерзнуть. Если б не руль, погрелась бы более радикально – нежданная пол-литровая добыча прохлаждалась под задним сиденьем.
– Как думаешь, долго он еще?
– Сколько нужно, – огрызнулась Ника. – Сама бы попробовала выстрелить в живого человека. Что, запросто?
Выстрелить в живого человека?
Здравомыслящей частью сознания Бо продолжала верить в то, что все происходящее – чья-то дурацкая игра, а визит Антона в квартиру на третьем этаже – очередной игровой чек-пойнт. Эта идея щитом стояла на пути второй, не столь рациональной части, которая включилась именно сейчас и заставила Бо уставиться на единственное во всем доме светлое окно с неподдельным ужасом.
Это что же – они тут сидят, а там, наверху, кого-то убивают? Ту светловолосую девушку, которая недавно наливала ей чай?
– Ты говорила, они просто пообщаются, и Антон убедит ее вернуться на изнанку города!
– Это все равно что убедить тебя покончить жизнь самоубийством, – криво усмехнулась Ника. – Причем немедленно, без прощальных записок и надежд на внезапное спасение.
– Но ты же обещала!
– Помолчи. – Ника вскинула ладонь и пригнулась, вглядываясь в окна третьего этажа. – Ты тоже это видишь?
Бо приняла схожую позу. Старательно прищурилась и собралась было ответить отрицательно, но вдруг…
– Горит что-то.
Даже сквозь шторы было заметно, что кухню заволокло дымкой. Но по-настоящему – столбом – валило из приоткрытой форточки соседней комнаты.
Обе не сговариваясь выскочили из машины и застряли у домофона. Ника давила на все кнопки подряд. Ответили не сразу.
– Пожар! У вас в доме пожар!
Они тараторили в два голоса и, видимо, довольно убедительно. Замок пискнул, дверь разблокировалась.
– Где горит-то? – взволнованно спросила потревоженная женщина.
– Третий этаж! – крикнула Бо. – Пожарных вызывайте!
Гарью воняло уже возле лифтов.
Когда добрались до третьего, Ника нажала и не отпускала кнопку звонка квартиры Арсеники. Бо взяла на себя соседние.
Несколько жильцов высыпали на площадку. Заспанные и рассерженные, они быстро убедились, что это не розыгрыш, и поспешили обратно, чтобы взять самое необходимое. Где-то заплакал ребенок, со всех сторон неслись возбужденные голоса. На пожарной лестнице кто-то ругался, не выбирая выражений. Судя по топоту, многие уже покидали дом.
Дышать становилось все труднее.
– У кого-то из соседей должен быть запасной ключ! – осенило Бо, но Ника не спешила ей помогать. Она больше не звонила, а просто стояла, привалившись к двери спиной, с пустыми глазами.
– Антон не может ходить через Полупуть, – сказала она непонятно.
От угарного газа, что ли, в голове помутилось? В общем, толку никакого. Придется самой.
И Бо вломилась в чужую незапертую квартиру. В прихожей плавал дым. Здесь же она нос к носу столкнулась с хозяином – тот держал на руках мальчишку лет пяти и кричал жене, чтобы она бросала все и уходила, но та, видимо, не спешила расставаться с нажитым.
Бо встала прямо перед ним и помахала руками, чтобы ее заметили.
– Соседи не оставляли вам ключи? Там могут оставаться люди!
– Да пошла она!
Его супруга наконец-то выскочила из спальни с баулами в руках. Мужчина вытолкал вон сначала ее, а затем и Бо.
– Здесь ее в лицо никто не видел, только постояльцев бесконечных. Какие, нахрен, ключи?
Про справедливость возмездия и грядущие суды с соседкой она дослушивать не стала. Метнулась к следующей двери – заперто.
– Ушли, – слабым голосом сказала Ника. Бо дернулась к последней. – Эти тоже.
– Значит, и нам пора.
Ника пыталась сопротивляться, но Бо крепко вцепилась в рукав ее пальто и потащила к пожарной лестнице. Кто-то толкнул ее плечом и, не извинившись, пронесся вниз по ступеням. Кто-то с грохотом волок коляску. В доме было много пожилых, и сейчас их родные просили о помощи. Бо поддержала под локоть старушку, тормозившую поток этажом ниже, выслушала ругань тех, кому они мешали пройти, сцепилась с парнем, снимающим все происходящее на телефон и чуть было не потеряла Нику.
Она обнаружила ее уже внизу, на улице, среди тех, кто стоял возле дома, глядя наверх. Окна лизало открытое пламя. Пожарная машина медленно прокладывала себе путь через намертво запаркованный двор.
Бо цапнула Нику за руку и начала пробираться сквозь толпу.
– Надо убрать машину, – проговорила она, тяжело дыша. – Постоишь здесь? Я быстро.
Ника не отвечала. Ее губы совершенно не выделялись на побледневшем лице. Глаза были закрыты.
– Эй, ты чего?
– Голова закружилась…
Бо распахнула перед ней дверь за мгновение до того, как Ника начала оседать на снег. Втолкнула на заднее сиденье, сама забралась за руль.
Снаружи пожарные пытались разогнать зевак. Лопнувший с оглушительным хлопком кондиционер справился с задачей лучше.
Бо нажала педаль газа. Вместо того чтобы плавно тронуться с места, машина вильнула в сторону, прямо на стоящих людей. Перед глазами промелькнуло испуганное лицо – женщина разминулась с капотом буквально на сантиметр. Какой-то мужик долбанул ладонью в стекло. Бо не слышала слов, но прочла по губам – ничего лестного. Мотор заглох. Бо завела его снова, дождалась, пока впереди образуется свободное пространство, и наконец потерявшая контроль «Волга» вывалилась на дорогу. Трясло так, словно за то время, что их не было, колеса заменили на квадратные.
– Да что с тобой такое?.. – пробормотала Бо, высматривая местечко поспокойнее. После того как тряхнуло особенно сильно, она затормозила прямо посреди дороги. Вышла из автомобиля и пнула попавший под ногу снежный ком. Полет сопровождался цветистой руганью.
Долбаный район! Всего-то на полчаса оставила без присмотра – покрышки продырявили…
Денег на эвакуатор не было.
Бо собралась сообщить об этом своей спутнице, вернулась в машину, глянула в зеркало заднего вида… и заорала в голос.
Внутри разило гарью. Уткнувшись лицом в колени Ники, на заднем сиденье лежал Антон Князев. Куртка на нем дымилась, волосы тоже.
– Поехали.
– Откуда он здесь взялся?!
– Поехали! – взмолилась Ника. – Я все объясню по дороге.
– Ненавижу вас! Господи, до чего же я вас всех ненавижу!
Биение сердца отдавалось в каждой клетке тела. Бо чувствовала себя пилотом самолета, терпящего крушение. Точно так же вцепилась в руль, с болью понимая, что прямо сейчас острые края дисков превращают покрышки в рваные ошметки, и шепотом уговаривала свою старушку потерпеть еще немножко. Главное, выбраться на проспект, там станет легче, нужно только отъехать подальше, чтоб никто из этих людей не заметил на заднем сиденье парня в дымящейся одежде, которого раньше не было, и даже мысленно не связал бы его с квартирой на третьем этаже…
Ника ничего не объясняла.
– У тебя получилось. Ты прошел через Полупуть. Ко мне прошел, – ласково шептала она Князеву. Напрасно Бо бросала яростные взгляды в зеркало заднего вида – никто не обращал на нее внимания. – Арсеника…
– Сбежала, – каждое слово он выкашливал через длинную паузу. – С ней Девлинский.
– Девлинский?
– Спроси Игни. Он знает.
– Все! – громко объявила Бо. Воткнула нейтральную передачу и выдернула ключ из замка зажигания. – Поезд дальше не идет. Вход в метро – прямо по курсу. Прощайте.
– Божена, ты обещала…
– Проваливайте, говорю. Оба. Сегодня же пойду в полицию и сдамся. И буду отвечать перед законом, а не перед вами, сирыми да убогими. Все равно машину теперь только на свалку. Хватит, накаталась.
– Я сейчас не об этом. Игни и так бы тебя не сдал. Но ведь ты помогаешь нам не из-за Игни, верно?
О, нет, только не сеанс психотерапии! И как только она вообще это нащупала? А ведь ни в чуткости, ни в проницательности не заподозришь – сидит себе угрюмым балластом да помалкивает. Только Антона своего то бьет, то гладит.
– Ты тоже чувствуешь, что в городе что-то не так. Люди сходят с ума. Рано или поздно это коснется каждого. И меня, и тебя тоже.
Бо предпочла не уточнять насчет музыки, которую слышала в старом особняке. Она вообще не желала вступать в эти опасные переговоры.
– Всех тех, кто сейчас просыпается, – продолжала Ника. – Одевается, завтракает. Гасит свет. Отводит детей в школу или в детский сад. Садится в машину, мерзнет на перроне. Курит на автобусной остановке. Пока что. Покупает кофе с собой. Пока что. Толкается в маршрутке, готовится к сессии, страдает от неразделенной любви. Пока что…
Бо молча кусала губу, а ее внутренний консультант телефона доверия Божена Лаврова подтверждала каждое слово Ники кивком и глядела с укоризной.
– Кто-то из них выйдет в окно. Кто-то ляжет в горячую ванну и уснет в воде цвета собственной крови. Кто-то выпьет незнакомое лекарство. Кто-то откроет газ и сунет голову в духовку. Кто-то позвонит подруге. Матери. Дочке. На телефон доверия. А потом оттолкнет табурет. Кто-то…
– Хватит.
– …будет стоять на мосту над замерзшей водой. На парапете перед потоком летящих машин. На краю платформы перед приближающимся поездом. И говорить. Вроде бы, сам с собой, но на самом деле – с теми, кто уже стоял там раньше. С врачом «скорой помощи» Инессой Алдониной, по вине которой погибла годовалая девочка. С инженером Зинкевичем, многодетным отцом, потерявшим работу спустя сутки после рождения четвертого сына. С несдавшей первую в жизни сессию Аней Орлик…