– Гелла! Гелла! – наперебой гомонили мальчишки. – Ничего себе! Видал, как она прыгнула?
Один из них, лет четырнадцати на вид, принялся ощупывать овчарку. Второй помог подняться Арсенике.
– Ты в порядке? – спросил он, стряхивая с ее куртки налипшие сухие травинки.
Арсеника не успела ответить. Подбежавшая девочка уставилась на нее не по возрасту серьезными глазами.
– Ты могла умереть, – сказала она сердито. Взяла собаку за ошейник и продолжила сверлить незадачливую самоубийцу взглядом.
– Я просто…
– Где ты живешь? – перебил тот же парень. По сравнению со своими друзьями он выглядел взрослым, и одет был хуже.
– Мы тебя проводим, – решила мелкая и даже взяла ее за руку, словно Арсеника могла сбежать. Ладонь была теплой и мягкой, отпускать ее не хотелось, но конвой до барака в планы никак не входил.
– Спасибо, здесь недалеко, – сказала она, пряча руки в карманы. – Я дойду сама.
Чепрачная Гелла глухо заворчала и привалилась к ее ногам горячим боком.
– Она тебе не верит, – пояснила девчонка, почесывая нос. – Даже если ты уйдешь, Гелла сбежит от нас и будет идти за тобой до самого дома. Характер такой. Смирись. – И она отступила на пару шагов. – Она проводит тебя и сама найдет дорогу обратно.
Косички, пластиковые заколки, кроссовки с розовыми шнурками, сумка Hello Kitty через плечо – интересно, что этот одуванчик делает на сортировочной станции в четыре утра, да еще в сопровождении двух (Арсеника быстро просканировала взглядом обоих – мелкий, конечно, ни о чем, а нищеброд ничего, интересный), скажем так, товарищей? Ах, да, с собакой гуляет…
Подумалось, что странная троица, должно быть, выбралась из лесу. С противоположной стороны от рельсов и правда тянулась редкая полоса деревьев, но на мысль наводила вовсе не она, а запах. Арсеника втянула его и не спешила выдыхать – будто скошенная трава, преющая под солнцем. И что-то незнакомое, снова растительное, но более острое и свежее – так могли бы пахнуть неизвестные ей травы где-нибудь на морском побережье.
Грязная лесополоса вдоль железнодорожных путей не имела с ним ничего общего.
А вдруг это чьи-то вторые души? Арсенику будто током прошибло. Она попыталась вспомнить все, что знала об альтерантах, но кроме странного запаха и ночного образа жизни в голову ничего не приходило. Дев был прав – сплошные провалы в теории. Еще вроде бы вторые души компаниями не ходят. И – в этом она была уверена на все сто – не могут быть младше четырнадцати, а девочка с собакой выглядела от силы на десять.
– Может, все-таки пойдем вместе? – не сдавалась та. Ее приятель, тот, что помладше, осадил:
– Отстань от нее, Милка. Ведешь себя не лучше Геллы.
У нее были странные глаза. Поначалу Арсеника не поняла, что с ними не так, и только потом, почти бегом возвращаясь к вокзалу вслед за бодро трусящей впереди овчаркой – даже не верится, что все это действительно происходит! – Она смогла наконец подобрать подходящее слово.
Возраст. Девочка по имени Милка смотрела на мир глазами бесконечно старого человека. Нет, не подернутыми пленками катаракты или что-то еще в этом роде, но была в ее взгляде спокойная обреченность инокини, не верующей, а точно знающей, что ждет за последней чертой.
Арсеника разгадывала тайну взгляда незнакомой Милки, лишь бы только не думать о том, что будет, если Дев уже обнаружил ее отсутствие.
Поначалу она его не заметила. Только поднятая крышка капота и распахнутые настежь двери машины свидетельствовали о том, что хозяин ошивается где-то поблизости. Дев появился из-за крыльца с пластиковой канистрой в руках. Подошел к машине и склонился над капотом. Арсеника с трудом поборола желание развернуться и убежать. Словно почувствовав ее настроение, Гелла первой устремилась к парню и завертелась у его ног – видишь, мол, ничего страшного.
Ей-то, может, и ничего…
Дев наклонился и погладил собаку по холке. Поднял голову и увидел мнущуюся неподалеку Арсенику. Улыбка сползла с его лица.
Она приблизилась, чувствуя, как с каждым шагом слабеют колени. Интересно, если он попытается ее ударить, Гелла вцепится ему в руку?
Дев присел на корточки и принялся трепать собачьи уши.
– Чей он?
– Не знаю, – соврала Арсеника. Решив, что полуправда лучше целой лжи, добавила: – Я не заметила поезд и чуть было не попала под колеса. Собака меня оттащила.
– Герой, да ты у нас герой… – приговаривал Дев. Овчарка млела под его рукой, подметая землю хвостом. – Я сам обязан жизнью псу. Он почувствовал меня под землей, когда… Хм. – Дев запустил пальцы в густую шерсть на шее Геллы и замер: – Ошейник. Тебя кто-нибудь видел?
Арсеника похолодела.
– Нет, не думаю. Я сразу ушла, а собака увязалась за мной.
– Кто же отпускает такого красавца гулять одного? – Кажется, обошлось… – У нас с матерью когда-то был щенок, – задумчиво сказал Дев. В такие моменты он напоминал нормального человека. – Мальчик, Ешка. Когда мы уехали в Москву, пришлось отдать в хорошие руки. Игни очень его любил…
Тряхнув челкой, он резко выпрямился и хлопнул Геллу по спине:
– Домой!
Собака сорвалась с места, будто только этого и ждала. Арсеника проводила ее тоскующим взглядом.
Подхватив канистру, Дев вернулся к машине. Снял крышку с одного из бачков и начал заливать в горловину воду. Арсеника наблюдала за ним с интересом. В голове темным облачком ворочалось нечто неоформленное, смутное. Нечто похожее на план.
– Куда-то уезжаешь?
Дев все еще напоминал труп со следами насильственной смерти.
– Куплю круассанов к чаю, у нас ведь гости.
Даже в таком состоянии ухитрялся оставаться невыносимым! Когда вся жидкость ушла в бак, он оперся обеими руками о край капота и застыл без движения. Его лицо блестело, словно он только что перетаскал тонну кирпичей.
– Собираюсь навестить старых знакомых, – медленно проговорил Дев сквозь стиснутые зубы. – Выяснить, что тут да как.
Идея снова остаться в одиночестве, да еще в компании запертой в кладовке Ники, вызвала приступ паники.
– Тебе нельзя за руль. Ты почти не спал. От тебя перегаром разит за километр. Да и выглядишь… – Она заставила себя протянуть руку и коснуться пальцами его влажного виска. – Как кусок дерьма.
– Я и чувствую себя куском дерьма, – без тени улыбки сообщил он, снова уставившись под капот. – Но у меня нет выбора.
План продолжал настойчиво напоминать о себе требованием недостающих данных.
– Что это? – Арсеника наугад ткнула пальцем в одну из деталей механического организма.
– Аккумулятор.
– А это?
– Воздушный фильтр. – В его тоне послышалась усмешка. Было видно, что любопытство Арсеники его забавляет. – Слева тосол, вон в том маленьком – тормозуха.
Очень любезно с его стороны.
– А что ты только что туда наливал? – Она была не против подыграть. Пусть глумится. Лишь бы продолжал говорить.
– Не туда, а сюда, в бачок стеклоомывателя, – Дев указал на круглую голубую крышку. – Обычная вода. Машину с утра сушняк долбит. Меня, кстати, тоже.
Арсеника внимательно рассматривала небольшой резервуар с бледно-желтой жидкостью, которую Дев назвал «тормозухой».
– Это какое-то масло?
– Сказал же – тормозная жидкость. DOT 4. Не пытай, я и сам половины не знаю. Если что – ничего не трогаю и гоню в сервис.
Игра быстро ему наскучила. Девлинский аккуратно прикрыл крышку капота, достал из-под сиденья не слишком чистую с виду тряпку и начал вытирать руки.
– Что будет, если все это сломается?
Секунда – и вот уже с лукавой усмешкой одержимого бесами на нее глядит тот самый Дев-дьявол. Будто оборотень, мгновенно меняющий личину с человеческой на звериную.
Арсеника выдержала взгляд, наивно тараща глаза и хлопая ресницами.
– Если сломается все, машина никуда не поедет, – заговорил он не своим, низким и вкрадчивым голосом. – А если кто-то – даже не знаю, кто бы до этого додумался, – продырявит расширитель, на который ты так завороженно пялилась, жидкость польется под днище, и я увижу огромную маслянистую лужу. Возможно, что-то пойдет не так, и лужа останется незамеченной. Тогда я сяду за руль и почувствую неполадку, как только нажму педаль тормоза. Потом выйду из машины и отправлюсь беседовать с тем, кто пытался меня убить. И это будет очень сложный и обоюдно неприятный разговор. Сечешь, кролик?
Арсеника торопливо закивала. В знак того, что злость была ненастоящей, Девлинский провел кончиками пальцев по ее щеке снизу вверх, до виска, заправил за ухо прядь волос, приподнял голову за подбородок. Арсеника шумно вздохнула – реакция на знакомые прикосновения была рефлекторной, но совсем неуместной. А он словно почувствовал это и теперь водил пальцем по ее ключицам, выступающим из-под ворота свитера, доверительно нашептывая:
– Если бы я сам собирался от себя избавиться, то повредил бы тормозной шланг. Всего лишь небольшой надрез, – он чиркнул большим пальцем по указательному, что должно было означать ничтожность повреждения, – и жидкость будет уходить постепенно. Этого хватит, чтобы набрать скорость, а потом…
Его губы были предельно близко. Арсеника не сводила с них глаз.
– Педаль провалится в пол, а я – в преисподнюю, – договорил он с недвусмысленной хрипотцой.
Они потянулись друг к другу одновременно. И снова, как это всегда случалось, ее разрывало на части от того, что тело влекло в его руки, а разум велел спасаться. Она прижималась к нему все тесней, нарочно распаляя себя и его, хотя знала, что продолжения не будет. Словно делала собой инъекцию, отчаянно пыталась впечатать себя в его мысли, – он уедет, но будет жалеть, что не остался. Будет помнить, всем своим существом ощущать пустоту утраты – так, как это уже происходило с ней самой, и Арсеника, желая отомстить за грядущее одиночество, кусала его губы – сначала несильно, сдерживая себя, но близость боли опьяняла, – и рот наполнился привкусом крови.
– Полегче, кролик, – пробормотал Дев. Отстранился, провел по губам тыльной стороной кисти, оставив на щеке тонкий смазанный след. – Опасная ты сегодня.