В следующий раз материализовался плюс-минус удачно, на газоне. Едва не наступив на гадящую собаку. Собачьи глаза, и до сих пор круглые, стали ещё круглее. Псина аж гадить перестала.
— Ой! — сказала хозяйка собаки.
— Всё нормально, — буркнул я, — отвлеклась собачка, бывает. Сосредоточится — продолжит, не беспокойтесь.
Перешагнул собачий поводок, выбрался с газона на асфальт и огляделся.
Заднепровье. Угу. Не так уж далеко Маэстро упилил от своего гнезда. Хотя задачу это не облегчает почти никак. Отыскать под землёй призрачный тоннель, ведущий к пленникам — при том, что в реале этого тоннеля может вообще не быть, а призраки, мягко говоря, на волю не рвутся… Н-да.
Собака на газоне вдруг очнулась и забрехала. Так бешено, что подпрыгнули и я, и хозяйка.
— Кефирчик! — заволновалась хозяйка. — Ты чего, малыш?
Кефирчик, судя по налившимся кровью глазам и брызжущей слюне, готов был порвать объект своей ненависти на тысячу частей. Но приближаться к этому объекту почему-то не стремился. Возможно, потому, что хозяйка объект не видела и вряд ли сумела бы помочь, если бы что-то пошло не так.
— Ненавижу собак, — глядя на разрывающуюся от злости псину, объявил Маэстро.
— Надо же. А они тебя прям обожают.
Под изумлённым взглядом хозяйки собаки — по мнению которой, я разговаривал сам с собой, а собака брехала на меня — мы с Маэстро двинулись в сторону центра.
— Тут уже недалеко, — сказал Маэстро.
— Да я догадался, что следующая остановка — «чайник». Только погоди немного, дай хоть воздухом подышать.
После призрачного подземелья я чувствовал, что воздух мне не помешает. Ну и в принципе находиться в реальном мире, после серости и беззвучия призрачного, было приятно. Вон какие краски яркие!
Небо голубое, солнышко светит, машинки ездят разноцветные, в витринах стёкла сверкают.
Пожиратели прут навстречу бодрым шагом, в количестве трёх штук…
— Это что? — Я остановился, повернулся к Маэстро. — Почётный караул?
— Нет. — Он пожал плечами.
Сделал пожирателям знак рукой — дескать, быстрее сюда.
Пожиратели приблизились. Пришлось снова шагнуть в призрачный мир, не разговаривать же самому с собой посреди тротуара.
— Приходили видящие, господин, — прошелестел один из Пожирателей, останавливаясь в метре от нас.
Маэстро усмехнулся.
— Ожидаемо. Требовали вернуть его? — Он указал кивком на меня.
— Да. Сегодня, до заката, он должен прийти в отель.
— Что ж. — Маэстро широко улыбнулся. — Должен — значит, придёт!
Днём у Дениса редко бывали клиенты в реальном мире. Ходить на массаж люди предпочитали утром и вечером, поэтому днём Денис обычно работал с душами. Вернувшись с Изольдой в отель, поднялся к клиентке-призраку.
Процесс в этот раз шёл тяжело, но Денис чувствовал, что он на верном пути. Не сегодня — завтра всё получится. В кафетерий, обедать, спускался в приподнятом настроении. А у стойки ресепшена увидел Даниила Петровича.
— … Изольда обедать ушла, — донеслось до Дениса.
С Даниилом Петровичем разговаривала напарница Изольды. Денис подошёл к стойке.
— День добрый. Может, я вам смогу помочь?
Даниил Петрович обернулся. И, кажется, обрадовался.
— Здоро́во! Вовремя ты нарисовался. Там, это. — Он одновременно подмигнул и мотнул головой в сторону, призывая отойти. Отойдя вместе с Денисом к зоне ожидания, понизил голос: — Там, по ходу, клиент ваш. В отель пройти не может.
Денис вздохнул. Даниилу Петровичу уже объясняли, что часть призраков — слово «пустышки» они не упоминали, дабы не морочить голову, — в отель попасть не могут по определению. До сих пор Даниил Петрович казался Денису понятливым человеком.
— Это не наш клиент, — мягко, как разговаривал бы с ребёнком, сказал Денис. — Для тех, кто по-настоящему наши, никаких преград тому, чтобы войти в отель, не существует. А если тот, кого вы видели, не может сюда попасть, значит, ему сюда просто не надо. Он потопчется — и уйдёт. Не обращайте внимания.
— Да знаю я! — обиделся Даниил Петрович. — Не дурак. Старуха ваша говорила. Я таких, кто потопчется да уйдёт, уж сколько раз видал. А этот не уходит! Стоит, как вкопанный. Я по делам отъезжал — стоит. Вернулся — стоит. Больше часа уже, получается.
— Больше часа? — Денис нахмурился. — А где, говорите, он стоит?
— Да вон, за парковкой.
— Спасибо, сейчас разберусь. Нет, со мной идти не надо.
Даниил Петрович огорчённо вздохнул, но на том, чтобы сопровождать Дениса, не настаивал.
Денис быстрым шагом вышел из отеля. Призрака заметил издали, тот действительно торчал на парковке, позади всех машин. То, что это пустышка, Денис понял сразу. И ускорил шаг.
Пустышкам возле отеля делать нечего. Если только их не заставят сюда прийти.
— Чего тебе? — Денис приблизился.
Вместо ответа пустышка, немолодой мужчина в светлой футболке, повернулся спиной. На футболке фломастером был написан адрес. Ниже, помельче: «Мне нужен телефон».
Денис покачал головой.
— Ай да Тимурка! Сообразительный… Всё, свободен. Топай. — Он хлопнул пустышку по плечу.
Тот поплыл прочь. А Денис нырнул рукой в карман куртки. Убедился, что ключи от мотоцикла не выложил. Отлично.
Сообщению о том, что меня хотят видеть в отеле, я не удивился. Я разыгрывал свою партию, видящие — свою. После встречи с пожирателями мы с Маэстро добрались до «чайника». Я убедился в том, что бывший дом-коммуна действительно от подвала до крыши набит пожирателями.
Маэстро предложил мне чувствовать себя, как дома. Когда я ответил, что для того, чтобы чувствовать себя, как дома, мне нужны такие мелочи, как крыша над головой, электричество, санузел, кровать и чайник с микроволновкой, изрядно удивился. Пришлось в очередной раз напомнить, что я, в отличие от Маэстро, пока ещё жив.
В итоге поселился в квартире, до жути похожей на ту, что когда-то снимал, в доме неподалёку от дома-коммуны. По словам Маэстро, относительно права собственности на жильё шло судебное разбирательство. Квартира стояла опечатанной.
Маэстро намекнул, что одно небольшое усилие — и собственником этого жилья могу стать я. А могу получить и гораздо, гораздо больше. Например, отгрохать себе такой коттедж, что Даниил Петрович помрёт от зависти. Всё, что нужно сделать — перестать стесняться и начать уже гнуть людей под свои желания.
Я даже не пытался делать вид, что мне это интересно. Потому что интересно — было. К двадцати семи годам я уже хорошо понимал, что, горбатясь на ниве аквариумистики, выше аренды я не поднимусь. Копить, конечно, было можно, однако рано или поздно всегда наступал такой момент, когда приходилось обнулять счета и покупать дошик с кофе три-в-одном. А когда Никита начинал втирать нам, что у нас зарплата гораздо выше средней по Смоленску, хотелось утопить его в ближайшем аквариуме.
Маэстро понравилось выражение моего лица, когда я задумался, и он похлопал меня по плечу.
— Очень скоро ты научишься смотреть на так называемый реальный мир правильно.
— Правильно — это как?
— Как на песочницу для детей, естественно. В ней могут разворачиваться самые разные сцены. Возносятся и рушатся дома, ездят автомобили, иногда случаются самые настоящие войны… Но всё это — лишь песочница для детей. Ветер, дождь и алкоголики разрушат всё, что они построят, а про свои сражения они и сами забудут сразу, как только хоть немного повзрослеют. Столь ли уж велика трагедия, если взять у одного из них игрушку?
— Ну… если малыш при этом расстроится, то — такое себе.
— Что ж, у этого малыша будет шанс вырасти и стать таким же, как ты.
Внешне я хмыкнул. Внутренне — поморщился. Маэстро рассуждал примерно как профессиональный вор, которому тюрьма — дом родной. Работать западло, воровать — почётно. Людей не жалко, если у них проблемы — пусть сами воровать идут, а у своих я воровать не буду, не крыса.
Как по мне, у любой подобной философии был лишь один, зато терминальный изъян: она не учитывала того, что если все люди поголовно пойдут по этому пути, то человечество просто сдохнет в кратчайшие сроки. Потому что, как раковая опухоль, вор может процветать только на нормальной человеческой плоти.
Но ни воры, ни Маэстро такого варианта не рассматривали. Они смотрели на себя, как на аристократию. Меньшинство, наделённое властью стричь шерсть, выдаивать молоко и забивать на мясо.
— Отдохни, — напутствовал Маэстро. — Скоро я зайду к тебе. Не надо провожать.
Он вышел сквозь входную дверь. Я тут же приник к ней и прислушался. В подъезде Маэстро что-то негромко сказал и получил тихий ответ. Из чего я сделал вывод, что под дверью дежурит пожиратель.
Вряд ли попытается меня убить, если я выйду, но следить прицепится. А покинуть квартиру в реальном мире нельзя, потому что она, мать её, опечатана. И любой сосед, заметив порванную бумажку, может куда-нибудь сигнализировать.
Я прошёлся по своему новому жилищу. Вряд ли здесь кто-то основательно жил, скорее, сдавали, причём, посуточно. Кровать больше, чем логично ставить в однушке. Никаких личных вещей. Чистый отключенный холодильник. В шкафчиках кухни разношёрстные продукты быстрого употребления, посуды — самый минимум.
Я нашёл кастрюльку и гречку в пакетиках. Обнаружил соль и даже банку тушёнки.
— А жизнь-то налаживается, — заметил вслух.
Вода из крана текла. Смоленская, невкусная и неполезная, но всё-таки вода.
Как только я поставил варить гречку, пришло странное чувство: что не один.
Будучи уже более-менее опытным видящим, я сразу скользнул взглядом в призрачный мир и обнаружил пустышку. Того самого, которому велел подойти, как только окажусь в одиночестве.
— Как вошёл? — спросил я у него.
Уже усвоил, что в общении с пустышками, как и с чатом джипити, использовать вежливые формулировки — только сервера перегружать.
Пустышка указал пальцем на стену. Отлично. Всё-таки эти ребята считывали не только слова, но понимали желание более детально. Изольда была права. Недостаточно было подойти ко мне, когда я буду один, надо было ещё исполнить это так, чтобы никто не заметил. И пустышка исполнил. Вошёл через соседний подъезд, а дальше — сквозь стены.