Он встал:
– Ты не можешь так поступить.
Я его понимал, ведь она была его дочерью.
– Если вы не прикажете Шимону от меня отцепиться, у меня не будет другого выхода.
– Я своими руками отволоку его в полицию.
– На вашем месте я не стал бы этого делать.
– Почему?
– Потому что изнасилование и ограбление как-то связаны между собой. Я еще не знаю как. Но если Шимон окажется в руках полиции… – Я подумал о Кравице. Ему понадобилось бы минут пять, чтобы заставить Шимона собственноручно подписать признание в ограблении королевской казны в Лондоне. – Они арестуют всех, кто хоть как-то замешан в этом деле, – продолжил я, – и мы никогда не узнаем, кто изнасиловал Рели.
Он сдался:
– Ее зовут Рахиль.
– Как скажете.
Он помолчал минуту и, по-видимому, решил не развивать эту тему:
– Чем я могу помочь тебе, Егошуа?
– Займите Шимона.
Он не понял.
– Займите его каким-нибудь делом. Пусть подметает двор, штукатурит, дает уроки детям. Все что хотите. Главное, чтобы у него не оставалось ни минуты свободного времени.
– Для чего?
– Если он будет слишком загружен, его подельнику придется высунуться из норы, в которой он спрятался, и начать вместо него заниматься делами. Я хочу знать, кто он. Если он или они приедут сюда, чтобы поговорить с вами, задержите их и дайте мне знать. Я остановился в отеле «Амбассадор» в Тель-Авиве.
Мне показалось, что за дверью раздался какой-то шорох. Я подал знак рабби, чтобы он продолжал говорить, и он принялся удивительно талантливо жаловаться в пространство на мою алчность. Я подкрался к двери, резко ее распахнул, и жених упал внутрь. Я вдобавок пнул его пониже спины. Он растянулся на полу, а потом перевернулся, держась руками за лоб. Из обеих бровей сочилась кровь. Рабби удивленно на меня посмотрел.
– У нашего Шимона много плохих привычек, вам не кажется? – бросил я через плечо и вышел.
У меня было четкое ощущение, что в беседе с рабби я что-то упустил, но я никак не мог сообразить что. Таксист все еще дожидался меня на улице с включенным счетчиком. Я откинулся на мягкое сиденье и подумал, что все идет как всегда. Ты собираешь деталь к детали и пытаешься сложить пазл. Было только два отличия. Времени у меня было значительно меньше, чем обычно, и жертвой на этот раз был я сам. На въезде в Тель-Авив меня осенило. Рабби ничего не спросил у меня о парне, с которым у Рели был роман.
8
Я решил еще раз побеседовать с Шаем Талем. Из всех, кто был связан с этим делом, он казался самым слабым звеном. Прежде всего потому, что ему было что терять. Больше, чем остальным. Когда я вышел из такси возле «Амбассадора», в воздухе уже запахло вечером. Я зашел в номер, принял душ, вывел машину со стоянки и за пять минут до закрытия подъехал к мастерской. По узкой железной лестнице поднялся в большой цех, в котором за шлифовальными станками, вращавшимися с огромной скоростью и разбрызгивавшими вокруг себя каскады ярких искр, сидело несколько человек. Все вокруг покрывал толстый слой липкой несмываемой пыли. Работники в одинаковых серых робах и с респираторами на лицах выглядели немного угрожающе. Некоторые из них пытались переговариваться, если только можно назвать разговором крики, которыми они обменивались, с трудом перекрывая шум станков. Рядом со мной стоял рабочий и пил воду из металлического кулера. Он полоскал рот и сплевывал в большую мусорную корзину мутную, почти черную жидкость. Напившись, он утер губы рукавом и криво мне улыбнулся.
Я пересек производственный цех и зашел в маленький неуютный кабинет. Таль сидел в большом кресле, обитом искусственной кожей. Он бросил на меня удивленный взгляд, сказал в телефонную трубку: «Я тебе перезвоню» – и положил ее. Не дожидаясь приглашения, я сел и облокотился на уродливый коричневый стол.
– Чего тебе?
– Пять минут.
– У тебя их нет.
– Твоя жена часто бывает в Швейцарии?
Огромная рука перелетела через стол и схватила меня за грудки. Я не шелохнулся. Спустя минуту мне показалось, что хватка слегка ослабла.
– Если ты меня побьешь, что тебе это даст?
– Ты мне не нравишься, Ширман. Совсем не нравишься.
– Да и ты не пробуждаешь во мне отцовских чувств.
Меня снова удивила его улыбка, которая прорывалась в самые неожиданные моменты, освещая его угрюмое лицо.
– Говори.
Я набрал в грудь побольше воздуха:
– Когда ты собрался приобрести долю в мастерской, тебе сказали, что старшим партнером является Литская ешива. Думаю, ты обрадовался. Решил, что они не станут слишком уж мешаться у тебя под ногами. Но в последнее время все разладилось. Заказы не поступали, старые клиенты исчезали без всяких объяснений. Ты был в отчаянии. И тут к тебе пришел рыжий худой паренек с бородой и длинными пейсами и назвался представителем ешивы. Он сказал, что в ешиве недовольны тем, как ты управляешь мастерской. В конце долгой беседы он сделал тебе предложение, от которого ты не смог отказаться: ограбить мастерскую, продать бриллианты и получить деньги по страховому полису. Он обещал, что все связанное с куплей-продажей возьмет на себя, а твоя задача – организовать ограбление. Ты согласился. Даже сам предложил жену в качестве курьера. Только есть кое-что, о чем ты не знаешь, зато об этом знаю я: они намерены тебя кинуть.
Он отпрянул от меня. По его лицу я видел, что желание отправить меня отсюда пинком под зад борется в нем с любопытством. Все-таки мне удалось поколебать его уверенность. Моя история состояла из полудогадок, но я сумел изложить ее так, что она звучала логично. В итоге любопытство победило. Он не пошевелился, только промычал:
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Правда? Они угодили в ловушку. Пока полиция не поймает того, кто признается в ограблении, они не получат от страховой ни гроша. Когда они это поняли, то попытались подставить меня и прокололись. Я не знаю, чьей была идея подбросить в мастерские мои отпечатки пальцев, но она оказалась крайне неудачной. Теперь полиции известно, что «работал» кто-то свой, и ты попадаешь под раздачу. Ты не учел, что слежка за тобой была согласована с полицией. Здесь не Америка. Это стандартные правила работы частного детектива.
Ради этой лжи я, собственно, и затеял весь разговор. Таль, конечно, мне не поверил, но я заронил в его душу сомнение. Он заерзал в кресле, а я продолжал давить, размышляя про себя, когда ему все это надоест.
– Они нашли простое решение. Отправили к тебе страхового следователя Якова Дарноля, чтобы он выслушал твою версию событий.
Это было еще одной относительно обоснованной догадкой. Дарноль никогда не прошел бы мимо такого свидетеля, как Таль.
– А теперь они начинают скидывать ему доказательства твоей лжи. Не забудь, твои друзья из ешивы всем запаслись. И записями телефонных разговоров, которые ты вел, не зная, что говоришь на пленку. И твоими отпечатками пальцев. И снимками твоей жены перед входом в швейцарский банк. И письменными показаниями скупщика, который приобрел у нее бриллианты.
– Откуда мне знать, что ты не врешь?
– Я здесь, не так ли? Не в тюрьме. А вот тебе скоро придется привыкать к пейзажу с решетками.
Тут его терпение лопнуло. Он резко встал и двинулся на меня. Но я опередил его и отскочил к двери.
– Только одного не понимаю, – сказал я. – Зачем тебе понадобилось вмешивать во все это Рели?
За это время он успел кое-как совладать с собой и вполне натурально удивился:
– Рели? Какую Рели?
К сестре я возвращался вполне довольный собой. Теперь мне оставалось только ждать, когда они сделают следующий ход. Ни машины сестры, ни «кортины» Кравица возле дома не было видно. Полицейские у подъезда тоже отсутствовали. Мне не понравилось, что наблюдение с дома сняли, но я полагался на Кравица, да и надоело мне, честно говоря, лазать по трубам. Когда я вошел, Рели испуганно дернулась и попыталась что-то спрятать. В два прыжка я оказался рядом с ней и заломил ей руку за спину. На пол с грохотом упал пистолет. Я его узнал. Это был «смит-вессон» 38-го калибра, большой и надежный, хоть и слегка устаревшей модели. В 1950-е такими пользовались нью-йоркские полицейские. Это было мое первое табельное оружие. Когда я купил FN, то «смит-вессон» отдал сестре.
– Зачем он тебе понадобился?
– Ты делаешь мне больно.
– Я еще даже не начал. Зачем тебе пистолет?
– Я его убью.
– Кого?
– Шимона.
– Зачем тебе его убивать?
– Это он, я уверена. Кравиц сказал, что все началось именно с ешивы.
– И что?
– А то, что он наверняка в этом замешан. Его вызвали из Америки, чтобы он помог с ограблением, а потом рассказали, что я опозорила его с Шаем Талем, и он решил мне отомстить. В ешиве есть много парней, которые были рады ему помочь. Они вечно на меня глазели.
Она вся дрожала. Но не в истерике, а в гневе. Меня же заинтересовало кое-что другое.
– С чего им вызывать его из Америки? Он же живет в Бней-Браке.
– Нет. Он родился здесь, но в последние годы жил в основном в Бруклине.
Я отпустил ее и сел в кресло. Почему рабби ничего мне об этом не сказал?
– Послушай. Если ты пойдешь туда и застрелишь его, мы никогда не найдем тех, кто действительно это сделал.
– Мне абсолютно все равно.
– Постарайся, чтобы тебе было не все равно. Если я их не найду, то ближайшие двадцать лет проведу в тюрьме.
– Я не хочу просто сидеть здесь и ждать. Я хочу пойти с тобой.
– Ты нужна мне здесь, у телефона.
Внезапно ее серые глаза блеснули.
– Тебе кто-то звонил, – вспомнила она. – Дарноль… Кажется, так.
– Дарноль.
Я чертыхнулся и подошел к телефону. Голос у страхового следователя звучал слегка напряженно.
– Джош, я признателен вам за то, что вы мне перезвонили.
– В чем дело?
– Похоже, в мои руки попала информация, которая может представлять для вас интерес.
– Где и когда?
– Через двадцать минут у здания мэрии.