— Происшествие в вагоне необходимо увязать с сегодняшней аварией. Мы отвечаем за расследование крушения. Я бы сказал, что пока можете не волноваться. По иронии судьбы, крушение оказалось нам на руку, и вы можете продолжать работать. Я проконтролирую ситуацию.
— Проверьте списки пассажиров, — напомнил Тайлер.
— Обязательно.
В форменной куртке с эмблемой НУТБ, надетой поверх зимнего пальто, сжимая зубами мундштук специального противогаза, выдаваемого всем прибывшим, Тайлер стоял чуть в стороне от других следователей и спасателей. Добраться до места происшествия было не так-то и просто: чтобы приблизиться к сошедшему с рельсов поезду, ему пришлось припарковать снятый в прокате автомобиль и пройти с полмили пешком по липкой грязи. Он не мог отвести глаз от искореженного, рваного металла поезда, искалеченных вагонов, образующих извилистую букву S. Вагоны вынесло с насыпи, ярдов на пятнадцать от погнутых рельсов, повсюду валялись куски металла, шпалы, обломки рельсов — изогнутые, скрученные, исковерканные. От этого зрелища Тайлера начало подташнивать — или, возможно, все дело было в противогазе и клаустрофобии. В мозгу упорно вертелась мысль о том, что, будь это пассажирский поезд, раненых или погибших считали бы десятками, если не сотнями. Разумеется, голова по этому поводу должна болеть у Уильяма Гоина и «Нозерн Юнион»: что, если он в качестве объекта выберет пассажирский поезд? Что интересно, широкая публика мало обращает внимания на спрыгнувший с пути товарный состав весом в несколько тысяч тонн. Через день-другой в новостях даже перестанут упоминать о крушении.
Ближе к месту аварии было не протолпиться от местных полицейских и пожарных. О’Мейли и Прист ковырялись в груде металла. На всех были противогазы или респираторы, защищающие от утекающего из вагона газа, а сам вагон, виновный в утечке, скрывался под слоем белой пены, перекрывающей доступ кислороду. Представители «Нозерн Юнион» заверяли, что газ абсолютно безвреден для здоровья, что опасаться нечего, но желающих проверять это на себе не находилось. В противогазе Тайлер чувствовал себя похожим на астронавта. Единственным однозначно положительным последствием утечки было то, что представители средств массовой информации оказались на коротком поводке, — точнее, за барьерами, установленными в трех четвертях мили от обломков поезда, — и Тайлер подумал, что немножко газа не помешало бы время от времени использовать при осмотре мест преступления в Вашингтоне, округ Колумбия; аббревиатура названия округа — D.C. — в местных шутках расшифровывалась как Disneyland Circus,[9] что в точности отражает отношение репортеров, прибывающих на место преступления. Другое преимущество респираторов и противогазов заключалось в отсутствии лишних разговоров, поскольку для того, чтобы быть услышанным, нужно было кричать, и даже при этом заглушаемые пластиковыми намордниками слова не всегда звучали разборчиво. Газ действительно оказался не просто безвредным, а даже полезным, и на минутку Тайлер заподозрил, что «утечку» организовал О’Мейли. От него всего можно было ожидать.
Тайлер не настолько разбирался в тонкостях проведения расследования железнодорожных происшествий, чтобы оказаться полезным, но ему хотелось увидеть все своими глазами, занести в собственную память мысленные образы, прочувствовать разрушение, и еще сделать несколько моментальных снимков «Поляроидом», чтобы переслать их Рукеру. Зрелище было впечатляющим и тревожным — плод человеческого творения, результат конструкторской мысли, превратившийся в бесформенную мертвую массу.
Из тумана, вырывавшегося из пожарного шланга, поливающего тридцать четвертый вагон, в котором, судя по всему, находился огнеопасный груз, возникла Нелл Прист. В отличие от остальных полицейских, которые были заняты делом, Тайлер стоял с наветренной стороны. При ее приближении он снял противогаз. Нелл Прист последовала его примеру.
— Раньше ничего подобного видеть не доводилось, да? — спросила она.
— Каждому свое, — ответил он, качая головой. Прист никогда не бывала на месте убийства.
— Почти у каждого человека здесь есть конкретная работа. Тушение пожара, связь, медицинская помощь. Самая серьезная задача — поддерживать деятельность всей команды. Как ни странно, но вы сейчас самый главный. Вам это известно?
— Потому что я работаю на НУТБ?
— Совершенно верно.
Национальное управление транспортной безопасности получало преимущественное право расследования происшествий, связанных с транспортом.
— Наши люди — настоящие сотрудники — вот-вот прибудут, — уточнил он. — Я говорю о группе оперативного реагирования.
— Тем не менее, пока что обязанности по управлению расследованием лежат на вас. Даже ФБР должно подчиняться вам до прибытия вашей кавалерии. И дело не только в официальной иерархии; так и должно быть.
— Я не только никогда не расследовал подобного, — признался он, — я даже ни разу не видел крушения, разве что по телевизору. Даже не знаю, с какой стороны подойти. Наверное, я пас.
— Самое мудрое, что вы можете сделать в данной ситуации, — это передать управление местным, — посоветовала она. — Специалисты из группы оперативного реагирования по прибытии восстановят статус-кво, но вы станете героем, если передадите свои полномочия местным даже всего на несколько часов.
— Но не вашим парням, — поддразнил он ее.
— Послушайте, передать расследование О’Мейли — самое глупое, что вы можете сделать. Только я вам этого не говорила, ладно? Он-то как раз этого и ждет от вас. Подозреваю, потому-то он и предложил вам лететь сюда. Дело не только в желании, чтобы здесь, на месте, был кто-то из НУТБ — вернее, вы как представитель НУТБ, для соблюдения иерархии; он считает, что вы перед ним в долгу. Он хочет заполучить руководство операцией. А получить его можно только через вас.
— Так вот оно что!
Она сунула руку в карман и протянула Тайлеру написанный от руки список населенных пунктов, в которых находились вагоны сошедшего с рельсов поезда, с указанием времени пребывания.
— Возможно, вы тут что-нибудь выудите, — сказала Прист.
— Возможно, — согласился Тайлер.
— В чем дело? — спросила она. — Я полагала, что заслужу хоть чуточку благодарности.
— Вы мне здорово помогли, — ответил он, не очень, впрочем, убедительно.
Она не отступалась:
— Послушайте, Тайлер, я возражала против того, чтобы оставить вас в неведении по поводу Уэллса. Чего бы мне это ни стоило, я подняла шум с самого начала, еще до того, как мы направились в Сент-Луис. Только Кит О’Мейли на восемьдесят процентов действует как параноик. Как только речь заходит о федералах, он становится чертовски недоверчивым и подозрительным. Он сечет информацию на куски, так что никто и никогда не знает, какова картина в целом. Кстати, я тоже не уверена, что владею сейчас полной информацией. Тем более — вы.
— Латиноамериканец? — напомнил Тайлер.
— Могу поклясться, О’Мейли сообщил гораздо меньше, чем ему известно. А что касается полета с нами… О’Мейли, оказывающий услугу федералам? С каких это пор? Я что хочу сказать — время от времени оглядывайтесь, Тайлер. Учитывая ваш недавний послужной список, вы можете стать очень хорошим объектом, если кому-то вдруг понадобится козел отпущения. Не обольщайтесь насчет О’Мейли, вполне возможно, что он оказывает вам услуги по совершенно иным причинам. Я же не хочу иметь с этим ничего общего. Вы мне нравитесь, — добавила Прист.
Тайлер поблагодарил ее за список.
— Оставьте благодарности на потом, — отмахнулась Прист. — И не отключайте телефон. Если здесь что-нибудь обнаружится — хотя думаю, что надеяться не стоит, — я дам вам знать.
Пытаясь найти след действий «диверсанта», обнаружить доказательства или установить маршрут отступления, по которому можно было бы последовать, Тайлер посетил пункт последней остановки потерпевшего крушение поезда.
Железная дорога в Гринкасле некогда использовалась для перевозки сотен тысяч тонн угля из шахт в Аппалачах в небольшие и крупные города центральных и средних штатов, и даже в западную Канаду. Судя по отсутствию ржавчины на рельсах, пути использовались до сих пор, хотя нынешнее движение наверняка не шло ни в какое сравнение с тем, что было сто лет назад. Несколько пар параллельно идущих рельсов нельзя было назвать даже сортировочным узлом, и все же «Нозерн Юнион» и несколько других железнодорожных компаний, его конкурентов, время от времени загоняли свои составы на гринкаслскую ветку для отстоя и обслуживания, избегая сортировочной станции «Биг Фор» в Индианаполисе с ее высокими ценами. Все это Тайлер узнал от крепкого чернокожего мужчины лет пятидесяти, которому, по всей видимости, было очень холодно в комбинезоне, покрытом масляными пятнами, и поношенных ботинках путевого обходчика, но который вел себя так, словно стоял на пляже, — сплошные улыбки и солнце.
— Вообще-то, хлопотно тут бывает иногда — толкать вагоны туда-сюда, — пояснил он. — Мы-то для такой работы не приспособлены. Честно признаться, половину приходится выполнять вручную. В «Биг Фор», который на северо-восток отсюда, то же самое сделать — раз плюнуть.
— А что скажете о N-девять-девятнадцать? — спросил Тайлер, называя номер потерпевшего крушение поезда.
— Сегодня утром мы прицепили к нему три вагона. Да, сэр.
— Когда это было?
— Примерно на рассвете. Да, где-то так. Еще иней не растаял. При такой температуре, того и гляди, руки к стали примерзнут.
— Вы кого-нибудь видели? Посторонних? Кого-нибудь, кто вызвал бы ваши подозрения?
— Нет, сэр. — Негр улыбнулся, словно чертик на пружинке, выскакивающий из коробочки. — А в Гринкасле я всех наперечет знаю… включая посторонних.
— Вагоны проверяли?
— В смысле, осматривали? А как же.
— Нет, я имею в виду, вы проверяли, нет ли внутри бродяг?
— Райдеров, — поправил он, качая головой в знак неграмотности Тайлера. — А зачем? Только дурак полезет в товарный вагон при такой температуре, и кто я такой, чтобы останавливать его? Они ж от отчаяния лезут, так ведь? Тут райдеров намного больше летом, когда тепло, но мне-то какое дело? Не моя это работа, гонять бродяг. Мое дело — тяни-толкай, да и то платят столько, что руки опускаются.