— Ты когда-нибудь видел этого парня раньше?
— Нет, — сказал Джим Тайл.
— Или этот грузовик?
— Нет. На нем были номера Луизианы. Приход Джефферсон.
— М-м, — сказал Скинк.
— Но знаешь, что было любопытно, — сказал Джим Тайл. — На переднем сиденье лежала ружейная обойма. Ружья не было, просто обойма. Тридцать кругленьких. Думаю, это подошло бы для Руджера. Человек сказал, что ружье украли из машины в Уэст Палм. Какие-то ниггеровские пострелята…
Скинх нахмурился.
— Он сказал это прямо тебе в лицо? Ниггеровские пострелята? Что ты, черт возьми, сделал, Джим, когда он это тебе сказал? Надеюсь, расколол его гнусный череп пополам?
— Нет, — ответил Джим Тайл. — И знаешь, что еще было странно? Я заметил две посудины с кофе на переднем сиденье. Не одну, а две.
— Может быть, ему очень хотелось пить, — сказал Скинк.
— Или, может быть, вторая была не для него. А для его приятеля? — Патрульный выпрямился на водительском кресле, зевнул и расправил руки. — Может, приятель этого парня был с ружьем. Может, там произошла какая-то неприятность на дороге и с ним что-то случилось.
— У тебя чертовское воображение, — сказал Скинк. — Тебе бы сценарии писать для кино.
Не было смысла рассказывать другу об убитом. Когда-нибудь, возможно, это будет необходимо, но не сейчас, у патрульного и так был забот полон рот.
— Так ты узнал имя этого парня, шофера? — спросил Скинк.
Джим Тайл кивнул.
— Томас Керл.
— Не верю, что он работает на лесопилке, — заметил Скинк.
— И я не верю.
— Может, поспрашивать в Новом Орлеане?
— Если не трудно, — сказал Джим Тайл. — Мне любопытно.
— Не осуждаю тебя. У этого человека есть причины лгать полицейскому. Посмотрю, что смогу раскопать.
Последние десять миль они проехали молча: Джим Тайл, желал, чтобы Скинк сейчас же раскололся и рассказал ему обо всем, но он знал, что есть серьезные причины, почему тот этого не делает. Патрульный был уверен, что второй человек был мертв.
Подъехав к терминалу, Джим Тайл сказал:
— Этот Декер… ты должно быть, считаешь, что с ним все в порядке?
— Кажется, достаточно крепкий парень.
— Помни только, что у него, другие задачи. Он не на тебя работает.
— Может, и работает, — сказал Скинк. — Но только не знает этого.
— Пока еще, — сказал Джим Тайл.
Р. Дж. Декер вышагивал перед стойкой Истерн Айрлайнз, когда ввалился Скинк, похожий на велосипедиста, неправильно распорядившегося всеми своими амфетаминами. Все же Декер был вынужден признать, что в его облике было заметно некоторое изменение к лучшему.
— Я принял ванну, — сказал Скинк. — Это не вызывает у тебя чувства гордости?
— Спасибо.
— Ненавижу самолеты.
— Пошли, объявили посадку на наш рейс.
У ворот на летное поле Скинк вступил в пререкания со служащей, которая не разрешила ему пронести его снаряжение для подводного плавания.
— Оно не поместится под сиденьем, — объясняла она.
— Я покажу вам, где оно поместится, — ворчал Скинк.
— Сдай резервуары в багаж, — сказал Декер.
— Они там взорвутся, — запротестовал Скинк.
— Они купят тебе новые.
— Наши грузчики очень осторожны, — бодро сказала служащая.
— Троглодиты! — сказал Скинк и побрел к самолету.
— Ваш друг сегодня утром немного не в духе, — заметила служащая, беря у Декера посадочный талон.
— Он боится летать. Ничего, утрясется.
— Надеюсь. Вы можете ему сообщить, что у нас на борту вооруженный полицейский.
«О, конечно, — подумал Декер. — Что за прекрасная мысль». Он нашел Скинка, усевшегося в последнем ряду хвостовой секции.
— Я выторговал эти места у пары католических миссионеров, — объяснил Скинк. — Это самое безопасное место, если самолет начнет падать, последний ряд. Где твое фотографическое снаряжение?
— В чемодане. Не беспокойся.
— Ты не забыл треногу?
— Нет, капитан.
Скинк был шумным и беспокойным соседом. Он дергался, корчился все время, ерзал. И нервно скреб растительность на щеках. Декер никогда прежде не видел его таким.
— Тебе не нравится летать?
— Полжизни провел на самолетах. Самолеты меня не пугают. Я ненавижу эти проклятые штуки, но они меня не пугают, если ты на это намекаешь.
Он порылся в кармане своей черной джинсовой куртки и выудил черные очки и цветастую купальную шапочку.
— Пожалуйста, не надевай это, хотя бы сейчас.
— Ты что, состоишь в чертовой ФАА или что? — Скинк плотно натянул свою шапочку на волосы, — Кому какое дело! — сказал он.
«Он выглядит несчастным, — подумал Декер. — Настоящий социопат». Виной был не самолет, причина была в людях. Скинк просто не мог вынести, что его окружали люди. Под купальной шапочкой, он, казалось успокоился. Декер почувствовал, как под угольно-черными линзами очков зеленые глаза Скинка закрылись.
— Подремли, — сказал Декер. Реактивные двигатели, казалось, находились прямо у них над головой, и слова Декера потонули в их шуме — самолет начат выруливать на взлетную полосу. Скинк ничего не говорил, пока они не поднялись в воздух.
Потом он шевельнулся на своем виденье и сказал:
— Скверные новости, Майами. Братья Ранделл летят на этой птичке. Сунули свои носы в первый класс, ты можешь это представить? Меня от этого тошнит.
Декер их не заметил, когда садился в самолет. Он был занят Скинком.
— Они тебя видели?
— О чем ты думаешь? — огрызнулся Скинк.
— В основном о том, чтобы не привлекать внимания.
Скинк хихикнул:
— Калвер чуть в штаны не наделал.
— Он побежит звонить Локхарту, как только мы приземлимся.
— Нельзя этого допустить, — сказал Скинк. Он уставился в окно и смотрел до тех пор, пока стюардессы не начали двигаться вдоль рядов, разнося на подносах еду. Скинк опустил свой столик на сиденье и оперся на него своими ручищами лесоруба.
— Оззи и Калвер, они ведь не знают тебя в лицо.
— И я так думаю, — сказал Декер. — Но уверенности у меня нет. Кажется, один раз я останавливался в их лавочке.
— Черт, — Скинк разгладил пластиковую шапочку на голове и потрогал свою длинную косицу. У Декера было впечатление, что он разрабатывает план.
— Куда летит этот самолет из Нового Орлеана? — спросил Скинк.
— В Тулсу.
— Хорошо, — сказал Скинк. — Туда ты и полетишь. Как только ты там окажешься, прыгай в другой самолет и возвращайся. У тебя много денег?
— Да, и кредитная карточка.
— Тебе понадобятся наличные, — сказал Скинк. — Большинство поручителей предпочитают наличные, когда отпускают на поруки и не признают кредитных карточек.
Каким бы ни был план, но Декеру он уже не нравился.
— Кому из нас потребуется, чтоб нас отпускали на поруки: тебе или мне?
— О, расслабься, — сказал Скинк.
Но сейчас это было невозможно.
Когда стюардесса принесла еду, Скинк сердито зыркнул из-под своей шапочки и огрызнулся:
— Что это за помои, Христа ради?
— Отбивная, лепешки, свежий салат, прямо с грядки, и пирог с морковью.
— А как насчет чертова опоссума? — спросил Скинк.
Синие, похожие на пуговицы глаза стюардессы вспыхнули.
— Не думаю, сэр, но мы можем предложить вам котлету по-киевски, оставшуюся от перелета в Атланту.
— А как насчет белки? — спросил Скинк. — Белка по-киевски — это было бы славно.
— Прошу прощения, но этого в меню нет, — сказала стюардесса, при этом ее голос утратил мелодичность и приветливость. — Будете ли вы пить что-нибудь? Не хотите ли заказать какой-нибудь напиток?
— Только гормоны опоссума, — сказал Скинк, — а если я их не получу, я разорву это проклятый самолет на части.
Потом будничным движением он снял столик с петель и подал его стюардессе, которая в ужасе попятилась назад по проходу.
Она уже звала свое начальство, когда Скинк поднялся со своего сиденья и закричал:
— Вы обещали опоссума! Я звонил и справлялся заранее и вы обещали на ленч опоссума. К тому же кошерного!
Р. Дж. Декер почувствовал, что его будто парализовало. Теперь план Скинка был ясен и пути назад не было.
— Свежий опоссум — или мы все вместе умрем! — вопил он.
К этому времени вся хвостовая секция уже была в панике, женщины и дети ринулись в переднюю часть самолета, а мужчины начали совещаться, что лучше предпринять. Рост и размеры Скинка, его одежда и маниакальное поведение не располагали к героической схватке на высоте тридцать тысяч футов.
Декеру показалось, что все пассажиры самолета повернулись, чтобы поглядеть на сумасшедшего в цветастой купальной шапочке.
Проход очистился перед человеком с бляхой, вышедшим из салона первого класса и спешившего к месту, где возник конфликт.
— Запомни, ты меня не знаешь! — прошептал Скинк Декеру.
— Без шуток.
Полицейский, невысокий плотный человек с кустистыми усами, попросил Декера, если он не возражает, переместиться на несколько рядов вперед, в другую часть самолета.
— С удовольствием, — сказал Декер.
У полицейского не было пистолета, только короткая полицейская дубинка и пара наручников. Он опустился на место Декера.
— Вы человек с опоссумом? — спросил Скинк.
— Ведите себя прилично, — резко сказал полицейский, — и мне не придется пускать это в дело. — Он мрачно позвякал наручниками.
— Пожалуйста, — сказал Скинк. — Я перекормлен лекарствами.
Полицейский кивнул:
— Теперь все в порядке. Мы только в получасе от Нового Орлеана.
Скоро в самолете снова все успокоилось, и стюардессы опять стали разносить еду. Когда Декер повернулся, он увидел, что Скинк и полицейский дружелюбно болтают.
После посадки в Новом Орлеане пилот попросил пассажиров задержаться на несколько минут на своих сиденьях. Как только дверь кабины открылась, трое городских полицейских и двое федеральных агентов в темных костюмах вошли в самолет и вывели Скинка в наручниках. По дороге он послал воздушный поцелуй одной из стюардесс, прикоснувшись к мочке уха и предупредил пилота, чтобы тот был внимателен, пролетая над Литтл Рок.