Аксинья молчала, крепко сцепив зубы.
– Сколько я вам должна, – скрипнула она в трубку.
– Нисколько, – ответила колдунья, – я ничего не сделала для вас. Вы сами должны. Только вы. Понимаете?
Аксинья не понимала. Она грохнула трубку на стол и вцепилась в волосы.
– Приворотами она не занимается, – заклекотала новым птичьим голосом, – тоже мне, чистоплюйка! А я вот найду тех, кто занимается! Да!
Показала молчаливой Ваве язык и неприличный знак из половины правой руки и кисти левой. Вава отсела чуть дальше и подумала об Англии.
– И найду! – продолжала клекотать Аксинья. – Тоже мне, будущего нет! Да что она знает, шарлатанка! Будущего нет!.. Да у нас столько будущего, мало не покажется!..
С разбегу прыгнув на развалины крутящегося кресла, она лихо подкатила к компьютеру и ввела в поисковике фразу «приворот». Яндекс предложил ей сделать его в домашних условиях. Аксинья пожала ушибленным в полете плечом, согласилась. Какое-то время читала вслух, Вава заливалась смехом и давилась «мохито». Особенно она одобрила следующий совет: «Возьмите волос с головы желанного человека. Крепко привяжите к своему волосу, выдернутому с лобка. Проколите иголкой палец и несколько капель крови выжмите на блюдце. Пропитайте кровью волосы и оставьте на три ночи в углу комнаты…»
– Привяжите к своему волосу, выдернутому с лобка!.. – прокричала она в восторге.
– Так, – сказала Аксинья, – ясно, это для каких-то неудачниц, незнакомых с бикини-дизайном. Нет, мы…
Помолчала пару секунд и закончила парадно:
– Воспользуемся квалифицированной профессиональной помощью. Это будет этично и наиболее конструктивно в данной ситуации.
Вава продолжала смеяться.
– Лобковые волосы, – повторяла она с упоением.
Аксинья кинула в нее влажным листом мяты.
Аксинья основательно уселась на водительское место и сменила обувь. Каблукастые и не удобные для вождения босоножки она с неожиданной заботой сложила в картонную коробку, ноги вдела в балетки со стразами и блеском.
– Короче, – сказала она, глядя в зеркало заднего вида, – начинаем опрос с тебя. Чтоб для проверки. Потом переходим ко мне и моим проблемам. Понятно?
– Чего ж непонятного, понятно, – ответила через минуту Вава, занятая поисками телефона в своей емкой сумке. Нашла и закричала немедленно внутрь:
– Слушай, ну что, мы поехали! К гадалке этой, говорю, поехали. Я рассказывала. Да. Да. Ты объясни получше, насчет топографической карты и как доехать. А то мы в той местности совершенно не ориентируемся спортивно… Нет. Не знаю я такой улицы. Блин, и такой тоже не знаю. Ладно, как-нибудь. Ну все, все.
Посмотрела на Аксинью. Аксинья уже вырулила на дорогу и включила радио.
«Привези-привези мне коралловые бусы», – спела когда-то популярная певица.
– Хуй тебе, а не бусы, – отреагировала Аксинья и переключила станцию. Она была расстроена.
Отношения с Семеном не радовали. Прошлую неделю он вообще не назначил ей встречи, на звонки не отвечал, а сегодня утром разговаривал с ней очень вяло, часто вставляя слово «очень»: очень устал, очень много работы, очень болит голова и слишком жарко. «Очень жаркое лето», – скучно сказал Семен на прощание и пожелал Аксинье удачи. Он так и выразился: удачи. Это было оскорбительно.
Хорошо, что опытная коллега порекомендовала волшебную гадалку, кофейницу и ворожею.
«Такая старуха, – восхищалась коллега, – ну просто великая! Без всяких еще даже кофе, я только вошла, а она и говорит – вижу проблемы! Вижу решение!»
– Что-то мне как-то стремно, – Аксинья ритмично отстучала что-то тревожное пальцами на рулевом колесе, – я ведь раньше никогда. Ну ты понимаешь, о чем я…
– Все мы раньше никогда, – Вава забросила в рот леденец от кашля. Вообще-то она не кашляла.
– Мне Борюсик как-то сознался, года два назад, – Аксинья подставила ладонь и ожидала леденца тоже, – так вот, сознался, такой, что его мамаша тогда заставила к ясновидящей ходить…
– Когда это – тогда?
– Ну тогда. Когда мы женились. Мамаша же столько икры наметала. Вопила, что я его околдовала. Опоила чуть ли не кровью.
– Девственниц?
– Христианских младенцев. Ты слушать будешь? – поинтересовалась Аксинья.
– Конечно-конечно.
– Опоила кровью, говорила Борюсикова мамаша. Ну и заставила к какой-то бабке тащиться. Для снятия порчи типа. Чтобы мы не женились, а мы женились все равно.
– А что бабка? – Вава смотрела заинтересованно. Борюсик на глазах превращался в героя многосерийной мелодрамы о любви и коварстве.
– Да ничего. Я не уточняла, если честно. – Аксинья пожала правым плечом и оглушительно раскусила леденец.
Семен сидит за письменным столом. Неправильно думать, что налаженный бизнес требует мало внимания. У Семена по крайней мере так не происходит. Но сейчас он думает не о делах. Сейчас он просто слушает. Новая сотрудница отдела аналитики необычным, переливчатым голосом рассказывает по телефону клиенту что-то об индексе Доу-Джонса и его предсказуемом поведении последние сутки. Семену наплевать на Доу-Джонса. Просто уже вторую неделю он слышит только этот голос. Переливчатый. Выделяет из остальных. Зачем-то.
Великая старуха скромно жила на городском отшибе, в странном районе, преимущественно населенном смуглыми беженцами из постсоветских республик. Стояли деревянные дома, дома каменные, ржавые гаражи, вообще не дома, и улицы вокруг не назывались никак.
– Как же мы ее отыщем, – нервничала Аксинья, – волшебную гадалку? Кофейницу и ворожею? Мужчина! – обратилась она, высунувшись из автомобильного оконца. – Мужчина, а где тут Железный проезд, дом шесть?
Мужчина в синем рабочем халате и тюбетейке пригнулся и убежал мелкими шагами. На босых его сероватых ногах хлюпали тапочки из войлока.
– Откуда ты вообще взяла эту шарлатанку? – спросила Вава, отпивая глоток теплой минеральной воды из литровой бутылки. Поморщилась. Холодной не было.
– Откуда-откуда, – обиделась Аксинья, – все оттуда. Тебе же наплевать на подругу и ее судьбу.
Приходится вот брать в свои руки, держаться за пульс. Девчонки на работе рассказывали. Ой, и не говори. Секретарша шефа в прошлом году к ней приходит, та ей ребеночка рассмотрела, в кофейной чашке, прямо богатыря. Или даже двух, не помню. А у той ни мужика, ни вообще. Ни члена знакомого даже.
Глаза Аксиньи возбужденно засверкали под бровями идеальной формы.
– И тут – оп-па! – и знакомится она на трамвайной прямо остановке с парнем! Секретарша. Что богатый, не скажу, но смотрится. Короче, родили уже кого-то. Или двух.
– Богатырей? – уточнила Вава, разглядывая в окно кучу строительного мусора. В центре выделялся старинный холодильник «ЗиЛ». По мысли конструктора он закрывался на замок, чтобы четче контролировать расход продуктов питания семьи.
– Оставь свой сарказм, – Аксинья свирепо перехватила руль, – я вот тоже так хочу… Чтобы оп-па.
– Ты на трамвае не ездишь.
– Дура.
– Ах.
Семен встает, подходит к стеллажу. Дорогая мебель из березы. Вне потребностей берет сувенирную тарелку с видами Таиланда и головным портретом своего сына в центре. Сын очень похож на жену. И внешне, и по складу ума. Хороший, спокойный мальчик, способный к языкам. Уже сейчас свободно болтает на трех, не считая родного. Новая сотрудница отдела аналитики говорит о тарифах и ставках. Переливчатый голос, волнующие модуляции. Семен знает, что на ней ослепительно-белый брючный костюм и хулиганские кислотные туфли на огромной платформе. Семен видит ее прежде, чем она заходит в офисное здание. Он открывает рот для положительного ответа на любой ее вопрос, прежде чем тот будет задан. Семен считает. Устный счет. Лет пять назад обучал сына: сорок три минус двадцать четыре сначала от сорока трех отнимаем двадцать получаем двадцать три от двадцати трех отнимаем четыре получаем девятнадцать. В девятнадцать лет Семена из университета призвали в армию, и он встречался с симпатичной толстушкой из местных. Как-то ее звали. Точно. Он ставит расписную тарелку обратно. Новая сотрудница кладет трубку. Семен перестает дышать и так, без дыхания, ругает себя полным придурком.
Нужная улица отыскалась неожиданно, она избирательно состояла из одного строения, по счастью искомого. Номер шесть.
Аксинья очередной раз переменила обувь и стала у дощатого крыльца, неожиданно заробев. Поколупала краску с перил.
– Слышь, – прошептала она Ваве, – а вдруг она скажет чего-то такое? Совсем страшное, а?
– А мы тогда не поверим, – успокоила Вава, – делов-то. Мракобесие, мы тогда скажем. И джаз. Да.
– Да, – улыбнулась облегченно Аксинья, – да… Дверь из окрашенной в зеленый цвет фанеры распахнулась, на пороге стояла великая старуха. Она оказалась невысокой округлой женщиной лет шестидесяти в павловопосадском платке, несмотря на полновесные тридцать пять градусов выше ноля. Глаза ее имели странный темно-желтый цвет, на щеке родинка, похожая на хищную птицу. Например, орла.
– Бабы припожаловали, – скупо улыбнулась она, – дык заходите. Эка вас повело, бесноватых!
Аксинья бесстрашно выставила вперед Ваву и оправила легкое бело-синее платье. На подоле скрещивались как бы волны и как бы облака или совсем не они. Вава сделала шаг.
Внутри было чудно. Пахло нагретым деревом, травой и чем-то еще необычным, но скорее приятно. Раздавались приблизительно животные звуки – так могли бы блеять, наверное, овцы, перебирать породистыми ногами кони или вздыхать мучительно коровы. Но никого такого не было, а только кофейница:
– Называйте меня Захаровна, – представилась она, плотнее оборачиваясь в пестро-черный платок.
– Аксинья, – сказала Аксинья, cглотнув.
– Вава, – сказала Вава.
– А я знаю, – усмехнулась кофейница, – вы ж записывались. Птица на щеке взмахнула крылом.
Нужно было пройти через маленькую комнату, душно завешанную коврами, миновать комнату побольше, вместившую высокую старомодную кровать с горой подушек и ракеток для пинг-понга. Аксинья с Вавой прошли, миновали, оказались на просторной кухне без окон, но с кондиционером.