Таким образом, четыре километра опасного участка мы проползли в общем, отчего-то замедлившемся потоке и выехали на окружную дорогу, а с нее и на городские улицы. Причем ехали не по самым популярным направлениям, трижды проезжая через дворы. Помогало знание города. И потому до двора брата добрались быстро, хотя и ехали не по прямой.
Кажется, объехали…
Несмотря на желание как можно быстрее завершить это дело, в новой ситуации я тоже не видел ничего странного. Если за городом я желал встречи с противником, то в городе уже такой потребности не испытывал потому, что здесь не всегда возможно правильно сориентироваться. Будет выстрел, и пойми потом, откуда стреляли, если нет рядом стены, на которой остается след, если нет витрины, которая сама рисует угол полета пули уже тем, что разбивается… Дважды мне повезло, в третий раз может не повезти… А просто так, без надежды на успех и на удачу, я, естественно, не желал подставлять себя под пули…
В этот раз пуля даже мимо уха не пролетела…
– Я – Буслай… Из двора брата два выезда. Подъезд в середине дома… Немец, заезжаешь справа, там у тротуара есть «карман» для машин. Сразу разворачивайся, чтобы быть готовым к выезду. Парикмахер, заезжаешь за мной, сразу за углом останавливаешься, и принимаешь левее, к соседнему дому. Оттуда просматривается весь двор. Страхуете с мест…
– Я – Немец. Понял…
– Понял…
Пиджак я надевал, не выходя из машины. Это неудобно, но не хотел показывать перед жителями двора подмышечную кобуру с пистолетом. Зачем лишние разговоры… Я открыл своим ключом подъездную дверь, секунду подумал, наклонился и подложил под дверь камушек, чтобы она не захлопнулась. Замок электронный, ключ плоский, такие сейчас в моду вошли. Посторонний открыть не всегда сумеет. И если моей страховке понадобится подняться, дверь может стать препятствием.
– Я – Буслай… Дверь в подъезд оставил открытой…
– Понял…
– Понял…
Подниматься на восьмой этаж десятиэтажного дома пришлось пешком. Лифт не работал. Это мне не понравилось, потому что еще вчера лифт работал и все предыдущие дни работал, и вообще я не слышал от брата ни разу о каких-то проблемах с лифтом, хотя при нашем уровне лифтового хозяйства, когда по стране большая часть лифтов давно отработала свой срок и представляет угрозу жизни людей, удивляться не приходилось ничему. Тем не менее на всякий случай сразу отстегнув клапан кобуры, чтобы иметь возможность достать пистолет в течение секунды, я решил подстраховаться и поднялся сразу на десятый этаж, минуя лестничную площадку, где располагалась квартира Антона. Выше десятого этажа были только выход на плоскую крышу и решетчатая клетка с лифтовым двигателем. Двери лифта на десятом этаже были закрыты. Если кто-то хочет отключить лифт, обычно блокирует двери на верхнем этаже. Я поднялся еще на пролет лестницы, к лифтовой клетке. Замок висел на месте и усилиям рук не поддавался, но здесь же валялась длинная палка. Присмотревшись, я сообразил, что этой палкой вполне можно дотянуться до кнопки магнитного пускателя и выключить лифт. И похоже, кто-то палкой пользовался…
Присев на ступеньку, я с минуту думал… Потом, достав носовой платок, взял палку и попробовал достать до кнопки. Да, действительно, дотянуться до кнопки можно, даже имея не слишком длинные руки, как, например, у меня.
– Я – Буслай… Немец, Парикмахер, ко мне… Я на десятом этаже…
– Иду…
– Бегу…
– Без суеты, тихо… Лифт выключен…
Они поднимались в самом деле тихо, как и положено опытным спецназовцам. Я услышал их только тогда, когда оба уже подходили у десятому этажу.
Я молча указал на палку и пускатель.
– Кто? – спросил старший прапорщик.
– Может, ремонт? – предположил капитан.
– Я ремонтников не заметил… – Возможную опасность я уже просчитал. – Предположительный вариант… Лифт выключили, чтобы я, поднимаясь, запыхался и стал менее внимательным. Обычный способ. Тривиальный… Кто-то, возможно, есть в квартире брата… Ждут, когда я дверь открою… Дадут войти, потом выстрел…
– Возможно… – согласился Волосняков.
– Как работаем? – поинтересовался деловой Ламберт.
– Звоним… Я звоню… Антона спрашиваю… – предложил старший прапорщик. – Меня могут принять за соседа… Стрелять сразу не будут…
– Годится… – согласился я.
Мы встали аккуратно по обе стороны от двери так, чтобы нас не было видно через дверной глазок. Перед дверью только Олег Волосняков. Он у нас – ударная мощь, поскольку считается штатным инструктором по рукопашному бою. Следовательно, и в простом, и в банальном рукоприкладстве его можно выставлять вперед. А судя по тому, с кем мне пришлось до этого встретиться, если, конечно, не подготовили сюрприз, то здесь ничего, кроме рукоприкладства, применять не придется. По крайней мере на бой с достойным противником рассчитывать не приходилось.
Замок в двери с правой стороны. Олег встал к двери правым плечом, корпус развернут. Поза не агрессивная, и совсем не похоже было, что человек приготовился к атаке, потому что обычно все ждут атаки только со стороны правой руки. И только мы знаем, что старший прапорщик у нас левша, и ударная рука у него левая. Но такую ударную руку еще поискать следует… По крайней мере кирпичей этой рукой разбито было множество и досок проломлено немало… Удивляться здесь нечему, поскольку человек всю свою сознательную жизнь профессионально занимается тем, что отрабатывает собственные удары, и учит им других…
Олег поочередно посмотрел на нас, проверяя готовность, и позвонил довольно настойчиво.
Признаться, сердце у меня билось учащенно, и это было неприятно и непривычно. Я уже давно забыл, что такое волнение, потому что во многих переделках бывал и к опасности привык. Но сейчас не опасность заставляла так биться сердце. Просто я не знал, что с братом случилось, и за него волновался. Хотелось бы надеяться, что дверь откроет именно он.
– Кого надо? – грубо спросил из-за двери голос.
Спрашивал явно не Антон…
Перейти улицу недолго. Улица тихая, и, хотя машин по обе стороны от дороги стоит множество, движения на дороге почти нет – на машинах сотрудники на работу приезжают, чтобы вечером уехать… Неужели бензин стал стоить дешевле автобусного билета?..
Подполковник Капустин поднялся по лестнице, еще, наверное, с советских времен покрытой торжественной красной ковровой дорожкой, от времени основательно вытертой. В приемной лейтенант при его появлении встал, поприветствовав, и сразу поднял трубку прямого с генералом телефона:
– Подполковник Капустин, товарищ генерал… Понял…
Вышел из-за стола и открыл первую дверь. Капустин уже бывал в этом кабинете и хорошо знал, что за этой дверью полуметровой толщины тамбур до следующей такой же двери – чтобы не слышно было, какие разговоры ведутся в кабинете.
– Разрешите, товарищ генерал…
Начальник областного управления ФСБ генерал-лейтенант Рябушкин просто рукой махнул – дескать, заходи. Генерал был в гражданском костюме и ничем внешне не напоминал руководителя такого серьезного ведомства: мягкое, улыбчивое лицо, тихий голос, предельная вежливость. Но Капустину хорошо было известно, что Рябушкин, под начальством которого он служил еще до того, как было организовано РОСО, по характеру жесткий человек и любит принимать волевые решения.
Полковник Сазонов сидел за столом для заседаний, слева от генерала, спиной к плотно зашторенному окну, и держал перед собой несколько листов распечатанных на принтере текстов. Напротив полковника устроился прокурор области, внешне чем-то похожий на старшего следователя по особо важным делам Растегаева, может быть, тем, что носил очки с толстыми линзами. Похоже было, что разговор у этих троих не клеился, и ждали они только прибытия подполковника Капустина.
– Садись, Игорь Евгеньевич… – предложил полковник, хотя хозяйничать в присутствии двух генералов ему вроде бы и не полагалось.
Капустин пристроился на стуле рядом со своим командиром и чуть скосил глаза, чтобы посмотреть, что за бумаги лежат перед полковником. Единственное, что смог Игорь Евгеньевич рассмотреть, – это слово «Москва». Следовательно, разговор уже шел с более высокими инстанциями, и теперь уже будет трудно что-то сделать самостоятельно, не доложив предварительно по инстанции в головное управление «Альфы».
– Ты понимаешь, Игорь Евгеньевич, для чего тебя вызвали? – поинтересовался генерал-лейтенант Рябушкин. Очень мягко, между прочим, поинтересовался.
– Догадываюсь, товарищ генерал…
– О состоянии расследования нам уже доложил полковник Сазонов, – сказал прокурор. – Новостей нет?
– Пока нет, кроме известного, должно быть, вам факта, что отпечатки пальцев одного из преступников проходят по картотеке Интерпола в связи со взрывом в Исламабаде.
– Это нам известно, – сказал Рябушкин.
– Мы как раз со старшим следователем Растегаевым начали обсуждать совместные поисковые мероприятия, когда меня вызвали…
– Теперь, Игорь Евгеньевич, и тебе, и старшему следователю Растегаеву придется согласовывать все следственные действия не друг с другом, а с руководителем московской следственной бригады. Бригада уже выехала… Вылетела, то есть… Спецрейсом… И руководитель очень просит без них не предпринимать никаких активных действий… – мягко, но с ударением на последнем предложении, сказал генерал Рябушкин. – Это категоричный приказ… Мы нечаянно вошли в качестве составного звена в большую операцию международных сил, таким образом, ты временно переходишь в подчинение этим силам… Вместе со своей бригадой… Сколько вас там человек?
– Пока мы вдвоем с капитаном Аристарховым работаем. Но я могу вот-вот в командировку отправиться… Я готовил группу для Чечни… Мне ее и…
– Да, полковник доложил нам. – Генерал бросил взгляд на Сазонова. – Капитан Аристархов… Это… Такой… Лохматый…
– С обеда… – улыбнулся Капустин и погладил свою лысину.
– Что – «с обеда»? – не понял генерал.