— Боже милостивый! — воскликнул он. — Вы даже и не начинали?
Я холодно взглянул на него.
— Я предполагал, что вам требуется лучшее, на что я способен — в таком случае спешка может только повредить. Как вы думаете; сможет ли даже отличный кулинар придумать новое блюдо, сидя на несущейся галопом лошади?
— Черт их дери, этих лошадей! — Он взглянул на часы. — У вас в распоряжении остается шесть минут. Если вы за это время ничего не способны сделать, то нам придется положиться на удачу.
Еще бы! Конечно, я предпочел бы побольше времени — но в искусстве быстрой трансформации я едва ли не превзошел своего отца: «Убийство Лью Лонга» всего за семь минут пятнадцать секунд, а я однажды успел сыграть эту вещь, обогнав его на девять секунд.
— Стойте там, где стоите, — бросил я ему. — Сейчас я буду готов.
Затем я загримировался под Бенни Грея, неприятного ловкого человека, который совершает убийство за убийством в «Доме без дверей»: два быстрых мазка для придания безвольности очертаниям моих щек от крыльев носа к уголкам рта, легкие тени под глаза — намек на мешки и фактор № 5 — землистого цвета грим поверх всего. Процедура заняла у меня никак не больше двадцати секунд, я мог бы проделать все это во сне. Эта постановка с моим участием шла на подмостках девяносто два раза, прежде чем ее отсняли на пленку.
Затем я повернулся лицом к Бродбенту и тот ахнул:
— Боже! Глазам своим не верю!
Я оставался Бенни Греем и не улыбнулся в ответ на возглас восхищения.
Чего Бродбент не мог понять, так это того, что жирный грим совсем не нужен. Конечно, он немного облегчает дело, но я-то использовал его в основном потому, что он ждал этого — будучи дилетантом, естественно, вряд ли предполагал, что искусство перевоплощения заключается в основном в гриме и пудре.
Он все продолжал таращиться на меня.
— Послушайте, — сказал он наконец, — а не могли бы вы сделать что-нибудь в этом роде со мной? Но только быстро?
Я уже готов был ответить «нет», когда сообразил, что это отличное испытание моего таланта. У меня было непреодолимое искушение сказать ему, что если бы он попал в руки моего отца, то уже через пять минут мог бы смело водить за нос простачков на барахолке, но потом я решил, что лучше этого не делать.
— Вы просто хотите, чтобы вас не узнали? — спросил я.
— Вот, вот! Нельзя ли меня как-нибудь перекроить или приделать фальшивый нос или что-нибудь в этом духе?
Я покачал головой.
— Чтобы вы не делали с вашим лицом при помощи грима, вы все равно будете выглядеть как ребенок, переодетый для маскарада. Ведь вы не умеете играть, да и возраст у вас уже не тот. Нет, лицо ваше мы трогать не будем.
— Как? Ведь если мне привесить этот клюв…
— Слушайте меня внимательно. Уверяю вас, что все, что может дать этот нос — привлечь к себе внимание. Устроит вас, если какой-нибудь знакомый, увидев вас, скажет: «Да, этот парень здорово напоминает Дэка Бродбента. Конечно, это не он, но здорово похож». А?
— Думаю, да. Особенно, если он уверен, что это не я. Предполагается, что я сейчас на… в общем, в настоящий момент меня на Земле не должно быть.
— Он будет совершенно убежден, что это не вы, потому что мы изменим вашу походку. Она — самая характерная ваша черта. Если вы будете ходить иначе, то никто просто и не подумает, что это вы — видно это, мол, просто здоровый широкоплечий парень, который немного смахивает на вас.
— О'кей, покажите мне, как нужно ходить.
— Нет, этому вы никогда не научитесь. Мне придется вынудить вас ходить так, как я считаю нужным.
— Как это вынудить?
— А мы насыплем горсть камешков или чего-нибудь в этом роде в носки ваших туфель. Это заставит вас больше опираться на пятки и не ходить скользящей кошачьей походкой космонавта. М-м-м… А плечи вам придется скривить какой-нибудь лентой, что ли, чтобы она напомнила вам о том, что их нужно немного отставить назад. Думаю, этого будет достаточно.
— И вы думаете, что меня не узнают только потому, что я буду ходить иначе?
— Конечно. Ваши знакомые не смогут понять, почему они уверены, что это не вы, но подсознательная убежденность в этом поставит факт вне всяких сомнений. О, я, конечно, немного подправлю ваше лицо, просто для того, чтобы вы увереннее себя чувствовали — но в общем-то это необязательно.
Мы вернулись в комнату. Я, естественно, оставался Бенни Греем: после того, как я вхожу в роль, вернуться к своей подлинной личности я могу только сознательным усилием. Дюбуа разговаривал с кем-то по фону; он поднял глаза, увидел меня и у него отвалилась челюсть. Пулей выскочив из уголка, он резко спросил:
— Кто этот тип? И куда девался тот актер?
На меня он взглянул только раз и больше смотреть не удосужился. «Бенни Грей» — такой усталый, отталкивающий человечек, что на него и смотреть не стоит.
— Какой актер? — отозвался я ровным бесцветным голосом Бенни. Дюбуа снова взглянул на меня. Взглянув, он начал было отворачиваться, но тут до него дошло, во что я был одет. Бродбент расхохотался и хлопнул его по плечу.
— А ты еще говорил, что он не умеет играть! — И уже резко добавил: Ты со всеми успел связаться, Джок?
— Да, — Дюбуа еще раз взглянул на меня, совершенной пораженный, и отвел взгляд.
— О'кей. Через четыре минуты нам нужно уходить. Ну, теперь посмотрим, как быстро ты справишься со мной, Лоренцо.
Дэк уже снял один ботинок, блузу и задрал сорочку так, чтобы я мог скривить его плечи, как вдруг над входом загорелся сигнал и зазвенел звонок. Он застыл.
— Джок, разве мы ждем кого-нибудь?
— Может быть, Лэнгстон. Он сказал, что возможно успеет зайти до того, как мы смоемся отсюда. — И Дюбуа направился к двери.
— Нет, это не Лэнгстон. Должно быть это… — я не успел расслышать кого Бродбент назвал в качестве нежданного гостя, как Дюбуа отпер дверь. В дверях возвышался похожий на гигантскую поганку марсианин.
В какой-то отчаянный миг я мог смотреть только на марсианина. И поэтому не заметил человека, стоявшего позади него. Не заметил я и боевого жезла, зажатого в псевдоконечности марсианина.
Затем марсианин вплыл в комнату, а за ним человек, и дверь закрылась. Марсианин проскрипел:
— Добрый день, джентльмены. Собираетесь куда-нибудь?
Я прямо-таки оцепенел и как будто прирос к месту от приступа острой фобии. Дэк был не в счет из-за полуснятой одежды. Но зато малыш Жак Дюбуа действовал с тем простым героизмом, который сделал его моим возлюбленным братом, несмотря на то, что он погиб… Он всем телом бросился на боевой жезл. Прямо на него — он не сделал даже малейшей попытки увернуться. Должно быть, он был мертв еще до того, как его тело коснулось пола; в животе его зияла дыра, в которую спокойно можно было засунуть кулак. Но перед смертью он успел вцепиться в псевдоконечность и падая потянул ее за собой. Она вытянулась, как резиновая, а затем с треском оборвалась у самого основания, а несчастный Джек продолжал сжимать жезл своими мертвыми руками.
Человек, который заскочил в номер вслед за этой вонючей штуковиной, прежде чем выстрелить, был вынужден сделать шаг в сторону — и вот тут-то он допустил ошибку. Ему сначала надо было пристрелить Дэка, а потом — меня. Вместо этого он выстрелил сперва в мертвого Джока, а уж второго выстрела ему сделать не пришлось — Дэк разрядил свою пушку прямо ему в лицо. Мне даже в голову не приходило, что Дэк вооружен.
Обезоруженный марсианин даже не пытался бежать. Дэк вскочил на ноги, приблизился к марсианину и сказал:
— А, Рррингриил. Я вижу тебя.
— Я вижу тебя, капитан Дэк Бродбент, — проскрежетал марсианин и добавил:
— Ты скажешь моему гнезду?
— Я скажу твоему гнезду.
— Я благодарю тебя, капитан Дэк Бродбент.
Дэк вытянул свой длинный костлявый палец и ткнул им в ближайший к нему глаз. Проткнув мозговую полость, он вытащил палец, который был покрыт чем-то похожим на зеленоватый гной. В спазме агонии псевдоконечности чудовища втянулись обратно в ствол, но и после смерти марсианин продолжал стоять на своем основании. Дэк поспешил в ванную, и я услышал, что он моет руки. Я же продолжал стоять на месте, так же не в силах сделать ни шагу, как и мертвый Рррингриил.
Дэк вышел из ванной, вытирая руки об рубашку, и сказал:
— Нужно уничтожить все следы. У нас совсем мало времени. — Он сказал это так, как будто нам предстояло просто подмести полы.
Я в одном сбивчивом предложении попытался сказать ему, что я совершенно не собираюсь принимать в этом участия, что нам следует вызвать копов, что я хочу смыться отсюда до того, как приедет полиция, что он может отправляться к чертовой бабушке вместе со своей проклятой работой и что если бы у меня были крылья, я бы с огромным удовольствием выпорхнул в окно. Дэк просто отмахнулся от всего этого.
— Не суетись, Лоренцо. Время теперь работает против нас. Помоги лучше отнести эти тела в ванную.
— Что? Боже милостивый! Давайте просто запрем номер и смотаем удочки. Может быть, никто и не свяжет это с нами.
— Может, и нет, — согласился он. — Потому что никто не предполагает, что мы можем быть здесь. Но легко можно установить, что Рррингриил убил Джока, а этого нельзя допустить. По крайней мере сейчас.
— Как это?
— Мы не можем позволить, чтобы в печать проникло сообщение о том, что марсианин убил человека. Так что заткнись и помоги мне.
Я заткнулся и помог ему. Мне здорово помогло то, что я вспомнил Бенни Грей был худшим из психопатов с садистскими наклонностями, которому особое удовольствие доставляло расчленять тела своих жертв. Я позволил Бенни Грею втащить оба человеческих тела в ванную, в то время как Дэк с помощью жезла разделал Рррингриила на мелкие кусочки. Первый разрез он сделал очень осторожно — немного ниже мозговой полости — поэтому грязи почти не было, а я даже не мог ничем помочь ему: мне казалось, что мертвый марсианин воняет еще хуже, чем живой.
Люк мусоросжигателя был скрыт в ванной за стенной панелью; если бы он не был снабжен знаком «Радиация», то найти его было бы невозможно. После того, как мы опустили туда марсианина (я настолько собрался с духом, что даже смог помочь), Дэк приступил к решению гораздо более грязной проблемы спускания крови и разделывания человеческих трупов с помощью жезла, проделывая все это в ванной.