Джон взял со стола листы бумаги и, помахав ими в воздухе, добавил:
— Вот здесь, господа банкиры, есть информация на всех присутствующих. И везде одно и то же: занижение прибылей, уход от налогов и прочее, прочее, прочее. Стоит ли мне напоминать, что в империи Новый Восток для вас созданы идеальные условия. Вы занимаетесь бизнесом в налоговой гавани и платите в казну налогов меньше, чем платили бы Ученому Дому — в два раза, а Промышленному Союзу — в два с половиной раза.
Император замолчал, и в зале повисла напряженная тишина. Джон кивнул шефу безопасности Крылову, и через секунду к столу подошел гвардеец с деревянным бочонком.
— Господа, наше взаимовыгодное сотрудничество может быть продолжено, если мы будем доверять друг другу. Однако этого не получится, пока мы не подведем черту. Поэтому я предлагаю провести небольшую лотерею. Пожалуйста, господа, вытяните каждый свой жребий.
Гвардеец с бочонком прошел по рядам банкиров, и те, не скрывая удивления, тянули из бочонка маленькие картонные квадратики.
— Итак, господа, теперь извольте подняться те двое, у кого на жребии написано слово «судьба».
В абсолютной тишине поднялись Джильберто Онасис и Рамас фон Калиматто. Они бросали по сторонам испуганные взгляды, стараясь понять, что сейчас произойдет. Император мысленно похвалил шефа безопасности за то, что ему удалось так хитро выбрать именно тех, кого нужно.
К «избранным» подошли гвардейцы и, взяв банкиров под руки, отвели к дальней стене зала. Затем гвардейцы отошли на пятнадцать шагов, развернулись и вскинули карабины. Прогремел залп, и жертвы сползли по стене, оставляя на дорогой драпировке кровавые следы.
Из соседней комнаты вышел врач и, подойдя к казненным, зафиксировал их смерть.
— Ну вот! Инцидент исчерпан! — весело прокомментировал император. — Вы, я вижу, взволнованы, господа, но не стоит так переживать, ведь все было честно, заметьте. На вчерашнем заседании трибунала двое банкиров были приговорены к смерти, но кто это будет, не знал даже я. — Император Джон бросил на Крылова беглый взгляд. — Само собой разумеется, господа, что активы и клиентура «Бридж-Банка» и «Нова-Банка» будут поровну поделены между всеми вами. Думаю, что это будет справедливо. — И Джои замолчал, с интересом наблюдая за своими гостями.
20
За неимением актового зала экипаж собрался в центральном коридоре судна. Матросы расселись прямо на полу и ожидали, когда председательствующий — механик Райх — начнет собрание.
— Где Каспар, он что, не член экипажа? Почему его нет? — строго спросил Райх.
— Сейчас придет — он бреется, — объяснил задержку гарпунера Эдди Шиллер.
— Ишь, побриться решил, старый пьянчуга.
— Если бы я столько пил, давно бы помер, — покачал головой Оноре Берц, бригадир стропальщиков
— Потому что ты стропаль, а был бы гарпунщиком, тебе бы все нипочем было, — заметил Бонус. — Правильно я говорю, юнга?
Шиллер молча кивнул и, оглянувшись, увидел идущего по коридору Изи Каспара.
— Кажется, все в сборе, — сказал Райх. — В таком случае начнем. Слово предоставляется Шкизе — он был помощником покойного капитана и пусть он выскажет свое мнение.
Шкиза вышел на свободное место и, повернувшись к матросам, объявил:
— Предлагаю корабль продать, а полученные деньги разделить между всеми членами экипажа. Однако хочу предупредить сразу: из полученных за продажу «Примы» денег нужно будет заплатить кое-какие накопившиеся долги.
— У тебя же бумажка есть — зачти, — напомнил Гэс Миллард.
— Сейчас. Так. «Приму» можно продать за двести тысяч кредитов. Цена, конечно, не большая, но корабль устаревший, на плазменной тяге и только с одной гарпунной камерой. Одним словом — рухлядь. Из этих двухсот тысяч нужно заплатить долги за ремонт в доке «Айк-Металл» — сорок три тысячи, налоги — пятьдесят две тысячи, алименты жене Джулиана Крепса — двенадцать тысяч.
— А с чего это мы ей должны платить алименты? — возмутился Гарман. — Лично я ей ничего не должен!
— Ты не должен, но корабль принадлежал Крепсу, а теперь, стало быть, его наследникам. Миссис Крепе хотела сразу прибрать его к рукам, но, когда узнала, что мы по уши в долгах, согласилась на двенадцать тысяч, — разъяснил Шкиза. — Ну так вот — Еще по мелочам набирается шестьдесят тысяч. Итого на двадцать одного члена экипажа причитается по тысяче пятьсот семьдесят кредитов. Над собранием повисла тишина.
— Веселились-веселились, посчитали — прослезились… — прокомментировал Фриц Спилберг.
— Итак, кто за то, чтобы продать корабль? — объявил Шкиза.
— А может, нам стоит выбрать нового капитана? — неожиданно подал голос Шиллер.
Все матросы с удивлением посмотрели на юнгу. Тот пожал плечами и добавил:
— А что я такого сказал? Чем разбегаться с корабля, может, стоит еще раз попытать счастье?
— А ведь парень-то дело говорит, заметил Оноре Берц. — Продать «Приму» большого ума не надо, а куда мы потом подадимся? Сейчас многие матросы ищут работу, и на полторы тысячи кредитов нам долго не продержаться.
— Да какого вам еще пытать счастья, дебилы? Эта старая калоша не приносит никакой удачи. Она свое отработала, понимаете? — как всегда, начал ругаться Райх. — И потом, как вы собираетесь искать «окна»? Леон-Очкарик сказал, что аппаратура не работает. Подтверди, Леон.
Леон поднялся с пола и сказал:
— Да, нужно бы процессоры в числителе поменять, а то они все время греются — невозможно работать.
— Ну что, слышали? — На лице Раиха появилась злорадная улыбка.
— А чего ты скалишься, Райх? — подал голос стоящий возле стены Миллард. — Чему ты радуешься? В рожу хочешь получить? — Гэс оторвался от стены и начал пробираться к механику.
— Эй, Миллард, вернись на место! Мы еще не все вопросы решили, — поднялся со своего места Оноре Берц.
— Нет, не надо его останавливать, — начал заводиться Райх, — пусть идет сюда, пусть покажет, что он может! Щенок! Неудачник! Вы все здесь неудачники и лодыри!
— Заткнись, Райх, у тебя все время перегонные диски холодные — из-за этого «Прима» жрет горючего в два раза больше. И капитан тебе всегда за это по лбу давал, — напомнил Бонус.
— Мне?! По лбу?! — Лицо механика стало красным, а в уголках туб выступила пена.
— Бени, успокойся, — подал голос Фриц Спилберг.
— Что?
— Успокойся, Бени, у нас важное собрание. Ты что, не понимаешь?
— Ты назвал меня Бени? — спросил пораженный механик.
— А разве это не твое имя?
— Да мое, конечно, только… как-то непривычно.
Райх отошел к стене и сел на пол, а на его место вышел Фриц.
— Я вижу, у юнги Шиллера есть предложение, так что давайте его выслушаем. Говори, парень.
Шиллер поднялся и, посмотрев на сидящих на полу матросов, сказал:
— Если нет возможности использовать числители, то я могу поработать «нюхачом». Да и капитаном тоже.
Услышав столь неожиданное заявление, все рассмеялись. Это разрядило обстановку, и, когда все успокоились, Фриц Спилберг сказал:
— Ну, насчет капитана, это ты, парень, загнул. Не то чтобы ты не годился — время придет, и ты наверняка станешь капитаном, но пока нам нужнее «нюхач». Для начала объясни нам, с чего ты взял, что сумеешь быть «нюхачом»?
— Да ни с чего, — пожал плечами Шиллер. — Просто почувствовал, что смогу, и все.
— Ну и что ты об этом думаешь, Фриц? — спросил Шкиза.
— Я думаю, что парня можно попробовать в деле. Если бы он стал рассказывать разные байки, я бы ему не поверил. Но он сказал, что не знает, как объяснить свои ощущения. Я работал на судне, где «нюхачом» был бывший матрос, который однажды почувствовал, что сумеет найти астероид. И он нашел его. Поэтому давайте-ка проверим. Если у Эдди не получится, тогда продадим корабль.
— Правильно, Фриц, стропальщики с тобой согласны, — подал голос Оноре Клоц. — А кто же все-таки будет капитаном?
— А пусть Шкиза и будет назначенным капитаном, а я его поддержу в качестве помощника, — предложил Спилберг.
— Что ж, толковое предложение. Я голосую «за». — И Оноре поднял руку. Вслед за ним подняли руки и все остальные члены экипажа.
21
В тесной каюте Леона-Очкарика стояла жуткая духота. Во избежание перегрева числителя все кожухи были сняты, и горячие процессоры излучали тепло в окружающее пространство. Леон сидел голый по пояс, время от времени снимал очки и вытирал лицо грязным платком.
— А почему они греются, эти процессоры? — спросил Эдди, указывая на внутренности числителя.
— Осторожно — обожжешься. Да, вот эти четыре железяки и есть «F-100» — позавчерашний день. А греются они оттого, что я их разгоняю — даю слишком высокую частоту.
— А зачем ты это делаешь?
— Чтобы они держали результат. Понимаешь, числитель может легко дать пятьдесят вариантов нахождения «окна», но у тебя только один корабль, и ты должен выбрать из этих пятидесяти только один вариант. И вот этого-то числитель сделать не может.
— Интересно, — покачал головой Эдди. Он еще ни разу не видел настоящий числитель.
— Да уж конечно — интересно, — без всякого энтузиазма ответил Леон и плюнул на один из процессоров. Слюна зашипела и моментально испарилась.
— Видал? — кивнул на машину Леон. — Чайник вскипятить или яичницу поджарить, это пожалуйста, а вот на правильное «окно» выйти…
Эдди слушал жалобы Лео на Очкарика и внимательно разглядывал сложнейшее устройство. Наконец он поднял глаза на Леона и сказал:
— Ставь нормальную частоту.
— Зачем? — удивился Леон.
— Ставь нормальную частоту, — повторил Шиллер немного жестче.
Леон пожал плечами и полез в открытое нутро числителя.
— Пожалуйста, нет проблем. Вот только джемпер переставлю и получишь нормальную частоту. Все — готово. Теперь нужно подождать, пока процессоры остынут. Хочешь, пока чайку сделаю — у меня кипятильник есть.
— Давай, — согласился Эдди и присел на перевернутый кожух.
Спотыкаясь на каждом шагу и ругаясь, Леон начал пробираться через наваленные куски проводов и россыпи радиодеталей. В конце концов он добрался до угла, где стоял пластиковый сосуд, в котором Леон кипятил чай.