— Почему плюетесь, капрал? — строго спросил Бруско.
— У меня перед боем, сэр, повышенное слюноотделение. Это от волнения.
— А… Понятно, — кивнул Бруско. — Итак…
— Сэр, может, хватит, а? Мы и так уже все поняли. И первое, и второе, и третье. Да и вам от дохнуть не мешало бы… — предложил Антверпен и, подойдя к опешившему лейтенанту совсем близко, тихо произнес:
— А то ведь, сэр, вы у нас уже пятый лейтенант… — Капрал тяжело вздохнул и, смахнув невидимую слезу, добавил:
— И такой же молодой.
— Ну-ну, капрал. Можете встать в строй. То есть я хотел сказать, всем вольно.
Солдаты тут же повалились вдоль стен, закинув натруженные ноги на обломки камней и поломанную мебель.
93
Лесли Карнац совершенно не выспался и вынужден был постоять под холодным душем лишние пять минут, чтобы наконец понять — где он и кто он.
Растеревшись казенным полотенцем, Карнац остановился напротив зеркала и встал в позу культуриста, демонстрирующего свои бицепсы. И хотя Лесли исправно пыхтел и его лицо покраснело от натуги, бицепсы едва виднелись, что привело Карнаца в уныние. По всему выходило так, что те трое парней в синей форме действительно смотрелись более предпочтительно, чем он, Лесли Карнац.
Надев свой застиранный служебный комбинезон, Лесли отправился в столовую, где снова встретился с Леной Кох.
— Привет, Лес. Отлично выглядишь, — поздоровалась Лена.
— Спасибо, — заулыбался Карнац. — У тебя свободно?
— Садись, только давай есть, а то сыграют тревогу, и мы опять останемся голодными.
— Как охота на «союзников»? — задал вопрос Карнац.
— Плохо, — призналась Лена. — Повезло только Шарон Кемпински. Ей достался самый неказистый из трех.
— А кому достались самые красивые?
— Не поверишь, Лес, у них роман между собой. — Лена закончила с кашей и перешла к молоку.
В столовую вошла смена башенных стрелков. При взгляде на их напряженные фигуры становилось понятно, что Железная Голова готовится вступить в район боевых действий.
— Не очень-то они жизнерадостно выглядят, а? — повернулась к Карнацу Лена.
— Да, — согласился тот, — Как похоронная команда. С другой стороны, они защищены только бронированной стенкой. Три снаряда в башню — и ты труп.
— Ну ладно, с завтраком я закончила. Идешь со мной?
— Иду-иду, — спохватился Карнац.
— А кофе?
— Да ну его, — махнул рукой Лес, — что-то не хочется.
Вместе с Леной они поднялись на свой этаж и там распрощались. Лена Кох пошла на узел связи, а Карнац свернул в сторону расчетно-штурманского отделения.
— Привет, О'Рейли, — поприветствовал Лесли своего сменщика.
— Ты опоздал на четыре минуты, — вместо приветствия заметил тот.
— Да ладно тебе. Ты чего такой хмурый?
— Ночью было много работы. Семь вариантов считал.
— Иди ты.
— Представь себе. — О'Рейли тяжело вздохнул и потер воспаленные глаза. — Ладно, пойду передохну. — И он поднялся, освобождая место для Лесли. Уже у самой двери О'Рейли обернулся и сказал:
— Ночью три «рейдера» обстреляли форт. С большого расстояния. Так сказать, попробовали на зубок — от того и работы было много.
— Понятно, — кивнул Карнац.
О'Рейли ушел, а Карнац сел за рабочее место и, пока не принесли новое задание, погрузился в собственные невеселые мысли.
Одно дело было грозить неприятелю чисто теоретически, пугая его огневой мощью форта, и совсем другое чувствовать вибрацию от ударов вражеских ракет. Лесли Карнац понимал, что если форт вступит в бой, то его просто уничтожат. Да, персонал Железной Головы выполнит свой долг, да, тысячи вражеских судов будут сожжены, но… умирать не хотелось.
В глубине души Карнац надеялся, что имперские коммандос сумеют захватить Центр управления на Зиги-Боб, и тогда форт капитулирует. Но время шло, а Железная Голова продолжала двигаться, исправно получая управляющие сигналы.
Судя по графику движения, первый огневой контакт должен был произойти через четыре часа, а полномасштабный бой — уже через шесть.
Шесть часов — только шесть часов отделяли Лесли Карнаца от почти неминуемой гибели. Карнац вздохнул. Только-только Лена Кох перестала его сторониться, и… Да нет, конечно, это еще ничего не означало, но Лена давно нравилась Лесли, и даже ее улыбка значила для Лесли очень много.
«Да, я, конечно, не Фринберг…» — вернулся Карнац к мыслям о Лене.
Джим Фринберг был ловеласом и перебрал на форте всех девушек. Лес подозревал, что и с Леной у Джима что-то было, но уже полгода как Фринберга перевели на Трент.
«Теперь Джима здесь нет, а на фоне остальных я выгляжу не так уж плохо…» — успокаивал себя Карнац.
Очнувшись, Лес обнаружил, что рисует на листе бумаги какие-то каракули. Вспомнив, что по таким бессознательным рисункам можно узнать сокровенные тайны человека, Карнац попытался расшифровать рисунки. Однако, сколько он ни вертел лист бумаги, никаких потаенных образов обнаружить не сумел.
Оставив рисунки, Лес оглядел свою рабочую комнату. Справа от него стояло еще два стола — два запасных рабочих места. Во время боевых действий расчетами должны были заниматься три человека: оба сменщика и резервный оператор из узла связи.
«Хорошо, если бы это оказалась Лена…» — Карнац даже улыбнулся от такой мысли.
94
За поворотом полыхнул еще один взрыв, и стены озарились ярко-красным светом. Левкович опустил проекционную пластину, однако видеть лучше не стал. Плотная пыльная завеса, помноженная на полумрак, не давала возможности ничего разглядеть.
Отто снова поднял пластину и сразу увидел силуэт. Квадратный шлем, массивные наплечники — это был пехотинец Масе. Отто поднял «грифон» и короткой очередью сбил противника на пол.
Откуда-то справа раздался выстрел из подствольного гранатомета. «Это Тоцци», — угадал Левкович и, поднявшись из небольшого углубления, перебежал поближе к углу.
Тоцци выстрелил еще раз, и граната, пролетев в двух метрах от Левковича, разорвалась где-то в туннеле.
Спотыкаясь об обломки камней, к Левковичу подбежал Лазарус:
— Эй, Лева, не спеши! Антверпен пошел в обход с бокового туннеля! Полезем в пекло, только когда услышим стрельбу!
— Понял, — кивнул в темноте Отто, хотя очень смутно представлял себе, где находится тот боковой туннель, по которому Сиго Антверпен обходил баррикаду противника.
Наконец тишина туннеля разразилась вспышками разрывов и частыми автоматными очередями. В поддержку капрала Антверпена Тоцци выпустил три гранаты и, выскочив из своего укрытия, побежал по туннелю. Следом за ним побежали Лазурус, Левкович и какой-то солдат, отставший от своего отделения.
Неожиданно откуда-то из тени выскочило несколько пехотинцев Масе, и в огне разрывов блеснули длинные клинки их знаменитых ножей.
— Оноре, осторожно! — крикнул Левкович и с ходу открыл огонь по нише, из которой выскакивали враги. Крики раненых говорили о том, что Отто начал стрелять вовремя.
На Лазаруса напал здоровенный солдат, и, схватившись, как борцы, оба упали на пол. Рядом громко ругался приблудный солдат и, размахивая тяжелым «грифоном», принуждал атаковавших его противников держаться на расстоянии.
Раздался свист клинка, и Левкович едва успел нагнуться. Противник замахнулся еще раз, но Отто ухитрился чувствительно лягнуть его в пах.
Лазарус все еще катался по земле, борясь со своим соперником, а незнакомый солдат побежал в темноту туннеля, увлекая за собой трех преследователей.
— Да где же вы там, сукины дети?! — взывал между короткими очередями Сиго Антверпен.
— Сейчас, Сиго! Сейчас! — ревел Лазарус, удавливая своего противника оружейным ремнем. Снова загрохотал «грифон» Левковича, и наседавшие на Тоцци противники попадали замертво.
Оноре живо вскочил на ноги и подскочил к Лазарусу, но тот тоже закончил свой бой и, держась за кровоточащий бок, тяжело поднялся на нога.
— Лева, помоги ему! — крикнул Оноре Тоцци и помчался на помощь Антверпену. И вскоре к автоматическим очередям Антверпена добавились одиночные выстрелы гранатомета.
— Ты как, Лазарус? Глубокая рана? — поддерживая товарища, поинтересовался Левкович.
— Да нет, по ребрам полоснуло, да и только. Совсем рядом несколько шальных пуль выбили из стены искры.
— Пригни голову, Лева, — предупредил Лазарус и, пригнувшись, насколько было возможно, начал пробираться к Антверпену и Тоцци.
Следом за ним следовал Отто Левкович. Когда они добрались до позиции, там уже было тихо.
— Ты как, Лазарус? — спросил Оноре Тоцци.
— Обошлось, только порезался малость.
— А дышишь, как паровоз.
— Да ты видел, какой это был громила?
— Кончайте базар. Лучше слушайте, — сказал Антверпен и, перестав жевать табак, сдвинул на затылок шлем. — Как будто шаги, а?
— Да это сзади… — определил Левкович и резко развернул свой «грифон».
— Эй, не стреляйте, это я — Адам Канелли!
— Какой такой Канелли?
— Опусти пушку, Лева, это тот заблудившийся парень, — вспомнил Тоцци.
Из темноты появился улыбающийся Адам.
— А где твои провожатые, Канелли? — спросил. Лазарус.
— Я их на пулеметное гнездо вывел, — сообщил довольный Канелли.
— Так это же километра полтора по темным туннелям, — удивился Антверпен.
— Точно, — подтвердил Канелли, — так я бегом бежал.
— Ну ты и бегаешь, — покачал головой Антверпен. — Табачку пожевать хочешь?
— Нет, спасибо. Вот водички хлебнуть я бы не отказался.
— На, герой, пей, — сказал Тоцци, передавая Адаму свою фляжку. — А где твоя вода?
— На бегу пришлось сбрасывать все тяжелое.
— И «грифон» свой выбросил? — уточнил Лазарус.
— Пришлось выбросить, — кивнул Канелли, — все равно затвор заклинило. Первый же парень как рубанул свои мечом, так затвор мне и заклинил. Я было хотел стрелять, а тут…
— Тогда возьми трофейный «мартель», — посоветовал Антверпен. — Их тут целых три штуки.
— Тяжелые они — ужа