— Теперь нам самое время выпить. У меня этот пункт всегда стоит пол номером «два», — пояснил Бонус. — Сначала бабы, а потом выпивка. Но ни в коем случае не наоборот. Ты меня понимаешь?
— Кажется, понимаю, — все еще как-то заторможенно ответил Эдди.
— Хотя некоторые предпочитают наоборот — нажрутся как свиньи, а потом, проспавшись, слушают враки проституток. И выкладывают тройной тариф. Ты, кстати, сколько заплатил?
— Что?
— Я спрашиваю, сколько с тебя взяли в борделе?
— Восемьдесят кредитов.
— Сколько? Восемьдесят кредитов? Почему так много?
— Ну, сначала я заплатил сорок, но потом она спросила: «Тебе было хорошо?», а я сказал: «Да». Тогда она сказала, что за «хорошо» можно заплатить и еще раз, тем более что у меня на карточке куча монет.
Бонус, едва не задохнувшись от возмущения, встал поперек людского потока и начал выговаривать Эдди:
— Послушай, юнга, впредь будь с этими стервами очень внимателен! Если будет возможность, они разденут тебя до нитки. Понял? Нет никого подлее, чем те, кто продает свое тело.
— А Каспар говорил, что подлее проституток только журналисты, — неожиданно заявил Шиллер.
— Это почему же?
— А у него то ли дочь, то ли жена сбежала с журналистом.
— Ну тогда понятно. Эй, полегче! — крикнул Бонус пьяному толстяку, который с трудом перемещался от стенки до стенки.
— А? — не понял толстяк и остановился. При этом он тут же потерял равновесие и начал падать на Бонуса.
— Держи его, Шиллер! Держи! А то он нас раздавит!
Прилагая неимоверные усилия, Эдди и Бонус перетащили пьяного к стене и прислонили его, будто это был шкаф.
— Все, пошли отсюда, — сказал Бонус, вытирая со лба пот. — Я знаю здесь неплохое местечко — «Принц и нищий».
— Какое странное название! — удивился Эдди.
— Ничего странного. Сейчас ты все поймешь сам.
Через полчаса блуждания по заполненным людьми коридорам Бонус привел Шиллера к входу в бар «Принц и нищий».
12
Табачный дым стоял до самого потолка. В двух противоположных углах огромного зала играли два разных оркестра. Под их музыку танцевало всего несколько пар, несмотря на то, что посетителей в зале было едва ли не полтысячи человек.
Двигаясь вслед за всезнающим Бонусом, Эдди наконец понял смысл названия бара — примерно треть его площади занимали столики для богатых клиентов.
Обстановка в элитной части бара выглядела очень роскошно, и даже уровень пола там был выше остального зала на целую ступеньку. Никаких стенок и перегородок, разделяющих два социальных уровня посетителей, в зале не было, однако несколько находящихся в тени охранников в любой момент были готовы пресечь «нарушение границы».
Кроме охранников, столики в дорогой части бара «защищали» и высокие цены, вчетверо, а то и впятеро превышавшие цены в зале для простого народа. «Принц и нищий» был тем местом, где богатые в спокойной и безопасной обстановке, как в зоопарке, могли посмотреть на веселящийся плебс.
— Давай ближе к стене! — едва перекрикивая стоящий вокруг шум, скомандовал Бонус. — Я вижу ребят из нашего экипажа!
Вскоре и Шиллер заметил знакомые лица. Там были Райх, Гарман, Фриц Спилберг и Шкиза.
— Ну как твои девочки, Бонус? — спросил Гарман. По тому, как блестели его глаза. Шиллер понял, что Лойд укололся.
— Все нормально. Девочки в норме — вон даже юнга приобщился к настоящему мужскому спорту, — кивнул на Эдди Бонус.
— Какой из него спортсмен? Он и ходит-то еле-еле, — заметил Райх, сминая в руках пустую пивную банку. — Мал еще.
— Что ты… имеешь в….. виду под сло… вом «мал»? — улыбаясь, спросил Шкиза. Он с трудом удерживал свой взгляд на Шиллере и громко икал.
— «Мал» — значит совсем мал и никуда не годится. — пояснил Райх и положил в рот целый ворох соленой соломки. При этом ему в рот попал кусок упаковки, однако механик этого не заметил и продолжал хмуро смотреть на юнгу.
— О, вон Миллард и капитан появились, — заметил Гарман. — Помаши им рукой, Шиллер, а то они упрутся в другую сторону.
— Зачем нам здесь капитан? Мне его рожа и на корабле надоела, — пробурчал механик.
Гарман осуждающе посмотрел на него и отчитал как ребенка:
— Почему ты такой злой, Райх? Не нужно быть злым, дружище, ведь мы все здесь друзья, понимаешь? Ты понимаешь меня? Вот Бонус — он не злой, и Фриц тоже не злой. И я не злой, а вот ты…
— Если бы ты не наширялся, Гарман, ты бы тоже был злым, — возразил Райх.
— Так наширяйся и ты, Райх. Хочешь, я тебя угощу? У меня с собой и шприц есть.
— Да пошел ты, — ругнулся Райх и проглотил разжеванный пластик.
Миллард подошел к столику и, не говоря ни слова, залпом выпил «панку» из стакана Гармана.
— Мог бы и спросить, Гэс, — заметил Гарман.
— А ты что, не дал бы? — посмотрел на него Миллард.
— Конечно, дал бы…
— Ну тогда все в порядке, — пожал плечами Гэс Миллард.
— Привет, ребята, — поздоровался капитан.
— Присаживайтесь, сэр, — встал со своего места Спилберг.
— Нет-нет, Фриц, спасибо. Я сейчас ухожу. — Капитан повернулся в сторону элитной части зала и сказал:
— А вон и наши оппоненты.
Все посмотрели туда, куда показал капитан, и увидели рассаживающихся за столики людей. Это был капитан «Калигулы» Микеле Байк вместе со своей свитой. Их было не меньше двенадцати человек, и они заняли три столика.
— Ого, целых три столика, и за каждый по две сотни, — сказал Гарман.
— За что по две сотни? — заплетающимся языком спросил Шкиза.
— Только за то, что сели. Безо всякой выпивки.
— Вот, сволочи. Мы тут, может, последние сухари доедаем, а они…
— Вы с ними поосторожнее, ребята, — предупредил капитан. — У них и так на нас зуб за этот кусок. Это настоящие бандиты, причем богатые бандиты. А богатый бандит чувствует себя безнаказанным.
О людях Микеле Байка на время забыли. Шиллер и Бонус сходили к стойке и принесли еще выпивки и легкой закуски. Капитан Крепе выпил и уже забыл, куда собирался идти.
— Сэр, они идут сюда, — сказал Бонус, указывая за спину капитана.
— Кто «они»?
— Люди Фельдшера.
Грубо расталкивая посетителей бара, все двенадцать человек направлялись в сторону столика, за которым сидел капитан Крепе и его матросы.
Микеле Байк, по кличке Фельдшер, шел чуть позади своих слуг, расчищавших для босса дорогу.
Когда до команды «Примы» осталось несколько шагов, свита Байка расступилась, и вперед вышел сам Микеле.
— Приветствую удачливых охотников, — сказал он и изобразил на лице кривоватую улыбку.
— Для тебя охота была не менее удачной, Байк, — заметил Крепе.
— Да, охота была удачной, но… Одно маленькое «но»! Ты украл часть моей добычи, Крепе, и это сильно меня огорчило.
— Не слишком большой повод для огорчения при твоих-то доходах.
— Ты что, считаешь деньги в моем кармане? А может, я гуляю на последние? Короче так, — Фельдшер подошел к Крепсу и взял его за пуговицу, — за то, что ты загарпунил мой кусок, я налагаю на тебя штраф.
— Я действовал в рамках закона, Байк, и Главный Арбитр…
— К черту Главного Арбитра! — перебил Крепса Фельдшер и резким движением оторвал у Крепса пуговицу, а затем бросил ее одному из своих людей. — Проверь на крепость, Дрейк.
Тот, кого Байк назвал Дрейком, кинул пуговицу в рот и с треском разгрыз ее, как будто это был орех.
Упреждая реакцию Крепса. Фельдшер отскочил назад и спрятался за спинами своих телохранителей.
— Ну-ка, «волки», размажьте их по стенам! — приказал он.
«Волки» выхватили ножи и бросились на матросов «Примы»
Фриц Спилберг мгновенно перевернул стол, и вся его сервировка посыпалась на упавшего Шкизу.
— Наших бьют! — заорал Бонус и спрятался за Райхом.
Гарман начал швыряться бутылками, а Миллард сцепился с Дрейком, и они повалились на пол.
Визгливо закричали проститутки, однако охранники элитной части зала не покинули своих мест, поскольку их клиентам ничего не угрожало.
К людям Фельдшера подошло подкрепление, и они стали сильно теснить матросов «Примы».
Миллард злобно ругался и пинал противников своими тяжелыми ботинками. Гармана ранили в плечо, но он яростно отбивался горлышком от бутылки. Даже Бонус рвал зубами чье-то ухо, и его жертва — бритоголовый качок, орал, как подпаленная свинья.
Отдельную войну вел механик Райх. Вооружившись ножкой от стола, он бил всех, кто попадался на его пути. Жившая в Райхе злоба все никак не кончалась, и он продолжал избивать правых и виноватых, рассыпая удары во все стороны.
Один только Эдди Шиллер не участвовал в драке. Враги не воспринимали его как бойца и не обращали на него внимания. Юнга пытался хоть как-то помочь своим, но его оттолкнули в сторону, и он попал под ноги мечущихся в панике проституток.
Неожиданно прогремели два выстрела, и в зале тотчас появились охранники.
— Прекратить драку! Немедленно! — раздался усиленный мегафоном голос. — Кто стрелял?
Телохранители Фельдшера мгновенно ретировались, прихватив с собой своих раненых. Они просочились через ряды угрюмых охранников, и их никто не задержал.
— Ага, так, значит, это вы затеяли драку, да еще со стрельбой? — грозно просил полицейский сержант.
Однако ему никто не ответил.
Гарман сидел у стены и, зажимая рану в плече, тупо смотрел перед собой. Миллард прикладывал, к рассеченной щеке разорванную майку, а Бонус судорожно всхлипывал и размазывал кровь по разбитому лицу.
— Заберите у этого дубину, — приказал сержант, указывая на механика Райха, продолжавшего стоять возле стойки в той же оборонительной позе. Рукава его рубашки оказались оторваны и на предплечье красовалась вытатуированная надпись: «Поймаю — убью».
— Отдай дубину, дурак! — потребовал полицейский, но механик только тяжело дышал и бросав по сторонам безумные взгляды.
— Сэр, он, кажется, того, — сказал полицейский обращаясь к сержанту, — крыша поехала.
— Э, да у них здесь трупы! — сказал один из полицейских, сдвигая обломки мебели с тел Крепса и одного из людей Фельдшера.