Вкратце рассказал о своей проблеме. Поведал, кто я, кто против меня и какие обвинения. Сюсюкин слушал внимательно, периодически поправлял очки. Потом схватил листок и начал что-то записывать. Достал несколько книг из коробки — толстые тома в потрёпанных переплётах. Пролистал их с удивительной скоростью.
— М-можно ваш договор? — поднял на меня взгляд.
Я передал то, что подписывал со Жмелевским. Адвокат снова начал читать книги и записывать. Почерк у него был мелкий, но чёткий.
— Я со-со-составлю линию защиты. Вы найдите юриста, чтобы он вас представлял, — тяжело говорил мужик. — Тысяча. Вот.
И посмотрел на меня вопросительно.
— Восемьсот… — лицо сжалось в гримасе. — Семьсот?
Торгуется сам с собой? Он что, снижает цену до того, как я отвечу?
Взял его записи, пока мужик пил какие-то капли из пузырька. Брови поползли вверх от прочитанного. Ничего себе! Об этом я не знал. О, ещё и это… Да тут выходит, что я могу раком поставить весь суд и тех, кто решил всё организовать.
Начал задавать вопросы Сюсюкину. Мужику поначалу очень тяжело было говорить. Он потел, волновался. Перед ним земельный граф, герой страны, и уровень суда… Его пугало всё. Но он совершенно не беспокоился за свою жизнь или репутацию. По мере того, как мы говорили, перестал заикаться. Так у всех людей с этим недугом: как только расслабляется, всё в порядке.
Чем больше его слушал, тем сильнее удивлялся. Сюсюкин — нереальный специалист. Он почти наизусть знает всё, о чём говорит. По памяти вспоминал дела десятилетней и тридцатилетней давности.
— Семнадцатый год, дело князя Волконского против казны, — говорил он, не заглядывая в книги. — Обвинение в неуплате налогов. Защита ссылалась на статью сорок третью кодекса о дворянских привилегиях…
И так час подряд. Феноменальная память!
— Простите меня, — выдохнул он, когда мы закончили обсуждение. — Я был лучшим на курсе, лучшим по показателям. Мне пророчили светлое будущее, но призвали в армию. А там… — голос дрожал. — Контузило, и ещё я монстров увидел.
Он проглотил слюну и выпил воды из стакана.
— Начал заикаться, — поморщился мужик. — И теперь я никому не нужен. Не могу выступать в суде, меня не терпят из-за заикания.
— Для меня это не проблема, — улыбнулся я.
— А для других — да, — опустил он голову.
— Есть закон, что вы не можете вести дело? — уточнил.
— Нет. Просто это злит и сбивает остальных.
— Вы мне подходите, — встал с табуретки. — Давайте подпишем бумаги о представительстве, дайте клятву о неразглашении.
— Но я… — проглотил мужик. — Я хоть и хороший специалист, многим юридическим бюро помогаю. «Танков и Ко» и другие нанимать меня не хотят из-за моего недуга.
Значит, он консультант для тех самых крупных фирм, которые отказались меня защищать. Интересно.
— Эдуард Эдикович, — мой голос стал более твёрдым. — Я выбрал вас. Вы откажете графу?
— Что? Нет! — вскочил со стула.
Десять минут, и мы подписали документы. Он принёс клятву неразглашения — магическую, потому что у него был третий ранг. О виде его силы не стал спрашивать. Рассказал о том, что придумал сам.
— Очень! Очень дерзко! — задыхался от восторга мужик. — Но может сработать, если объединить с моими задумками.
Когда Сюсюкин увлекался работой, заикание почти пропадало. Говорил быстро, чётко, профессиональными терминами — настоящий специалист.
— Видите ли, — объяснял мужик, перебирая бумаги, — ваши противники совершили классическую ошибку. Они рассчитывали на быстрое признание вины или защиту в стиле «мы не правы, но обстоятельства смягчающие».
Он достал толстую книгу, полистал страницы.
— А тут можно пойти в атаку. У них процедурные нарушения, превышение полномочий, самоуправство. Если правильно подать… Но с-с-суд? — снова поник мужик.
Заикание вернулось, как только он подумал о публичном выступлении.
— Это моя проблема, — успокоил его. — Что насчёт гонорара?
— Пять тысяч вам подойдёт? — уточнил юрист извиняющимся тоном.
— Нет, — помотал я головой. — Вот, — достал пачку из пространственного кольца.
Сюсюкин открыл рот, пересчитал купюры и… упал в обморок. Грохнулся прямо на свои бумаги, даже очки слетели.
Привёл его в чувства, плеснув водой в лицо. Адвокат смотрел на меня и не мог поверить.
— Миллион? — прошептал он. — Это же… Это же…
— Дело громкое, — пожал плечами. — Что обо мне подумают, если адвокат получит какие-то пять тысяч?
В провинции миллион — целое состояние. В столице — серьёзные деньги, но не баснословные. Для моих целей самое то, а для Сюсюкина это вообще предел мечтаний.
— А можно… Можно я на вас работать буду? — спросил мужик, всё ещё не веря происходящему. — Вашему роду ну-ну-нужен юрист?
— Думаю, да. Посмотрим, как у нас дело пройдёт, — хлопнул его по плечу. — Жду вас с утра в «Демидов трактир». Начнём подготовку.
Сюсюкин снова пил успокаивающие капли из пузырька. Руки его тряслись от волнения.
Пока мужик отрубился, я быстро проглядел дела. Брови поползли вверх. Пятьдесят активных консультаций! Он предоставлял юридические советы по пятидесяти делам одновременно, и всё — крупнейшим юридическим бюро столицы. «Танков и Ко», «Петров и сыновья», «Лебедев, Соколов и Ко», «Высший юридический совет» — все они пользовались услугами заикающегося гения из подвала.
За прошлую жизнь я научился находить профессионалов своего дела. Умение видеть талант сквозь внешнюю оболочку — полезный навык для правителя.
И Сюсюкин — один из таких. Если бы не недуг, трудился бы сейчас в крупной фирме, а то, глядишь, и свою бы организовал. Идеальный кандидат. Как раз подходит по всем параметрам для моего плана. Никто его не воспринимает всерьёз из-за заикания. Противники не будут готовиться к защите, а между тем в их руках окажется один из лучших юристов столицы.
— Эдуард Эдикович, — сказал я, когда уже собирался уходить. — Хочу кое-что уточнить.
— Да, господин граф!
— Вы консультировали «Танков и Ко» по моему делу?
— Нет, — помотал он головой. — Виктор Игоревич очень переживал. Сказал, что не может взяться, и не стал мне передавать изучать материалы.
Честный человек. Это хорошо.
— А остальные фирмы?
— Тоже нет. Все отказались сразу, как узнали вашу фамилию. Кто-то очень постарался их напугать.
— Значит, вы изучили дело с чистого листа?
— Конечно! — в голосе появилась профессиональная гордость. — Когда услышал ваше имя, сразу пошёл в архивы. Достал все документы, что смог найти. Изучил прецеденты, законы, подзаконные акты.
Он встал, подошёл к коробкам, взял папку с документами.
— Вот, смотрите. Договор с императорским представителем, ваши права как земельного аристократа, законы о чрезвычайных обстоятельствах…
Я полистал бумаги. Работа проделана колоссальная. Сюсюкин нашёл документы, о существовании которых я не подозревал.
— Откуда у вас доступ к архивам?
— Я же консультирую крупные фирмы, — улыбнулся он. — У меня есть пропуски в государственные архивы, императорскую библиотеку, даже в секретные отделы СБИ.
Ценный кадр. Очень ценный.
— Расскажите подробнее о том, что нашли.
Следующий час Сюсюкин излагал результаты исследований. Говорил уже без заикания: работа увлекала его полностью.
Оказалось, что мои противники действительно допустили множество процедурных нарушений. Жмелевский превысил полномочия, СБИ действовала вне закона. Даже сам суд организован с нарушениями.
— Но главное, — глаза адвоката загорелись, — главное в том, что они не учли ваш статус участника войны.
— То есть?
— Вы же воевали! Получили звание капитана, ордена, медали. А по закону времён Ростовского Второго, который никто не отменял, участник войны имеет право на особый суд.
— Какой особый?
— Суд равных! — торжественно произнёс Сюсюкин. — Вас могут судить только люди вашего ранга или выше. Земельные аристократы, участвовавшие в боевых действиях.
Интересно. Очень интересно.
— Сколько таких людей в столице?
— Немного. Большинство земельных аристократов предпочитают не воевать лично, но кое-кто есть.
Он полистал записи.
— Граф Шереметев — воевал на турецкой границе. Князь Багратион — участвовал в подавлении восстания. Барон Нессельроде — служил в гвардии. Ещё несколько человек.
— Они согласятся?
— А у них выбора не будет! — усмехнулся Сюсюкин. — Если вы официально потребуете суд равных, отказать нельзя. Это ваше законное право.
Картина прояснялась. Мои противники готовились к обычному суду с подкупленными судьями, а тут вдруг — суд равных с участниками войн.
— Но есть проблема, — помрачнел адвокат. — Закон древний, мало кто его помнит. Судьи могут сказать, что он устарел.
— А если не устарел?
— Тогда всё дело пойдёт по другому сценарию, — оживился Сюсюкин. — Ваши равные поймут военную логику, оценят обстоятельства правильно.
— Жду вас завтра утром, — встал я. — Готовьте документы.
— Будет сделано, господин граф!
Я направился к выходу. Сюсюкин проводил меня до двери, всё ещё не веря в происходящее.
— Спасибо, — сказал он тихо. — За то, что поверили в меня. Я вас не подведу!
— Знаю, — кивнул и поднялся из подвала на свет.
Такси уже везло меня обратно в гостиницу. За окном мелькали столичные улицы — широкие проспекты с особняками, узкие переулки с лавками. Жандармы следовали на своей зелёной машине, старательно изображая незаметность.
Водитель что-то бормотал про пробки и дорогое топливо. Я не слушал. Мысли крутились вокруг предстоящего суда и найденного адвоката. Сюсюкин произвёл впечатление. Под заиканием и нищенским видом скрывался настоящий профессионал. Феноменальная память, глубокие знания, нестандартный подход — именно то, что нужно для моего дела.
А его идея с судом равных… Блестяще. Мои противники готовились к обычному процессу с подкупленными судьями и аристократами. Земельные аристократы-фронтовики — совсем другое дело. Их сложнее запугать или купить.