Камеры открытыми я оставил, так что рванут на свободу. У жандармов появится занятие — снова ловить преступников. Ещё и мотив есть: кто-то освободил своего подельника и устроил диверсию. А девушка… Ну, она со всеми рванула. Или вообще её похитили во время хаоса. Идеально.
Холодно лежать на каменном полу. Но чего не сделаешь для убедительности? Закрыл глаза, расслабил мышцы, замедлил дыхание. Если кто проснётся раньше времени — должен выглядеть как пострадавший, а не как организатор.
Спустя полчаса жандармы стали приходить в себя. Сначала послышались отдельные стоны и вздохи. Кто-то пытался понять, где находится и что происходит. Потом начался настоящий хаос. Заорали:
— Тревога! Всем проснуться! Нападение!
Крики, суматоха, команды, приказы полетели из каждого угла. Люди просыпались и не могли понять, что произошло. Судя по звукам, кто-то пытался встать, падал, снова поднимался. Голоса смешивались в какофонию:
— Что случилось?
— Где все документы?
— Кто разнёс участок?
— Проверить камеры!
— Вызвать подкрепление!
Тут же объявили чрезвычайное положение в участке. Снаряжали людей и машины, вызывали дополнительные силы. Кто-то бегал с фонарём, пытаясь оценить масштабы разрушений. Другие проверяли, все ли сотрудники живы.
Начальник участка проснулся в своём разгромленном кабинете и начал материться на трёх языках. Его вопли слышались даже в допросной. Хотя ничего удивительного, он вещал через громкую связь.
— Караул! — орал мужик. — Диверсия! Саботаж! Головы полетят!
Видимо, кто-то проверил камеры в подвале и обнаружил массовый побег. Крики усилились в разы.
— Все заключённые сбежали!
— Камеры взломаны!
— Замки открыты!
— Следы неизвестных животных!
А вот и ко мне пришли.
— Капитан? — спросил жандарм, тряся за плечо. — Где Дрозд?
Мужик был молодой, лет двадцати пяти, с перепуганными глазами. Форма помялась, фуражка съехала набок.
— А? — моргал он, изображая только что проснувшегося человека. — Что? Кто? Где я? Что происходит? На каком основании вы задержали графа?
Нужно было видеть лицо сержанта и его шок. Парень открыл рот, закрыл, снова открыл. Явно не знал, как реагировать на возмущённого аристократа. Вскочил с пола, отряхнул пиджак.
— Руки убрал, пока я тебе их не сломал! — грозно заявил я, отстраняя жандарма.
Прошёл мимо него к двери. В коридоре царил полный хаос — люди бегали туда-сюда, кричали, пытались понять масштабы катастрофы. Кто-то тащил вёдра с водой — видимо, обнаружили потоп в туалете.
Меня попытались задержать двое жандармов из коридора.
— Стойте! — крикнул один. — Вы не можете просто уйти!
— Пошли вон! — рявкнул я, доставая документы. — Вот мои бумаги. Я Магинский, капитан и земельный граф! Что за бардак тут творится? Позор… И я ещё хотел с вами сотрудничать. Идиоты! — голос поставил командный, властный.Размахивал военным билетом как знаменем. — Приехал по вашему же приглашению! — продолжал негодовать. — Хотел дать показания, сотрудничать со следствием! А вы что? Заперли в допросной и сами все уснули! Что это за работа? Бедлам. Буду жаловаться!
Жандармы растерялись. С одной стороны — граф и капитан, человек высокого положения, с другой — обстоятельства крайне подозрительные. Но документы в порядке, претензий формально никаких. Я спал со всеми.
— Следователь исчез! — выпалил один из них. — Капитан Дрозд пропал!
— А я-то тут при чём? — развёл руками. — Сидел в допросной, ждал, когда со мной работать начнут. Потом что-то странное произошло, я заснул. Проснулся — кругом разгром.
Логика железная. Если граф пришёл добровольно, дал показания, ждал следователя, какие к нему претензии? Наоборот, он пострадавший.
— Может, это Дрозд устроил диверсию? — предположил я. — Освободил подельников и скрылся? Проверьте его связи, контакты!
Жандармы переглянулись. Версия звучала правдоподобно: капитан вполне мог оказаться предателем.
— Где вы были, когда началось? — спросил старший.
— В допросной сидел! — возмутился я. — Ждал, когда ваш Дрозд соизволит прийти! Потом начал дремать и… проснулся от криков.
Мешать мне никто больше не стал. Я сделал вид крайне разозлённого аристократа, которого подвели казённые служащие. Направился к выходу, возмущённо бормоча себе под нос:
— Приехал по доброй воле… хотел помочь следствию… а они спят на рабочем месте… безобразие… пожалуюсь в министерство…
У выхода стояла толпа любопытных. Я вышел на улицу, где меня тут же подхватили двое моих наблюдателей. Они выглядели растерянными — видимо, не знали, что делать в такой ситуации.
— Чего вам? — спросил, продолжая изображать возмущение.
— Как же… — смутился один из них. — Это… Это…
— Вот научишься говорить, тогда и продолжим, — отмахнулся я. — А сейчас в гостиницу меня.
Внаглую направился к их машине. Жандармы растерянно последовали за мной.
«Ну что, могу себя поздравить? — думал я, садясь в автомобиль. — Очень неплохо вышло. Ещё и Дрозда повстречал, даже с собой забрал. Хороший вечер».
Сели в машину. Ребята молчали, только переглядывались в зеркало заднего вида. Вообще забавно получается: я типа потенциально опасный элемент в столице, а у меня жандармы как таксисты. Почему бы и нет?
Водитель — тот самый мужик, который с утра следил за мной, — нервно крутил руль: то ли от усталости, то ли от непонимания ситуации. Его напарник сидел рядом и что-то записывал в блокнот, периодически косясь на меня.
— Слушайте, — обратился я к ним, — может, хотя бы музыку включите? А то как-то тоскливо ехать в тишине.
Жандармы снова переглянулись, но радио не включили. Видимо, в инструкции такой пункт не предусмотрен.
Я откинулся на спинку сиденья, любуясь ночными видами столицы. От одной головной боли почти избавился. Думал над словами Дрозда, что ученик, которого послали, — хемофаг от Елизаветы и деда, оно не человек. И это тот редкий случай, когда бы лучше было по-другому.
Ещё один крайне странный «родственничек»… Да, везёт мне. Сначала мать со злом внутри, теперь племянник-мутант. Семейные встречи будут просто очаровательными.
Ладно, это проблемы ближайшего времени. Осталось два дня до суда. Нужно подготовиться к встрече с Сюсюкиным, довести до ума стратегию защиты. А там посмотрим, что преподнесут мои оппоненты.
За окном проплывали столичные кварталы. Даже ночью город жил своей жизнью — горели фонари, ездили машины, в окнах мелькали силуэты. Где-то работали заводы, дымили трубы. Империя не спала.
Интересно, дошли ли уже слухи о разгроме участка до моих противников? Наверняка дошли. У них же везде люди сидят. Что они подумают?
Тем временем мы остановились у гостиницы. Швейцар, как обычно, распахнул двери, поклонился.
— Вы тут будете или внутрь пойдёте? — спросил у своих «водителей».
Мне ничего не ответили. Один зевнул, второй потёр глаза — долгий был день у ребят.
— Ну, ладно тогда, — открыл дверь машины. — Отдыхайте, завтра увидимся.
Вышел и направился ко входу. Прошёл мимо администратора, и мужик в безупречном фраке кивнул с профессиональной улыбкой. Поднялся в номер на втором этаже. Коридор был пуст, только слуга в конце протирал пыль с картин. Открыл дверь своего номера и завалился на кровать, не раздеваясь. Матрас мягко принял тело, пружины тихо заскрипели.
Уже собирался отключиться, как в дверь постучали. Так лень было вставать, но пришлось — кто-то очень настойчиво долбился. Может, Булкин хочет поблагодарить? Или администратор с каким-то вопросом?
Поднялся с кровати, подошёл к двери. Заглянул в глазок — знакомая физиономия. Открыл.
— Магинский! — пыхтел старлей.
Тот самый мужик, который с утра пытался меня арестовать, потом вешал артефакт слежения. Сейчас он выглядел ещё хуже — красное лицо, взъерошенные волосы, мятая форма. Видимо, подняли среди ночи и заставили разбираться с последствиями.
— Его нет, — ответил я, изображая сонную мину.
— Почему ты тут, а не в участке? — никак не унимался жандарм.
Голос срывался, руки дрожали. Мужик явно на грани нервного срыва.
— Ну, я был там, — хмыкнул в ответ. — Ваши люди довезли. А дальше почему-то мы все вырубились. Как понял, сбежали преступники. Ну, я и уехал.
— Ты хотел признаться! — взвился старлей. — Я готов принять твои показания немедленно!
Лицо у него было уже не такое счастливое, как недавно.
— Хорошо, — кивнул с понимающим видом. — Признаюсь: работаете вы хреново. Люди ваши не профессионалы. В участке чёрт-те что происходит. Бардак… И после этого вы мне говорите, что я опасный?
— Ты… Ты… — шипел мужик, не находя слов.
— Уже ночь, — зевнул для убедительности. — На мне ваша метка. Ваши люди перед гостиницей и внутри. Что вам ещё нужно?
Показал запястье с «татуировкой» слежения. Штука тускло светилась, демонстрируя своё исправное состояние.
— Точно! — осенило меня. — Вы поймали тех, кто сбежал?
— Нет! — огрызнулся жандарм.
— Ну, тогда не смею задерживать, — развёл руками. — У вас много дел. До свидания!
Попытался закрыть дверь, но мужик упёрся ногой в проём.
— Думаешь, что ты такой умный и на тебя не найдётся управы? — поставил ногу в проход старлей. — Деревенщина! Какой ты аристократ? Тем более земельный. Свиней, что ли, пасёшь? Позор нашей империи!
Слова, конечно, плохие. Молодое тело кипело и требовало сатисфакции, но бросаться на каждого, кто плохо говорит? Пока ещё сдерживал себя.
— Выговорился? — уточнил спокойно. — А теперь вали отсюда, мусор! В следующий раз придёшь на порог… Посчитаю это нападением на аристократа, и там уже твои погоны тебя не спасут.
— Дешёвка! — плюнул в меня жандарм.
Слюна попала на рубашку, оставила мокрое пятно. Да он нарывается! Я сжал руку в кулак.
— Лично тебя буду сопровождать на рудники после суда, — продолжал старлей со злобной ухмылкой. — И клянусь тебе, ты до них не доедешь!
Достал! На моей руке появился ледяной шип длиной с палец. Он тут же угодил мужику в голову. Его тряхнуло и отбросило в стену коридора, тело ударилось о мрамор с глухим звуком. Прямо рожей поцеловал пол. Кровища тут же потекла. Думаю, это охолодит его пыл. Мог бы убить, но и так хватит. Мир круглый, ещё пересечёмся.