— Нет! — оборвал его.
Голос прозвучал резко, властно. Судья вздрогнул и попятился.
— Нарушение порядка в суде! — повысил голос мужик в мантии. — Нападение на охрану и обвинение, применение магии… Штраф пять миллионов.
— Плевать! — оскалился я. — Мой юрист будет в моей камере всё время суда! Сможет выйти, когда захочет, но в больницу он не вернётся.
И это сработало. Военные аристократы смотрели на судью так, что тот просто махнул рукой. В их взглядах читалась немая угроза.
Шереметев подошёл к нему и что-то тихо сказал на ухо. Мужик в мантии побледнел ещё больше и часто закивал.
— Хорошо, — пролепетал он. — Как скажете, граф.
Новая охрана подхватила меня и Сюсюкина и повела, адвоката потащили. Восемь человек были в свежей форме, без синяков и ссадин. Эти выглядели более профессионально — старше, опытнее, движения точные, никакой суеты.
Через десять минут за мной закрыли камеру. Железная дверь лязгнула с глухим звуком, замок щёлкнул. Я остался наедине с адвокатом. Положил мужика осторожно на койку. Сюсюкин всё ещё был слаб, но дышал ровно. Моё лечение помогло, остались только синяки и общая слабость.
Сам сел за стол, потёр лицо ладонями. Голова гудела от истощения магического источника. Чувствовал себя выжатым лимоном.
— Даже суд у меня яркий вышел, — хмыкнул и посмотрел на адвоката, лежащего без сознания.
Пальцы стучали по поверхности стола. Дерево потёртое, покрытое царапинами. Сколько заключённых сидело здесь до меня? Сколько нервничало, постукивая так же пальцами?
Я размышлял о произошедшем. Мои оппоненты хорошо постарались. Очень. Как же всё завернули, подняли ситуацию с Османской империей и тем, что устроили монарх со султаном. Прижали к стенке. Жёстко, крыть мне нечем. Если бы не появление Сюсюкина… Даже не знаю, что бы делал. Придумал бы, конечно, но не факт, что вышло бы элегантно. Малой кровью точно бы не отделался.
Похоже, там очень сильно хотят получить мою жилу и земли. Ну, или избавиться от меня. Хотя тут и тёрки Ростовского с братом, война… Это надо было генерала сделать крайним? Лишить звания и сместить. Обвинить в том, что он проиграл, ещё и с султаном связался. Хреново. Очень хреново.
Как мне крыть эту ситуацию с Османской империей? Что случится на фронте? К чему это всё приведёт? Мои земли? Зейнаб? Сука, вот нужно было это всё… Теперь ехать туда, иначе похерят то, из-за чего меня и судят. Вообще будет нехорошо, если потеряю. Тогда ради чего всё?
— Сука… — выдохнул я.
Сюсюкин… Его бы прикончили в больнице. Поэтому я написал в Амбиверу, чтобы адвоката вытащили с того света и забрали. Но даже не думал, что он весь покалеченный примчится в суд. Пусть как маг и несильный, но яйца у мужика точно есть, и они стальные. Это не может не вызывать уважения. Почему я попросил о помощи? Хрен знает… Одно дело, когда на меня и мой род нападают, а тут просто адвокат.
Ситуация взбесила. Сюсюкин не ныл, когда спалили его подвал. Не просил защиты, не прятался. Пришёл и сделал свою работу. В общем, не люблю я быть обязанным. Плохо, что теперь должен Амбивере. Но когда меня попросят «помочь», я это сделаю.
Да и вышло всё очень неплохо. Суд мы остановили. Осталось понять, что делать дальше. Хоть адвоката вытащили из реанимации, но ему было рано бегать. Зелья, которые мне дали, должны чуть помочь. Я мог бы достать свои эталонки, но это привлекло бы внимание. Меня обыскивали и ничего не нашли, а тут у графа зелья. Откуда? Узнали бы про пространственное кольцо. А что бы из этого вышло дальше… Хрен знает.
В камере было тихо. Только слышалось ровное дыхание Сюсюкина да приглушённые звуки из коридора — шаги охранников, скрип ключей, отдалённые голоса.
Встал и прошёлся по камере. Четыре шага до стены, развернулся, четыре шага обратно. Думал о присяжных. Шереметев, Багратионов, Нессельроде… Военные аристократы. Они увидели в моих действиях то, что понимают, — защиту товарища. Для них это святое. Такие люди не продаются. Их можно запугать, можно принудить, но купить — нет. Они знают о чести не понаслышке. И сегодня увидели, что у меня она тоже есть. Конечно, завтра будут судить по закону, но вроде какое-то потепление в восприятии меня возникло.
А вот Каменев показал себя истериком. Применил магию в зале суда первым, нарушил все возможные правила. Военные это видели и оценили. Для них важно, кто как себя ведёт под давлением.
— А-а-а… — простонал Сюсюкин.
Адвокат начал приходить в себя. Я повернулся к нему.
— Где я? — спросил он, держась за голову.
— Вы? — хмыкнул в ответ. — В тюрьме суда, в моей камере. Можно нас даже назвать сокамерниками.
Сюсюкин сел на кровати, оглядываясь. Лицо бледное, но ясное, — моё лечение помогло больше, чем ожидал.
— Как я тут оказался? — поднялся мужик, держась за голову.
— Не помните? — повернулся к нему полностью.
— Нет… — адвоката штормило. — Я уехал от вас на такси. Потом там… на меня напали. Пытались задушить, отравить. Мы дрались и, кажется, врезались.
— Понятно, — кивнул я.
Поведал Сюсюкину последние события. Не стал говорить про моё вмешательство через Амбиверу. Лишь то, что его хотели устранить и у них это почти получилось. Соврал, что мои люди помогли ему выбраться из больницы и как он влетел в суд. Дальше я подробно поведал, что предпринял обвинитель. Его доводы, факты и то, как себя вели присяжные.
Сюсюкин внимательно слушал и держался за голову. Когда я закончил рассказ, он задумался.
— Значит, военные аристократы встали на вашу сторону? — уточнил он.
— Похоже на то, — пожал плечами. — Но как это отразится на деле и поможет ли нам… Я не уверен.
— Это хорошо, — кивнул адвокат. — Очень хорошо. Такие люди ценят поступки больше, чем слова.
Он попытался встать, но покачнулся. Я подхватил его под руку.
— Полегче. Вы сильно пострадали.
— Ничего, — махнул рукой Сюсюкин. — Главное, что успел. Суд остановлен?
— Да, но когда он продолжится, я не знаю.
— Отлично. Значит, у нас есть время подготовиться.
Адвокат осмотрелся, заметил свою папку на столе, подошёл и начал перебирать документы.
— Всё на месте, — облегчённо вздохнул он. — Можно работать.
Я наблюдал за ним с интересом. Человек чуть не умер, но думает только о деле. Профессионал высшего класса.
— Расскажите подробнее про присяжных, — попросил Сюсюкин. — Как они себя вели? Что говорили?
Я описал каждого. Шереметева — спокойного, уверенного лидера. Багратионова — грузного, но решительного. Нессельроде, который в основном делал пометки.
— Понятно, — кивнул адвокат. — Это настоящие военные, они понимают друг друга с полуслова. Каждый считает долгом служение Родине.
— И что это даёт нам?
— Многое. Такие люди не терпят трусости и предательства, но ценят мужество и верность. Вы им показали именно это.
Сюсюкин сел за стол, взял карандаш.
— Нужно корректировать стратегию. Делать упор на ваши личные качества. На то, что вы готовы жертвовать собой ради других.
— Но дело-то не в этом. Обвинения серьёзные.
— Да, вот только теперь присяжные будут слушать нас по-другому. Они увидели, какой вы человек. А для военных это важнее любых формальностей.
Адвокат начал быстро писать. Сюсюкин корректировал речь, добавлял новые аргументы. Работал сосредоточенно, забыв о боли и слабости.
— Кстати, — не отрываясь от бумаг, сказал он. — Спасибо! За то, что заступились.
— Не за что. Мы команда.
— Команда… — повторил юрист и улыбнулся. — Давно я не был ни в какой команде.
В его голосе прозвучали грустные нотки. Видимо, жизнь одиночки-адвоката не была лёгкой.
— Теперь есть, — сказал я. — И будет, пока этот цирк не закончится.
— А после?
— Посмотрим. Если выиграем, то предложение о работе в роду остаётся в силе.
Глаза Сюсюкина загорелись. Для него это был шанс на новую жизнь — стабильную, обеспеченную, с интересными делами, полную опасностей и приключений.
— Тогда мы обязательно выиграем, — сказал он с решимостью. — Я не подведу.
И я верил ему. Этот человек уже доказал, что готов идти до конца.
Нашу дверь открыли через два часа. Скрипнули петли, лязгнул засов. В проёме появился охранник — высокий мужчина со шрамом через всю щёку.
— На выход! — приказал он басом.
Мы с адвокатом отправились в зал суда. По коридору шли молча. Сюсюкин держался уверенно, следов недавних травм почти не осталось, лишь лёгкая бледность выдавала пережитое.
Внутри зала обстановка изменилась. Не было военных-аристократов, только судья за своим столом и обвинитель. Каменев сидел бледный, но живой. Живот перебинтован, но майор держался прямо.
Мы заняли наши места за столом защиты. Стулья жёсткие, стол покрыт новыми царапинами — следы сегодняшней драки.
— Магинский, — тут же начал мужик в мантии. — Все ваши штрафы погашены.
Я хмыкнул, подумав: «А Булкин молодец, оперативно сработал. Жаль, что не успел с ним поговорить до моего процесса».
— Ваша честь! — тут же поднялся Сюсюкин. — Рассмотрение дела без адвоката запрещено в нашей стране.
Он говорил твёрдо, без прежнего заикания. Превращение из робкого юриста в грозного защитника было полным.
— Граф отказался от претензий по факту его некомпетентности и сам себя представлял, — тут же вмешался Каменев с синяком под глазом.
Майор выглядел потрёпанно: мундир помят, на лице следы ударов. Но злоба в глазах горела ярче прежнего.
— Возможно, — повернулся к нему Сюсюкин. — Но это не меняет сути дела. Его ввели в заблуждение, сообщили, что я погиб! И сделали это лично вы. Обманули моего доверителя, заставили защищать себя без помощи юриста.
— Что⁈ — тут же возмутился майор.
Каменев подскочил на стуле. Лицо его покраснело, вены на шее вздулись. Контроль над собой он терял быстро.
— Именно так! — давил адвокат. — Введение в заблуждение подсудимого, попытка лишить законной защиты, недопуск в суд представителя… Ваша честь, да только этого хватит, чтобы закрыть дело и извиниться перед графом за то, что его права нарушили. Какой позор…