— Конечно, мой юный друг — глава рода, — улыбнулся Клаус, слегка поклонившись с наигранной церемонностью. — Ты тут такой шум поднял, что я спокойно поработал, через несколько каналов передал информацию.
Его тонкие пальцы изобразили в воздухе нечто вроде паутины — видимо, намекая на сеть информаторов. Я заметил, как при движении под рукавом мелькнул тонкий стилет.
— И за сколько золотых? — посмотрел в его «честные» глаза, прекрасно зная, что бесплатно Клаус ничего не делает. Даже находясь под клятвой крови, этот пройдоха всегда найдёт способ подзаработать.
— Ну что вы такое говорите, граф?.. — сделал смущённый вид вор, прижав руку к груди в притворном оскорблении. — Чтобы я… Продал? Вообще-то у меня есть…
— Профессия и навыки, хватка и видение ситуации, — парировал я, не дав ему закончить театральное представление. — Клятва крови жива, пока дышу я. Если меня прикончат, ты свободен. А уходить с пустыми руками? Ведь кристаллы ты так ещё и не получил. Даже яд по-прежнему в тебе.
Я видел, как изменилось его лицо при упоминании яда, — мгновенная тень страха, тут же скрытая за маской профессионального безразличия.
— Триста миллионов, — признался Клаус, решив не играть в игры. — Удивлён, что ты ничуть не хуже меня чувствуешь людей и ситуацию. Если бы не твоя внешность, решил бы, что мы ровесники, хотя нет, ты старше и мудрее.
Он сделал паузу, внимательно изучая мою реакцию, прежде чем задать вопрос, который явно беспокоил его:
— Убьёшь теперь? Я видел, на что ты способен.
В его голосе не было страха — скорее, профессиональный интерес человека, готового принять последствия своих действий. Он не просто передал нужную информацию, а продал её. Такова его натура, и Клаус не собирался извиняться за это.
— Я? — хмыкнул, позволив себе лёгкую улыбку. — Зачем мне лишать себя союзника и члена рода? Ты поступил логично. За что мне тебя винить? Выполнил то, что просил, а твои бонусы… Они лишь твои.
Я видел, как удивление расширило его зрачки. Клаус явно ожидал другой реакции. Вор открыл рот, но слова не шли.
— Ладно, возвращайся в особняк, — махнул ему рукой, показывая, что разговор окончен. — Я буду… завтра к вечеру.
Развернулся, собираясь уходить, но Клаус остановил меня:
— Уверен, что выживешь? — бросил в спину.
В этих словах было и сомнение, уважение, и что-то вроде заботы. Ровно настолько, насколько вор вообще способен заботиться о ком-то, кроме себя.
— Да! — повернулся и оскалился, вкладывая в этот оскал всю свою уверенность, всё то, что делало меня Магинским.
Клаус тут же поморщился и сжался, как будто увидел перед собой не человека, а хищника. Его инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Тело отреагировало раньше, чем разум. Это было… приятно. Видеть, как даже такой закалённый преступник реагирует на мою ауру.
— Есть ещё одна информация, — остановил меня вор, когда я снова развернулся, чтобы уйти. — Я заплатил за неё всё, что получил.
Это заинтриговало. Триста миллионов… Клаус только их заработал и тут же с ними расстался?
— Интересно… — протянул, поворачиваясь обратно.
Бах поведал мне весьма захватывающую историю о нашем новом знакомом — Казимире. Его слова сыпались быстро.
История оказалась действительно ценной. Такой информацией можно было не только шантажировать, но и полностью уничтожить человека. Даже не представляю, как у вора всё это получилось за несколько часов с телеграфом. Профессионал… Триста миллионов он заплатил за один секрет, который я могу использовать. Признаться, Клаус удивил меня. Он потратил свои честно заработанные — если это слово вообще применимо к ворам — деньги, чтобы помочь мне.
Почему-то сомневался до последнего, рассказывать или нет. Я видел это колебание в его глазах, в том, как нервно дёргался уголок рта.
Мы разошлись. Уже двинулся к месту нашего сбора с ребятами, прокручивая в голове полученную информацию и встраивая её в свой план. Казимир… Теперь у меня есть козырь, которого он не ожидает.
Остановился, прислушался. Тишина переулка казалась обманчивой. Ощущал чьё-то присутствие так же отчётливо, как запах свежей выпечки из соседней пекарни.
Мгновение. Из пространственного кармана достал иголку правды, сверкнувшую в лучах солнца.
Теневой шаг, ещё один. Мир размылся вокруг меня, звуки затихли, и я преодолел десять метров за долю секунды. Толкнул кулаком, вкладывая в удар ровно столько силы, чтобы обездвижить, но не покалечить. Рука упёрлась в мягкую, но крайне маленькую грудь Рудневой.
— Ах! — вздохнула девушка, когда ударилась головой о стену переулка. Её тело прижалось к холодным камням, а глаза расширились от неожиданности.
Иголка тут же воткнулась ей в шею, следом вторая и третья. А Катенька-то подросла в ранге. Я чувствовал, как магическое сопротивление пыталось бороться с ядом — безуспешно, но сам факт говорил о прогрессе.
Она замерла, как статуя, только глаза лихорадочно бегали, выражая всё то, что девушка не могла сказать. Яд уже начал распространяться, блокируя способность сопротивляться, но оставляя сознание кристально чистым. Катя не двигалась и только смотрела на меня. В её взгляде читалась смесь страха, уважения и злости.
— На кого работаешь? — спросил прямо.
— На военных, как и всегда, — тут же выпалила, слова сорвались с её губ прежде, чем она смогла их остановить.
Глаза расширились ещё больше. Руднева явно не собиралась так легко сдаваться.
— СБИ? Разведка? — задал уточняющие вопросы.
— Нет, на великого князя Ростовского, — удивила меня «хозяином». — Он забрал к себе и послал наблюдать за Енисейском и твоими землями. Кто же знал, что тут такое будет.
Ростовский? Интересный поворот. Не СБИ, не разведка, а генерал. Уже соскучился? Это многое объясняет, но и ставит новые вопросы.
— Для каких целей? — продолжил допрос.
— Я… — её затрясло, словно невидимые силы разрывали изнутри. Кровь тут же брызнула из носа, тонкой струйкой стекая по губам и подбородку. Глаза закатились, показывая белки.
— Отмена! — произнёс я немедленно.
Судороги прекратились, но Руднева осталась парализованной. Эффект иголок всё ещё действовал.
Под клятвой молчания? Как мило. Значит, князь перестраховался, наложив на своего агента магические ограничения. Умно, но для меня это тоже информация.
— Хорошо, — кивнул, аккуратно вытирая кровь с её лица платком. — Можешь наблюдать. Я в целом никогда тебе это не запрещал, начиная с офицерской школы.
Сколько же возмущения было в глазах Рудневой. Её зрачки сузились, ноздри раздулись, а тело напряглось, хотя она по-прежнему не могла двигаться.
Понимаю, как это задевает. Так старается скрыться, следить, шпионить, но увидит лишь то, что я захочу. Профессиональная гордость — страшная вещь, особенно когда она ранена.
— Костёв? — задал следующий вопрос, зная, что Катя не сможет соврать. — У вас?..
— Я люблю этого дурака, — слёзы потекли из её глаз, смешиваясь с кровью на щеках. — Ещё не призналась, жду, когда предложение сделает, а он, валенок, всё о тебе да о тебе. Семью свою привёз с тобой знакомиться, родные уже в городе. Хочет служить твоему роду.
Её голос дрожал, выдавая глубину чувств, которые она так тщательно скрывала. Руднева — жёсткая, почти мужеподобная девушка, привыкшая скрывать свою женственность за военной формой, — оказалась способной на такую искреннюю любовь. Интересно.
Не стал ей объяснять, что у меня с Николаем клятва крови и он уже давно член моего рода, пусть и неофициально. Эта информация ещё пригодится в будущем, держать в неведении противника всегда полезно.
— Хорошо, — вытащил иголки одну за другой, аккуратно, чтобы не повредить кожу больше необходимого.
Катя резко вдохнула, словно вынырнула из-под воды, и начала падать, её колени подогнулись. Подхватил под руки, не давая упасть на грязную мостовую.
— Тише! Платье испачкаешь. А оно красивое, — произнёс с лёгкой усмешкой, поддерживая девушку, пока она приходила в себя. — Не то что видел тебя только в мужской форме и голой.
Руднева смутилась. Отвела взгляд и чуть покраснела — необычная реакция для той, кто держит себя в руках в любой ситуации. Её щёки порозовели, а губы сжались в тонкую линию, словно она пыталась подавить какую-то эмоцию — стыд, злость или что-то ещё.
— И… — шмыгнул носом, позволяя ей восстановить равновесие. — Когда будешь следить, делай это как-то профессионально. А то Коля тебя заметит, и много вопросов возникнет.
Отпустил девушку, удостоверившись, что она может стоять самостоятельно, и направился к столику. Катя осталась в переулке, провожая меня взглядом, в котором читалась сложная смесь эмоций — уважение, страх, возмущение и что-то ещё, чему я не мог дать определение.
Вернувшись в кафе, обнаружил, что атмосфера за столом стала ещё более оживлённой. Кто-то уже успел опрокинуть пару стаканчиков местного самогона, кто-то вытащил колоду карт, а Костёв, раскрасневшийся и возбуждённый, продолжал что-то рассказывать, активно жестикулируя.
Мы просидели, наверное, часа три. Хозяин кафе лично следил за тем, чтобы наши тарелки не пустели, а стаканы не осушались. Я ел и общался с ребятами, слушая их истории, делясь своими, ощущая то редкое чувство товарищества, которое возникает между людьми, прошедшими через бой вместе.
У этого перекуса было много целей. Я правда соскучился по ребятам — простым, честным, готовым пойти за мной в огонь и воду. Они были частью моего плана, но со временем стали чем-то большим — людьми, которых я действительно ценил.
Народ Енисейска видел своего спасителя среди обычных людей — это тоже было важно. Не надменный аристократ в недоступном особняке, а человек, который сидит в той же кафешке, что и они, ест ту же еду, смеётся над теми же шутками. Ко мне постоянно подходили жители города. То кланялись, то жали руку, то просто стояли рядом, не решаясь заговорить, но желая быть поближе к «герою». Поэтому так долго и вышло. Каждый хотел выразить благодарность, каждый хотел хот