Кожа на спине покрылась мурашками, несмотря на жару. Инстинкт самосохранения реагировал на враждебность, но это даже хорошо. Подозрительность джунгаров играет мне на руку.
Вот с этим я дольше всего провозился. Объяснял Бату и Жаслану, что их действия — не правда, не предательство, а военная хитрость. Пришлось потратить время, вбивая эту мысль в их гордые головы.
Понятие чести у степняков специфическое. Обмануть врага — доблесть, предать союзника — позор. Но грань между этими поступками тонкая, почти неуловимая. Монголы прямые, как шпала. Сказали — сделали, дали слово — выполнили. Хитрость для них — не самое естественное качество. Благо красноречие и то, что они видели мои способности, как-то сработало.
Огляделся вокруг. Обычный кочевой лагерь, только вместо палаток — юрты, куча лошадей и почти полное отсутствие стационарных построек. Пыль стояла столбом, поднимаемая тысячами ног и копыт. Она забивалась в ноздри, скрипела на зубах, садилась тонким слоем на кожу.
Смотрели джунгары на Бата и Жаслана спокойно, даже с долей издёвки. Мол, поглядите, кого мы тут поймали, — двух перебежчиков и их трофей. Улыбки были холодными, насмешливыми, хотя убивать их не собирались. Во всяком случае, пока. Что два монгола могут против армии в несколько десятков тысяч? Ничего! Скорее развлечение, чем угроза.
Нам выделили сопровождение из местных воинов — четверо джунгаров с оружием наготове. Меня на коне потащили дальше, вглубь лагеря. Копыта глухо стучали по утоптанной земле. Пот струился по спине, впитывался в рубаху.
Слух о том, что русского аристократа схватили, быстро разлетелся по лагерю, сарафанное радио работало безотказно. Те, кто сейчас не были заняты попыткой захватить город, выходили посмотреть на меня. Да уж… Так я ещё не попадал в лагерь к врагу. Чувствовал себя экспонатом в музее под прицелом сотен глаз. Взгляды были разными — любопытными, злобными, насмешливыми. Кто-то показывал пальцем, кто-то что-то говорил соседу.
Нас остановили, окружили и начали разговаривать на повышенных тонах. Единственный минус в этой ситуации — я не понимаю их речь. Вещали джунгары на монгольском, только у них свой говор. И чего решили разделиться, если один народ?
Пришлось использовать то, что уже делал раньше, совсем забыл про это. Я слушал и активизировал пространственное кольцо, связь с девушками внутри позволяла получать переводы в реальном времени. Пришлось немного повозиться, чтобы они услышали, что происходит.
И вот тут началась проблема. Именно поэтому не сделал это раньше. Я слышал голос ушами, и в то же время что-то говорили в голове. Причём синхронно, одновременно. Мозг словно раздвоился, пытаясь обработать два потока информации. Виски сдавило тупой болью, за глазами запульсировала другая — острая. Концентрация рассеивалась, мысли путались.
Кое-как у меня получилось вычленить главное. Джунгары радовались тому, что в их плену оказался русский аристократ и дипломат. Лица их светились гордостью, глаза блестели от удовольствия. Меня должны показать местному генералу в ближайшее время.
Мышцы моего лица напряглись, борясь с желанием расплыться в торжествующей ухмылке. На это и был расчёт, генерал — именно тот, кто мне нужен.
Бата и Жаслана, как я понял, подначивали. Мол, они трусы и решили предать свою страну ради спасения собственной шкуры. Слышал, как бросали им оскорбления, обвинения в трусости и предательстве. Мужикам приходилось нелегко. Жилы на шее Бата вздулись от напряжения, кулаки крепко сжались. Жаслан стоял прямо, будто проглотил копьё. Взгляд его был устремлён в никуда, лицо каменное.
Судя по тому, что узнал про них, это болезненная тема. Честь для степняка — всё. Потерять её означает перестать быть мужчиной, стать изгоем, недостойным даже смерти.
Но держались они правдоподобно, скрывая свою настоящую злость. Лица каменные, только в глазах — бурлящая ярость. Хорошо, что всё это я им объяснил заранее, подготовил морально к унижениям.
Бата и Жаслана не станут убивать. Нужно показать войску, что монголы уже сдаются и перебегают на их сторону. Пропаганда, моральное воздействие на противника. Логика и поведение ничем не отличаются от наших. Люди везде одинаковые — те же амбиции, те же слабости, те же желания.
Лошадь переступила с ноги на ногу. Меня грубо спихнули с седла. Тело сгруппировалось инстинктивно, но со связанными руками приземление вышло жёстким. Я упал набок, ударившись плечом о булыжник. Пыль поднялась облаком, попала в лицо. Мелкие острые камни впились в щёку, нос забило землёй.
Продолжаем поддерживать роль пленника. Кто-то подошёл и плюнул рядом, слюна смешалась с пылью в паре сантиметров от моего лица. Так, а вот это уже перебор. Внутри вскипела злость — холодная и острая.
Шипы льда выросли под ногами у джунгара. Лёд откликнулся на эмоцию мгновенно, холодом пробежал по венам, сконцентрировался в кончиках пальцев, вырвался наружу. Тонкие кристаллы пробили твёрдую землю, выстрелили вверх острыми иглами. Они были длиной с палец, голубоватые, словно вырезанные из чистого хрусталя. Не настолько большие, чтобы серьёзно ранить животное, но достаточно, чтобы испугать его до полусмерти.
Итог получился шумным, громким и очень выразительным. Конь заржал от ужаса, встал на дыбы. Глаза его расширились от страха, ноздри раздулись. Джунгар, не ожидавший подвоха, потерял равновесие.
Смех вырвался из моей груди — искренний и громкий. А плеватор распластался на земле неуклюже и болезненно. Доспехи звякнули о камни, пыль поднялась серым облачком вокруг упавшего тела. Лицо его, перекошенное от удивления и острой боли, стало красным, как спелая свёкла. Кажется, при падении он сильно прикусил язык, и теперь по подбородку медленно текла тонкая струйка ярко-алой крови. Выражение лица было бесценным — смесь боли, удивления и оскорблённого достоинства.
Тут же атмосфера изменилась. Джунгары успокоились и начали смотреть на меня с подозрением. Я почувствовал, как напряжение в воздухе стало почти физически ощутимым. Руки потянулись к оружию, голоса стихли.
Следующий этап — показать, что я маг. Для чего? Потому что к магу нужно относиться аккуратнее, это уже моя личная хотелка. Нет желания, чтобы из меня тут грушу для битья сделали или унижали без причины. И есть ещё одна цель, она уже работает. На монголов посмотрели с лёгким уважением. Брови джунгаров приподнялись, в глазах мелькнуло что-то новое — смесь осторожности и невольного уважения. Они, обычные воины, как-то пленили мага. Мне же нужно, чтобы Жаслан и Бат какое-то время тут спокойно побыли, пока я не завершу свою задумку.
К нам подошёл какой-то мужик — широкоплечий, с брюхом, выпирающим над поясом. На лице — плетёные косички из бороды, украшенные бусинами и металлическими кольцами. Одежда богатая, доспехи качественные, явно не рядовой воин. Он тут же начал говорить и указывать на меня. Голос командный, привыкший отдавать приказы. Каждое слово звучало как удар молота по наковальне. Отвечал ему Бат ровным голосом, стоял с выпрямленной спиной.
У монгола спросили именно то, что я и планировал. Мысленно поставил галочку — ещё один шаг плана выполнен. Мужики выдали мою заготовку о том, что использовали на мне верёвки, сдерживают магию. А поймали меня, когда я отдыхал от дороги.
Зазвучали шуточки о том, что русский слаб и не осилил долгую езду на коне. Вон улыбочки возникли на лицах джунгаров — кривые, с оттенком презрения. Зубы блеснули в бородатых физиономиях. Мол, изнеженный русский не выдержал степных нагрузок. Конечно же, они не поверили в эту легенду полностью, но зерно сомнения было посеяно. Может, чужак действительно слабее, чем кажется?
Меня развязали. Верёвки упали на землю с глухим стуком. Кровь прилила к затёкшим рукам, принеся с собой болезненное покалывание. Тысячи «муравьёв» поползли по коже от кончиков пальцев до плеч, суставы хрустнули при первом движении.
Я вытащил кляп изо рта. Ткань была мокрой от слюны, неприятно пахла. Челюсти ныли от вынужденного напряжения. Язык был сухим, как наждачная бумага.
И тут же атаковал. Лёд возник на моих ладонях мгновенно. Магия откликнулась, как верный пёс на зов хозяина. Холод собрался под кожей, кристаллизовался, вырвался наружу потоком белых искр.
Взмах, и десять врагов упали. Лезвия льда разрезали воздух со свистом, словно стрела, выпущенная из тугого лука. Они вонзились в тела с мокрым звуком, кровь брызнула, окрашивая белый лёд в алый цвет. Крики боли смешались с командами и руганью.
Каменные шипы выросли из земли с хрустом. Почва под ногами задрожала, подчиняясь воле. Серые иглы пробили кожаные доспехи, вонзились в плоть. Ещё несколько джунгаров упали, корчась от боли.
Затем я поднял ледяную метель. Воздух вокруг загустел, наполнился кристаллами льда. Они кружились, создавая непроницаемую завесу. Холодный ветер завыл, подхватывая снежинки. Началась паника.
Джунгары отступали, закрывая лица руками от колючего снега. Ледяные осколки резали открытую кожу, оставляя тонкие красные полосы. Кто-то кричал от боли, кто-то ругался, кто-то просто бежал.
Вот он, один из важных моментов. Сердце стучало ровно, несмотря на хаос вокруг. Нужно показать, что Бат с Жасланом якобы на стороне джунгаров. Пока я атаковал одних, монголы должны были броситься на меня со спины.
Краем глаза уловил движение. Жаслан приближался справа, меч держал наготове. Пришлось отвлечься от атаки на врагов. Холодная сталь разрезала воздух в миллиметре от сонной артерии, и я почувствовал движение воздуха на коже шеи. Сука! Это было близко. Хорошо играет свою роль.
Ещё один взмах порезал мне ногу. Лезвие скользнуло по бедру, рассекло ткань штанов. Мышцы обожгло болью, кровь потекла по ноге — рана неглубокая, но болезненная.
Упал на колено, изображая большее повреждение. Камни впились в повреждение, боль вспыхнула с новой силой. Тут же я получил удар рукоятью меча по виску. В глазах поплыло, перед взором заплясали чёрные точки.
Что-то он перестарался. Висок взорвался болью, по лицу потекла кровь. Ладно, спишем на правдоподобность. Меня начали связывать теми же верёвками, что и раньше. Грубые руки монголов дёргали, заламывали, затягивали узлы. Мужики старались изо всех сил, злые на неожиданное сопротивление. Лица искажены яростью, движения резкие, болезненные.