Сознание угасало, как пламя свечи на ветру. Последняя мысль — надежда, что этого будет достаточно, что я не зря рисковал.
А потом — тьма.
Пришёл в себя резко, словно вынырнул из глубокой воды. Хотел бы посетовать на то, как у меня всё болит, но нет. Я всё ещё в каменной статуе руха-Топорова. Боль — роскошь для живых.
Попытался пошевелиться — получилось, хоть и с трудом. Каменное тело слушалось неохотно, каждое движение требовало концентрации. Поднялся, осмотрелся.
— Чего? — произнёс я вслух, хотя слушать было некому.
Вокруг расстилалась бескрайняя степь. Ни ворот столицы, ни лагеря джунгаров, ни даже следа недавней битвы вокруг.
Я от столицы в… Тряхнул каменной головой, как будто это могло помочь прояснить мысли. Бесполезно. В десятке километров минимум, судя по едва различимому силуэту гор на горизонте.
Нормально на меня «стрельнули глазками». Отбросило, как пушинку. Хотя стоп… Не как пушинку, а как голема, весящего несколько тонн. Сила этого существа выходила за рамки моего понимания.
Потом. Потом разберусь, что это было. Сейчас есть проблемы поважнее.
Глянул на руку, которая ухватила кусочек объединённой сущности. Теперь в ладони лежал диск, очень похожий на тот, что у меня в пространственном кольце с душой Тимучина, только меньше. Он пульсировал мягким серебристым светом с чёрными и золотыми прожилками.
Ну, хоть что-то урвал. А что это? Часть руха и Зла? Новая сущность? Потом разберусь, сначала нужно вернуться.
Осторожно поместил артефакт в пространственное кольцо, там он занял место рядом с диском Тимучина. Два источника силы, два трофея. Внутренний хомяк довольно пискнул, ведь коллекция пополнилась.
Поднялся на ноги полностью. Плюсы голема: вообще плевать на физическое состояние. Усталость, боль, истощение — всё это для тех, у кого есть тело из плоти и крови.
Сразу же побежал в направлении столицы. Внутри диска, где недавно был заперт Тимучин, что-то происходило. Он звал меня, и голос его звучал слабо, надломленно. Нехорошее предчувствие сдавило душу. Что-то пошло не так, очень не так.
Ускорился, насколько позволяло каменное тело. Неуклюжее, тяжёлое, оно не было создано для спринта, но я выжимал из него всё возможное, игнорируя скрип суставов и треск камня.
Порадоваться или обдумать, что произошло, времени не было. Я просто бежал, сосредоточившись на единственной цели — добраться до своего тела. До Тимучина.
Голос хана слабый и какой-то… Мне его интонация не нравится. Неужели он как-то похерил моё тело? Очень этого не хочется. Столько планов, столько дел, и всё насмарку из-за какого-то древнего духа, который не справился с управлением? Нет. Нельзя сейчас об этом думать. Бежать, посто бежать.
Приближался к столице. Вон ворота открыты до сих пор. Странно, что никто не выходит. Испугались нашего представления? Или… там что-то случилось?
Почувствовал своё настоящее тело, и ему… хреново. Очень хреново. Не просто усталость, что-то серьёзное.
«Держись, старик, — мысленно обратился к хану. — Не вздумай сдохнуть в моём теле».
Приблизился к воротам, замедлился в поисках своего тела, огляделся. И вот я увидел его, то есть себя. Я… То есть хан в моей тушке лежал на земле неподвижно, безжизненно.
Выдохнул с облегчением, когда увидел, что грудь поднимается и опускается. Жив. Но сильных повреждений не заметил сразу — так, кожу чутка опалило. А, нет, не чутка. Приблизившись, разглядел страшные ожоги, покрывающие тело. Ногам совсем плохо — снова спасла защита степных ползунов. Но вот верхняя часть туловища… Словно кто-то облил его кислотой, а потом поджёг.
Опустился на колени рядом с телом — осторожно, чтобы не раздавить своим каменным весом.
— Русский! — произнёс хан и улыбнулся сквозь боль. — Мы справились…
Голос Тимучина был слаб, каждое слово давалось ему с трудом. Но в этом тоне отразилось что-то, чего я никогда раньше не слышал от старого хана. Гордость, удовлетворение, покой.
— Почти, — ответил, стараясь, чтобы мой каменный голос звучал не слишком устрашающе. — Не совсем так, как я планировал, вышел финал.
— Она мертва! — хан попытался приподняться, но сил не хватило. — Мой народ видел… Я подарил им ещё время и возможность стать сильными.
— Да! — кивнул ему, не желая спорить. Может, он и прав. Может, рух действительно мертва, поглощённая тем странным существом, или слившаяся со Злом в новую сущность. Или… У меня слишком мало информации.
— Теперь моя душа свободна, — прошептал Тимучин. — Я могу уйти.
Вот тут меня словно ледяной водой окатило.
— Чего? — удивился я, не веря своим ушам. — Ты охренел, старик? У нас с тобой договор! Я помог с теми душами джунгаров и с твоей сестрёнкой, а ты учишь меня.
— И я бы его выполнил, мой друг, — хмыкнул старик. — Но моя душа… Я потратил все силы, что были, на последнюю атаку. Теперь она распадается.
— Меня это не устраивает! — оборвал его.
Не просто не устраивает, бесит! Я столько вложил в эту авантюру, столько рисковал. И ради чего? Чтобы старый хан свалил, не выполнив свою часть сделки?
— Спасибо тебе, русский шаман, — выдавил Тимучин улыбку на моём лице. — Славная битва, сильные враги. Я и не знал, что у тебя есть Зло. Достойный бой перед уходом воина.
— Так, завязывай! — начал злиться. — Прощаться он тут решил.
— Ты ничего не можешь сделать… — словно издевался старик. — Таков порядок вещей. У всего есть цена, и я свою заплатил.
— Мне остался должен, — думал лихорадочно, что делать.
Как удержать душу, которая распадается? Как заставить её остаться? Есть ли у меня что-то, что может помочь? Зелья? Артефакты? Магия?
Источник пуст, тело на грани. Что мне делать?
— Верну в следующей жизни, когда встретимся, — парировал он. — Прощай!
Этот урод попытался свалить из моего тела. Щас! Не терплю тех, кто не сдерживает слов.
И… не хотел себе в этом признаваться, но я немного привязался к старику. Да, он хитрый, коварный, властолюбивый. Но он был… интересным, сильным. Достойным противником, который стал союзником. А это значит… Огляделся. Что делать? Никогда бы не подумал, что буду пытаться задержать чужой дух в своём теле.
И тут меня осенило: «Диск. Новый диск, который я получил от слияния руха и Зла. В нём должна быть часть энергии его сестры. Должно хватить».
Глянул на своё тело. Душа Тимучина уже начала отделяться — тонкая золотистая дымка поднималась над грудью, становясь всё более отчётливой.
Я достал диск из пространственного кольца. Он пульсировал в моей каменной руке, тёплый, почти горячий. Серебристое сияние с чёрными и золотыми прожилками мерцало, словно внутри диска шла борьба противоположных сил. Положил его на грудь своего тела — прямо туда, где золотистая дымка. Душа Тимучина начинала подниматься, истончаясь с каждой секундой. Вспышка. Неожиданно яркая, ослепительная.
Ой… Диск прожёг остатки одежды и начал плавить мою кожу. Точнее, кожу моего тела, в котором сейчас был хан. Серебристое сияние проникало в плоть, оставляя за собой дымящийся след. Попытался достать диск обратно, но не получилось. Он словно прилип, вплавился в тело, становясь его частью.
— А-а-а-а! — застонал хан от боли. — Что? Что ты делаешь?
Так, он тут, всё ещё здесь. Золотистая дымка втянулась обратно в тело, словно диск притягивал её, не давал уйти.
Поднял своё тело на руки. Осторожно, чтобы не повредить ещё больше. Оно казалось таким хрупким, таким уязвимым в моих каменных ладонях.
— Русский! Что ты делаешь? — спросил хан сквозь стиснутые от боли зубы.
— Спасаю друга, который мне уже так задолжал… — хмыкнул я. — Есть план. Потерпи!
Друга? Вырвалось случайно, но, пожалуй, это было правдой. Хан не просто пленник, не просто союзник. За время нашего странного сотрудничества он стал… чем-то большим. Тем, кого я не хотел терять. Но признаваться в этом даже самому себе было неуютно. Проще говорить о долгах, о невыполненных обещаниях, о практичности, а не о… привязанности.
Диск продолжал погружаться в тело. Теперь он уже наполовину скрылся под кожей, оставляя за собой серебристо-чёрные прожилки, расходящиеся по груди, как вены.
Тимучин не кричал, а только хрипел. Его глаза закатились, тело содрогалось в конвульсиях, но золотистая дымка больше не поднималась. Душа осталась в теле.
Я побежал. Ворота открыты, монголы стоят там. Но они не двигаются, не пытаются остановить странное существо — каменного голема, несущего обожжённое тело. Может, просто боятся после всего, что видели? Неважно. Главное, не мешают. А если бы попытались…
— Пусть меня только кто-то попробует остановить, — прорычал я, ускоряя шаг, пробегая мимо них.
Тело в моих руках становилось тяжелее — не физически, а духовно. Я чувствовал, как что-то меняется внутри. Диск почти полностью скрылся под кожей, только край ещё виднелся, мерцая серебристым светом.
А вокруг него… Кожа трескалась, менялась. Серебристые и чёрные прожилки расходились всё дальше, покрывая грудь, руки, шею. Они пульсировали, жили своей жизнью.
Тимучин больше не двигался. Его глаза были закрыты, дыхание — еле заметно, но он жив. Я чувствовал это. И что-то ещё… Что-то новое формировалось внутри моего тела.
— Хан, — позвал я. — Тимучин! Ты меня слышишь?
Тело дёрнулось, глаза открылись. Но это были не совсем… мои глаза. В них мерцали серебристые искры, чередующиеся с чёрными и золотыми вспышками.
— Русский… — голос был странным, многослойным, словно говорили сразу несколько существ. — Что… ты… наделал?
— Спас тебя, — ответил я. — Ну, или что-то в этом роде.
Глава 9
Монголы расступались передо мной, как морские волны перед скалой. Они шарахались в стороны, когда я поворачивал каменную голову и смотрел. Каждый скрип моих суставов заставлял их вздрагивать и отступать ещё на шаг. В глазах читался суеверный ужас при виде каменного великана с человеческим телом на руках.