Ночной воздух звенел от возбуждённых голосов и смеха. Костры освещали широкий круг, в котором происходило состязание. Монголы толпились вокруг, подбадривая соперников выкриками и свистом. Пар от их дыхания поднимался вверх, смешиваясь с дымом.
Я огляделся. Двое в круге, раздеты по пояс. Шла битва.
Тимучин двигался неестественно для своего возраста. Тело — вяленое мясо, натянутое на стальной каркас. Мускулы под кожей перекатывались, словно живые. Каждый шрам рассказывал историю: удар саблей по левому плечу, клык волка на шее, след от стрелы под рёбрами.
Интересно наблюдать. Хан контролировал дыхание: выдох на атаку, вдох при отступлении — классическая техника. Ноги расставлены чуть шире плеч, центр тяжести занижен. Готов к броску в любую сторону.
Ам атаковал прямолинейно. Голова опущена, плечи подались вперёд. Сила есть, техники нет. Руки обхватили старика поперёк туловища, мышцы подростка вздулись. Попытка медвежьего захвата. Ошибка.
Тимучин не сопротивлялся, позволил взять захват. В его глазах вспыхнула хитрость. Старый волк знал, что делает.
Ам напрягся, попытался поднять противника. Лицо покраснело от усилий, на лбу вздулись вены, зубы стиснуты в оскале. Странно, почему? Где его сила?
Момент истины. Хан резко присел, отцентровался. Бросок через бедро, движение — молниеносное, точное. Ам взлетел. Глаза расширились от удивления. Гравитация сделала своё дело: спина врезалась в землю, глухой удар.
Толпа взорвалась криками. Монголы колотили друг друга по плечам, деньги переходили из рук в руки. Ставки были сделаны заранее.
Я проанализировал их технику. Тимучин — классическая борьба. Использует вес противника, перенаправляет силу, экономит энергию. Ам — грубая мощь без понимания механики тела. Полагается на физические данные.
Подросток поднялся, отряхнулся. На лице — азарт, не обида. Хороший признак. Значит, он учится.
Второй раунд. Ам изменил тактику, попытался схватить за руку. Тимучин ушёл в сторону. Подножка, снова падение.
Третий раунд. Теперь подросток действовал осторожнее. Изучал движения противника, искал слабые места. Нашёл.
Левая нога хана чуть волочилась — старая травма, едва заметная, но есть. Ам атаковал именно туда. Захват за голень. Тимучин потерял равновесие на мгновение. Этого хватило, хан упал, но сгруппировался. Перекат назад, мгновенно на ноги. И улыбнулся.
— Хорошо, волчонок. Видишь слабость.
Голос звучал без раздражения. Наставник оценивает ученика.
— Павел Александрович, — обратился Витас, возникший рядом, как тень. — Ваша… отправлена в особняк с охраной. С ними…
— Ничего не случится, — успокоил его. — Она под моим контролем.
Взгляд Лейпниша выражал сдержанное сомнение. Витас знал о Василисе достаточно, чтобы не верить в её безобидность, но доверял моим решениям.
Я дёрнулся, словно меня ударили током. Кое-что вспомнил.
— Жди тут! — сказал Лейпнишу.
Мужчина кивнул, в его глазах мелькнуло понимание. Он уже привык к моим внезапным решениям, к тому, что я иногда действую, повинуясь интуиции.
Достал морозного паучка и забрался на его спину. Хитиновый панцирь холодил ладони. Восемь ног беззвучно переступали, готовые сорваться с места по первому сигналу. Создание, рождённое серой зоной, абсолютно преданное мне.
Направил его к стене. Паук двинулся — сначала медленно, затем всё быстрее. Ноги перебирали с удивительной скоростью, тело слегка покачивалось на ходу. Обзор с его спины — отличный, выше человеческого роста, можно видеть через головы толпы.
Мои люди по-прежнему в полной боевой готовности. Стоило только пересечь стену, как увидел новый столик, и пока за ним никого нет. Белая скатерть, два стула. Символ перемирия, нейтральная территория для переговоров.
Спустился. Нашёл место, где Ам убил мага. Вот только там ничего не оказалось. Тело забрали, как и то, что я надеялся получить. Жаль. Земля впитала кровь, оставив лишь тёмное пятно. Трава примята, видны следы борьбы, но никаких ценных артефактов. Где труп второго мага? Того, который со мной сражался?
Сканировал территорию магическим зрением, искал следы недавней битвы. Кровь впиталась в землю, трава примята, видны борозды от упавшего тела. Металлический блеск, полузакрытый комом земли, — тонкая цепочка. Как её не заметили?
Наклонился, пальцы подхватили находку. Отряхнул от остатков яда. Холод металла. Работа ювелира высочайшего класса. Звенья — микроскопические, каждое — отдельная руна. Цепочка сама по себе артефакт. Кристалл на конце размером с ноготь мизинца. Внутри — завихрения энергии подчинения. Четырнадцатый ранг минимум.
Приблизил к глазам. Структура кристалла нестандартная. Что это такое? Огляделся. Странно, что не осмотрели место битвы, артефакт-то редкий. Империя богата или глупа? Возможно, и то, и другое.
Сосредоточился и только сейчас почувствовал магию. Да это же ментальная! Да ещё и с… некромантией. Интересная комбинация. Кто в империи создаёт такие вещи? Придворный маг? Мастерская при дворце? Или частная лаборатория? Я бы заказал таких несколько десятков. Пока сделал мысленную заметку узнать, вдруг можно обменять на кристаллы.
Убрал артефакт в пространственное кольцо, отдал приказ возвращаться. Встречу я планировал раненько, с утра. Вывесим свой флаг, и тогда представитель придёт.
Паук развернулся одним плавным движением. Скорость нарастала постепенно, переходя в размеренный бег.
Интересно, кого в этот раз пришлют? Снова генерала? Или рангом пониже, чтобы не рисковать? Или вообще дипломата? Император не дурак, он должен понимать, что потеря ещё одного высокопоставленного офицера будет выглядеть как слабость.
Слез с паучка рядом с Витасом. Бросил взгляд на Ама с Тимучином. Подросток тужился, пытаясь сбросить хана с себя. Лицо покраснело от напряжения, на лбу вздулись вены. Тимучин же расположился сверху, фиксируя противника болевым захватом. На его морщинистом лице играла довольная улыбка.
Странно видеть их вместе. Соревнуются, как обычные люди. Будто в этом мире нет ни рухов, ни Зла, ни посланников, готовых уничтожить всё живое. Для них сейчас существует только схватка, только момент. Чистое соперничество без примеси политики или магии. Что-то в этом есть… правильное, настоящее.
— Вывешивай флаг, — приказал я.
Лейпниш кивнул и удалился выполнять распоряжение. Его фигура растворилась в толпе монголов.
Подошёл к хану.
— У нас дела, — сказал я, когда лысый пытался схватить старика, а тот его бросил.
Монгол тут же вскочил и оскалился.
— Я готов! — сказал он и ещё раз бросил Ама, который попытался на него напасть. — А тебе, волчонок, учиться и учиться. Сила есть, но вот тактики, стратегии и мастерства не хватает.
Тимучин говорил без снисхождения или высокомерия. Просто констатировал факт, как наставник, оценивающий успехи ученика. В его глазах светилось что-то вроде одобрения. Он видел потенциал в этом странном мальчишке.
— Я медвежонок! — тут же заявил подросток.
Гордость в голосе заставила меня внутренне усмехнуться. Ам всегда будет Амом.
— Как скажешь… Как скажешь… — хмыкнул Тимучин.
Удивительно. Хан, который построил империю, был духом много лет, сейчас дерётся с монстром в человеческом обличье, чтобы доказать себе и остальным, что он ещё сильный, что он не старик. Хотя мог бы занять другое тело, но, как я понял, ему комфортнее именно в такой оболочке.
Ам поднялся и отряхнулся. На его лице играла азартная улыбка. Поражение не задело его гордость. Наоборот, казалось, разожгло желание учиться, становиться лучше. В этом тоже было что-то… почти человеческое.
— Ты хочешь использовать меня и моё войско как элемент устрашения? — спросил Тимучин.
Он смотрел прямо, без лукавства, понимал мои намерения, даже не требуя объяснений. Разумеется, старый волк видит стратегию насквозь.
— Да, — кивнул. — Если не согласятся, тогда будет то, что ты так хочешь… Битва!
— Надеюсь, они выберут второй путь, — хмыкнул старик.
В его глазах вспыхнул азартный огонёк. Пальцы непроизвольно сжались, словно уже держали рукоять меча. Тимучин жаждал сражения.
А я бы предпочёл первый вариант. У них мои люди, мне нужно ехать дальше по делам. Оставаться ещё… Сильно помешает, и придётся всё заново придумывать.
Мы уже шли к воротам. За нами следовала сотня монголов. За спиной слышался лязг оружия, приглушённые разговоры. Воины готовились к возможному бою, проверяли снаряжение, обменивались короткими фразами.
Створки открыли, и мы вышли. Ночной воздух был прохладным. Заметил, что листья на деревьях уже пожелтели. Хм… Как-то не увидел сразу. Осень во всей своей красе, скоро зима. Звёзды мерцали на чистом небе. После дождя всё словно обновилось, стало свежим и ярким.
Перед нами расстилалась равнина, а за ней — тёмная масса имперского лагеря. Видны были палатки, костры, часовые у постов. Они тоже ждали. Знали, что решится судьба многих.
— Кристаллы, зелья, оружие, артефакты, — начал я, обращаясь к Тимучину. — Получите, как прибудем в особняк.
— Само собой, — кивнул хан. — Я потом на джунгаров пойду. Может, ты со мной? — глаза сверкнули. — Там точно будет битва и хорошая. Разомнём кости.
— Прости, Тимучин, но есть кое-какие обязательства, — пожал плечами. — Но как только закончу, если потребуется помощь… Можешь на меня рассчитывать.
Хан понимающе кивнул. Он ценил прямоту и честность. Лучше откровенный отказ, чем пустые обещания — такова воинская этика во все времена.
Замолчали, сели. К нам кто-то вышел. Силуэт приближался от имперского лагеря. Четыре фигуры: офицер впереди, три солдата позади. Изучил идущего. Походка была уверенной, но напряжённой. Спина прямая, военная выправка, руки свободно висели. Он не готовился к бою или хотел так показать.
Лицо стало различимым. Сосулькин. Снова его! Интересный выбор. После смерти генерала могли прислать кого угодно — нового генерала, дипломата, мага высокого ранга, но отправили того же подполковника. Почему? Либо кадровый голод, либо специально. Сосулькин уже имел со мной дело, знал мои повадки. Может быть, рассчитывали на установленный контакт? Или он добровольно вызвался, желание исправить ошибки командования? Уважаю таких.