Подполковник сел за стол. Движения сдержанные, контролировал каждый жест. Руки положил на столешницу. Открытая поза, демонстрация мирных намерений.
Изучил его лицо: усталость, глубокие тени под глазами. Когда последний раз спал? Новые морщины вокруг рта. Стресс. Плечи были напряжены сильнее обычного, мышцы шеи тугие. Ожидает плохого исхода переговоров. Правильно ожидает.
Я спрятал раненую руку под столом, продемонстрировал здоровую. Пусть думает, что бой с генералом прошёл легко, пусть переоценивает мои возможности. Психология. В переговорах она важнее силы.
— Павел! — голос подполковника звучал ровно, но я слышал микродрожь в конце фразы.
Напряжение. Он помнил нашу последнюю встречу. Помнил, чем закончилась. Зрачки слегка расширены, учащённое дыхание, адреналин в крови — организм готовился к опасности. Хорошо, страх — полезный союзник.
— Эдуард Антонович, — ответил сухо.
Формальность как оружие. Подчеркнул дистанцию. Мы не друзья, не товарищи. Наблюдал за его реакцией: едва заметное напряжение лицевых мышц. Он надеялся на более тёплый приём. Не дождался.
Сосулькин оглядел Тимучина. Старый хан сидел, скрестив руки на груди. Его лицо, испещрённое морщинами, было непроницаемой маской. Только глаза выдавали интеллект и опыт многих десятилетий войн и интриг. Сделал правильные выводы. Хан опасен, очень опасен.
Подполковник вернул взгляд ко мне. В глазах — вопрос. Кто этот человек? Союзник? Наёмник? Или что-то большее?
Не ответил, пусть гадает. Неопределённость усиливает давление.
Изучил язык его тела. Руки слегка сжаты — готов был схватиться за оружие при первой угрозе. Ноги под столом расставлены — готовность к прыжку.
Профессионал, опытный боец. Но сейчас он был не в бою,а в переговорах, здесь другие правила.
— Кто этот господин? — наконец-то спросил Сосулькин.
— Что с моими людьми? — я проигнорировал вопрос.
Сосулькин должен сразу понять иерархию в этом разговоре. Я задаю вопросы, он отвечает. Когда я сочту нужным, он получит информацию. Не раньше.
— Насчёт этого… — поморщился подполковник. — Это была не моя инициатива. Я пытался.
Искренность прозвучала в его голосе. Он действительно не хотел этой эскалации. Военный, понимающий цену крови и сражений, но выполняющий приказы, даже если они противоречат его личным убеждениям.
— Меня слабо интересует, — оборвал его. — Это сделали.
Холод в моём голосе мог бы заморозить воду.
— Что с генералом? — задал он вопрос.
Глаза Сосулькина на мгновение вспыхнули тревогой.
— К сожалению, погиб, — выдохнул я. — Переоценил свои силы и возможности. Допустил фатальную ошибку.
Не стал уточнять, что ошибка заключалась в недооценке меня. В решении, что со мной можно играть, как с пешкой.
— Плохо… — покачал головой Сосулькин. Искреннее сожаление отразилось в голосе.
— Это была не моя инициатива, — вернул его слова. — Я пытался.
Зеркальный ответ, острый укол. Напоминание, что ответственность лежит на тех, кто начал эту игру. Я лишь ответил на агрессию.
Подполковник оценил мой жест. В его глазах мелькнуло что-то похожее на уважение. Мы оба говорили на языке власти и стратегии.
— Что дальше? — спросил он.
Прямота, солдатская честность — мне это нравилось в Сосулькине. Никаких лишних слов, никаких витиеватых фраз, только суть.
— Думаю, вот как мы поступим, — наклонился. — Вы мне немедленно возвращаете всех моих людей. Если кто-то из них пострадал, то я убью тысячу.
— Дерзко! — тут же выдал подполковник.
В его голосе слышалось не возмущение, а, скорее, профессиональное уважение к смелому ходу.
— Потом вы уходите, снимаете блокаду. Если увижу кого-то на территории… Он умрёт.
Где-то вдалеке завыл волк.
— Магинский, это невозможно! Приказ императора.
Сосулькин был солдатом до мозга костей. Приказы для него — священны, даже если они противоречат здравому смыслу или личным убеждениям.
— Ты! — рявкнул монгол. — Я Тимучин, хан. Со мной войско в почти триста тысяч.
Голос Тимучина прогремел, как раскат грома — властный, не терпящий возражений. Лицо Сосулькина тут же напряглось. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но замолчал.
— Твой император, — продолжил старик, — пошёл против моего брата, моего союзника. Попытались его убить и вторгнуться на земли. Я такое не прощаю. Ты ещё дышишь, как и твоё войско, только потому что меня об этом попросили. Цени солдат. У тебя есть выбор, сдохнуть или сбежать. Решай сам.
— Павел, — посмотрел на меня Сосулькин. — Вам же доставляли сообщение от генерала.
Взгляд подполковника искал подтверждение, опору — что-то, за что можно зацепиться в этом хаосе.
— Да, — кивнул. — Так я ничего делать и не собираюсь, — хмыкнул. — Ваши действия оскорбили великого хана. И если уж он решил сражаться… То как я могу этому помешать? Моя территория лишь станет плацдармом для его войска. Как я понял, Тимучин хотел получить немного русской земли, до Томска, кажется. Прав?
Намеренное преувеличение, провокация. Ход в игре, где ставки растут с каждой минутой.
— В точку! — голос старика звенел.
Его глаза сверкнули пониманием. Старый волк сразу уловил мою стратегию и подыграл. Наше партнёрство только укреплялось в этом танце власти и угроз.
— Но… — тут же напрягся подполковник. — Это война! Магинский против твоей страны и императора.
Отчаяние мелькнуло в его голосе. Он видел, как ситуация выходит из-под контроля, как локальный конфликт грозит перерасти в полномасштабную войну.
— Моей? — поднял бровь. — Давече тут сказали, что меня и мои земли никто не признаёт. Почему-то устроили блокаду, выкрали моих людей, пытались меня убить. Эдуард Антонович, вы серьёзно?
Логика, которую невозможно опровергнуть. Империя сама создала эту ситуацию, сама загнала меня в угол и теперь пожинает плоды своей недальновидности.
Сосулькину было нечем крыть. Он это понимал, я и хан — тоже. Сейчас на него упала бремя решения. Война с монголами, когда на юге неспокойно и уже сражаются с северянами, или отход. Какой бы сильный и могущественный император ни был, три направления он не потянет, как и империя.
Я подготовился. Шахматная партия подходила к эндшпилю. Ещё несколько ходов, и будет объявлен мат. Или… неожиданный поворот.
В глазах подполковника мелькнуло что-то. Решимость? Смирение? Осознание?
— Я должен это… — начал он, но был грубо прерван.
— Сидеть! — ударил кулаком Тимучин. — Я тебя ещё не отпускал. Говори здесь и сейчас, война или нет. Людей сейчас же возвратить. Если выберешь первое, на что я очень надеюсь, ты умрёшь здесь, это я тебе обещаю. Руки чешутся кого-то убить. Всё нутро горит, как хочется битву.
Глаза хана горели жаждой крови. Рука непроизвольно легла на рукоять меча, пальцы поглаживали потёртую от долгого использования рукоять. Подполковник снова посмотрел на меня, будто искал защиту, но я никак не отреагировал. У империи был шанс. Не я пошёл войной первый.
Лицо Сосулькина менялось. Умный мужик, стратег, и он всё понимал. Даже генерал сказал, что воины нужны в другом месте. А если они тут полягут, стране это ничего хорошего не принесёт.
Да, бремя ответственности на нём. В случае чего сделают козлом отпущения, но это не мне решать. Попросит — возьму его в род, а захочет и дальше служить — его выбор.
Ветер стих, словно сама природа затаила дыхание, ожидая решения.
— Могу ли я?.. — начал Эдуард Антонович.
Голос — хриплый, напряжённый. Он искал компромисс, какой-то выход из этой патовой ситуации.
— Нет! — оборвал его хан. — Время на раздумья кончились, когда вы напали на моего брата. Говори здесь и сейчас. Или нам прислали какого-то мальчика, а не воина?
Оскорбление, рассчитанное на гордость. Тимучин умело давил на самолюбие противника, заставляя его принять решение под давлением эмоций. Тишина. Молчание. Все напряжены. Восход солнца. Новый день.
Давай, Сосулькин, у тебя только один правильный выбор. Просто скажи, и каждый дальше займётся делами. Ты сохранишь армию.
Первые лучи солнца коснулись горизонта, окрасив небо в розовые тона. Ночь отступала, уступая место дню. Символично.
В этот момент я почувствовал движение магии. Воздух сгустился, заискрился от магической энергии. Волоски на руках встали дыбом. Запахло озоном. Небо над нами рассекли две яркие вспышки, словно молнии в ясный день.
Маги высшего ранга. Демонстрация сил или… отчаянная попытка переломить ход переговоров? В любом случае слишком поздно и слишком мало.
Тимучин даже не повернул голову. Для него это был просто ещё один ход в игре — ожидаемый, просчитанный, неэффективный.
Я тоже остался неподвижен. Только внутренне собрался, готовый к бою, если понадобится. Перед нами стояли те два мага пятнадцатого ранга. Жаль, а я хотел их захватить и переподчинить себе, но не получилось. Ничего, попробую в следующий раз.
— С вами будет говорить монарх Русской империи, — сказал маг ветра. — Через меня.
Глава 9
Воздух сгустился.
Не просто стал плотнее. Он словно приобрел вес и субстанцию. Пыль, висевшая в солнечных лучах, замерла. Кожа на затылке ощутила легкое покалывание.
Маг будто замер на долю секунды, а потом резко выпрямился. Его тело дернулось. Мышцы шеи вздулись, на лбу проступили вены. Пальцы скрючились, как когти хищной птицы, а затем медленно, с жутковатой плавностью, расправились.
Поза изменилась. Плечи развернулись, спина выпрямилась, подбородок поднялся. Тот же человек — и одновременно совершенно другой. Осанка наполнилась достоинством и властью, каждое движение стало выверенным и значимым.
Обычные человеческие глаза превратились в два ледяных озера. Мой магический взор уловил, как аура мага трансформировалась, приобретая золотистый оттенок.
Сердце пропустило удар, но внешне я остался невозмутим.
Это был тот самый момент, которого я и ждал. Сам император Русской империи почтил меня своим вниманием, решив лично вмешаться. Значит, мои действия задели его гораздо сильнее, чем я предполагал. Это и льстило.