Ам… Подросток достал хана. Они постоянно дрались. Пацан просил его научить правильно убивать. Тимучин уже и не рад, что решил показать, что чего-то стоит, подростку-монстру. Я позволял это. Наблюдая за их тренировками, видел себя в прошлой жизни. Такого же жадного до знаний, готового терпеть боль ради навыка. Были и плюсы: Ам не доставал меня.
— Мы готовы! — вышел дядя Стёпа.
Его голос вырвал меня из задумчивости. Вернулись в лабораторию. Жора, Василиса, Казимир, Смирнов, Лампа-дядя Стёпа, Тарим и Фирата — все на месте и все ждут. Лица напряжённые, волнуются.
Я? У меня нет права на такую роскошь. Лидер не может позволить себе сомнения, страх, неуверенность. Я должен быть скалой, о которую разбиваются волны хаоса. Несокрушимым, уверенным, решительным.
— Значит, так, — начал алхимик. — Это у нас артефакт-зелье, по факту заларак. Он должен вывести Зло из источника. Шансы высокие — пятнадцать процентов.
Дядя Стёпа держал в руках странный предмет — нечто среднее между амулетом и шприцем. Металлический корпус с тонкой иглой на конце, внутри — жидкость, пульсирующая и переливающаяся всеми оттенками пурпурного.
— Это высокие? — подала голос Василиса.
В её тоне звучал скептицизм. И правильно. Пятнадцать процентов — это почти ничего. Шесть шансов из ста, отчаянная надежда в безнадёжной ситуации.
— Да, — кивнул рыженький. — Я бы сказал, даже максимальные, лучше всё равно не выйдет. Можем приступать.
Дядя Стёпа говорил уверенно, твёрдо, профессионально. Но в глазах читалось сомнение. Он сам не верил в успех, хотя делал всё возможное.
— Подожди! — прервал его. — Какие последствия? Риски? Что может пойти не так?
Нужно знать полную картину, все варианты, все исходы. Только тогда можно принимать решения.
— А, это? — поморщился дядя Стёпа. — Минимально мучительная смерть. Но мы избавимся от Зла, скорее всего. Что ещё может пойти не так? Ну, оно может выйти из наших тел и соединиться, и кому-то с ним придётся сражаться.
Сука… Как мне нравятся его прогнозы. Может, ему погодой заняться? Стал бы лучшим в этом деле.
«Сегодня есть шанс, что будет тепло, но не в этом регионе и стране. А вы, жалкие людишки, страдайте. Холод, голод и болезни — и это лучшее, что вас ждёт. Может, вас убьёт монстр или ещё какая-то тварь. Хорошего дня», — озвучил его голосом у себя в голове.
От стресса мозг пытался расслабиться, найти хоть какую-то разрядку. Чёрный юмор всегда был моим спасением в моменты максимального напряжения.
— Кто первый? — спросил алхимик. — А, плевать! Я!
Он воткнул себе спицу с бутыльком прямо в сердце. Движение было резким, решительным. Ни тени сомнения или страха, просто действие — быстрое, эффективное.
И тут же замертво упал. Тело рухнуло на пол, как мешок с песком. Глаза открыты, взгляд устремлён в пустоту. Ни судорог, ни конвульсий, просто мгновенная смерть.
— Я следующий! — тут же повторил действие Жора.
Его движения были такими же чёткими, выверенными, профессиональными. Георгий всегда знал, что делает. И всегда делал это безупречно. Верный до конца, преданный до смерти.
— За Магинских! — прозвучало как тост.
Тарим действовал хладнокровно, методично. Его длинные пальцы обхватили инструмент, игла вошла между рёбер точно в сердце. Ни одного лишнего движения, словно он делал это тысячу раз. Глаза оставались спокойными до самого конца, лишь в последний момент в них мелькнула тень — то ли страха, то ли облегчения.
Фирата проявила больше эмоций. Её руки слегка дрожали, когда она брала заларак. Взгляд метнулся ко мне. Последнее прощание, безмолвная клятва верности. Губы шевельнулись, словно хотела что-то сказать, но передумала. Затем резкий вдох, решительный толчок, и её тело опустилось рядом с братом. Волосы разметались по полу, образуя тёмный ореол вокруг бледного лица.
Я с Казимиром смотрели на тела, Василиса жалась к стене. Смирнов зачем-то выставил нож вперёд, будто он в чём-то поможет. Бесполезный жест отчаяния. Против Зла нож — не более чем зубочистка против танка.
Минута, две, три, пять, десять… Ничего! Проверил пульс — нет, дыхания тоже. И они холодные. Сука…
Тишина в лаборатории стала оглушительной, лишь звук моего дыхания и Казимира. Василиса тихо всхлипывала в углу. Смирнов опустил нож, осознав бесполезность жеста.
И только в глазах Казимира я видел то, что чувствовал сам — холодную, расчётливую ярость. Мы всё ещё живы, мы всё ещё можем бороться. И мы заставим императора заплатить за каждую потерянную жизнь! За каждого человека, за каждую каплю крови.
Глава 12
Я стоял и смотрел на моих людей, лежавших вокруг. Сердце колотилось как бешеное, вена пульсировала на шее с такой силой, что, казалось, вот-вот порвёт кожу. Пальцы непроизвольно сжимались в кулак до хруста в суставах, мышцы спины сводило от напряжения.
Тело, разум — всё кричало, требовало, заставляло действовать прямо сейчас. В висках стучала кровь, перед глазами мелькали красные пятна. Каждый вдох обжигал лёгкие.
Схватить Казимира, мобилизовать все войска — и на императора. Уничтожить сейчас же, не медлить ни секунды.
В голове молниеносно мелькали картины разрушенного дворца, трупы имперских солдат, кровь на мраморных ступенях, голова монарха на пике. Месть — сладкая, желанная, необходимая. Уничтожить всех! Разорвать, стереть с лица земли, вырезать до последнего солдата, выжечь дотла их города. Раздавить, как муравьёв.
Зубы скрипнули так, что челюсть свело болью. Язык ощутил металлический привкус крови — я прикусил губу, даже не заметив.
Если бы не два нюанса. Железная логика пробивалась сквозь пелену ярости. Взгляд зацепился за бледное лицо Фираты, за неподвижную руку Тарима, за серую кожу Жоры.
Монарху это только и нужно, ясно как день. Холодный анализ вытеснял горячую ярость. Император ждёт именно этого — моей атаки, моего гнева, моей ошибки. А те воины, которые стоят под воротами города, — обычные солдаты. Им просто дали приказ.
Я сделал глубокий вдох, кислород резанул лёгкие. Выдох, снова вдох. Пульс постепенно замедлялся. Нужно мыслить рационально, холодно, расчётливо.
Изучил лица моих людей. Жора — самый преданный. Тарим и Фирата — ценные бойцы. Дядя Стёпа и Лампа в одном теле — незаменимые алхимики. Я уже потерял Ольгу.
— Не верю! — сказал Казимир.
В его голосе звенело отчаяние. Губы дрожали, глаза горели лихорадочным блеском. Всегда сдержанный маг потерял контроль.
Мужик подошёл и поднял тело Лампы, схватил за плечи. Пальцы впились в ткань рубахи, костяшки побелели от напряжения. Начал трясти — резко, хаотично, отчаянно. Голова рыжего моталась из стороны в сторону, как тряпичная кукла, безвольно, безжизненно, холодно.
— Старая сука, а ну, быстро пришёл в себя! — кричал он.
Слюна брызнула с губ Казимира. Голос сорвался на высокой ноте, в глазах собралась влага. Он тряс тело с нарастающей силой, руки ходили ходуном. Рыженький безвольно трясся и никак не реагировал. Лицо бледное, синие губы, закрытые глаза, рыжие волосы растрепались — ни малейшего признака жизни.
Сердце сжалось при виде этой картины. Не верилось, что дядя Стёпа мог так просто уйти. Всегда казался неуязвимым, всегда выкручивался, всегда выживал, а теперь…
— Ты что, тварь! — ещё сильнее затряс Цепеш.
Его голос сорвался, ярость смешалась с отчаянием. Руки дрожали так сильно, что зубы Лампы клацали. Шум от ударов головы о плечи разносился по комнате.
— Сдохнуть решил? Первый? Не верю…
Последние слова прозвучали тише, надломленно. Пальцы Казимира разжались на мгновение, чтобы снова впиться в плечи друга. В воздухе повис запах пота и страха.
Я хмыкнул. Подошёл к мужику и положил руку на плечо. Чувствовал, как под ладонью дрожат мышцы — напряжение, отчаяние, боль. Я понимал его чувства. Внутри меня тоже всё разрывалось в прямом смысле слова — хомяк-генерал прогрыз путь наружу. Желудок скрутило, в груди жгло. Он мне пообещал кару за то, что я потерял столько своих людей. Его писклявый голос эхом отдавался в черепной коробке. Орал, как меня своими маленькими лапками задушит. Сверлил мозг обвинениями и угрозами.
Хлопок! Звук пощёчины разрезал тишину. Моя рука дёрнулась от неожиданности.
Ещё. Снова ладонь Казимира встретилась с лицом Лампы. Звук разнёсся по комнате — резкий, отрывистый, жестокий. Ещё! Третий удар был сильнее предыдущих, отчаяннее. На щеке Лампы расцвёл красный след от пальцев.
Голова паренька безвольно и безжизненно металась из стороны в сторону, пока Казимир хлестал его по щекам. Кожа краснела.
— А ну, быстро вернулся! — продолжал настаивать маг.
Его голос охрип от криков, дыхание сбилось. Пот выступил на лбу и висках, капли падали на лицо Лампы.
Из губ рыженького выступила кровь — тонкая струйка потекла по подбородку, ярко-красная на фоне бледной кожи. Кровь? Мой взгляд зафиксировал это изменение. Первый признак.
— От-пус-ти… — произнёс тихий голос. Слабый, надломленный, но живой! — Тварь ты блохастая… Чтоб тебя!..
Повернул голову, не веря своим ушам. Сердце пропустило удар, мышцы напряглись в ожидании. Неужели?..
Лампа, точнее, его тело открыло глаза. Веки дрогнули, поднялись с усилием. Взгляд мутный, несфокусированный, но живой. Лицо… Словно пацан не ел пару месяцев и жил в подземелье. Кожа обтянула скулы, глаза запали, щёки ввалились, губы потрескались. Выглядел умирающим, но дышал.
Руки Казимира отпустили, пальцы разжались. Дрожь прошла по всему телу мага, облегчение сменилось растерянностью.
Рыженький упал. Тело безвольно рухнуло на пол, он ударился головой о пол. Глухой стук, но даже не поморщился — слишком слаб.
Цепеш… Я видел, что его плечи дрожат. Крупная дрожь, неконтролируемая. Он не поворачивался, прячет… слёзы. Капли падали на пол, раздавалось тихое, прерывистое дыхание.
Не думал, что они настолько друзья. Странно видеть такие эмоции у Казимира — уязвимость, человечность, привязанность.