— Мляха, а кто? — ответил я и замер.
Какого ляда? Почему я рычу? Вместо нормальных слов из горла вырвалось низкое, утробное рычание.
В голове начала строиться теория, и она мне ой как не нравилась. Сердце забилось чаще. «Операция, рука степного ползуна, странные ощущения… А теперь реакция алхимика и некроманта», — мелькало в мыслях.
Я двинулся. Хотел сделать шаг вперёд, но тело не слушалось, словно стало больше, тяжелее. Координация нарушилась.
Упала кушетка, что-то разбилось. Звон стекла резанул по ушам — острее, громче, чем должен быть. Какие-то металлические удары. Инструменты? Баночки? Колбы? Снова что-то упало.
Чувствую, как центр тяжести изменился. Тело теперь выше, массивнее, плечи раздались вширь, грудная клетка увеличилась. А ещё запахи… Они вдруг стали такими яркими. Раньше я не различал и десятой доли того, что ощущаю сейчас. Спирт, травы, химикаты, пыль, металл… Ещё один очень навязчивый запах. Он липкий, как кровь. Каждый вдох приносит новую волну этого аромата. Тяжёлый, вязкий, забивающий ноздри. Густой, плотный, вьётся в воздухе, как дым после боя. Его невозможно игнорировать, невозможно не замечать.
Я чувствую этот запах с первого вздоха. Металлический привкус адреналина, будто ржавое лезвие лизнул. Пот, просачивающийся сквозь кожу. Соль и химия человеческого тела в момент паники. Гниль… Пахнет, как затхлая тряпка, забытая в темнице. Кислый, неприятный запах разложения. Запах поражения, слабости.
Это страх, который исходит от некроманта и алхимика волнами, пульсациями. Они боятся меня. Сука… Что-то не так, что-то очень не так.
Повернулся. Движение получилось неуклюжим, слишком резким. Снова упало.
Заметил, как дядя Стёпа отшатнулся. Дрозд дёрнулся в сторону, готовый бежать. Почему они так реагируют?
Меня атаковали некромантической энергией — Дрозд всё же решился. Зелёный сгусток сорвался с его пальцев и полетел в мою сторону. Некромант целился в грудь.
Удар. Энергия впиталась в меня без следа, и… ничего, словно ветерком подули. Даже не щекотно. Магия, способная убить человека, просто растворилась.
— Отходим! — произнёс дядя Стёпа.
Алхимик схватил Дрозда за локоть, потянул к двери. Медленно, бочком, не сводя с меня глаз, — как от дикого зверя отступают.
— Куда собрался? — рявкнул я. Хотел спросить спокойно, но снова вышел очень громкий, гортанный звук.
Мужики вжали головы в плечи. И вдруг дверь взорвалась: щепки разлетелись по помещению, словно кто-то снёс её тараном.
— Папа, я тута! — взревел Ам. — Ты меня звал?
В проёме показалась лысая голова подростка. Глаза бегали в поисках опасности. Его нос заходил, как у монстра, а потом он уставился на меня, замер. Улыбка медленно нарастала на лице. Не обычная ухмылка, а оскал хищника, показывающего клыки. Глаза задрожали, на них появилась влага. Слёзы?
И теперь лысый подросток мчался ко мне — движения резкие, звериные. Прошёл мимо пятящихся назад мужиков, толкнул их, как кегли, и они упали. Дрозд ударился затылком о стену, дядя Стёпа приземлился на пятую точку.
Ам оказался рядом со мной. Я ожидал атаки, но подросток… обнял меня. Прижался всем телом, уткнулся лицом в грудь. Почему он так высоко тянется? Пацан рыдал и обнимал меня. Слёзы текли по его щекам, оставляя влажные дорожки. Плечи подрагивали от всхлипываний.
— Я знал! — говорил он. — Я чувствовал, это правда! Настоящая.
Голос Ама звенел от восторга, дрожал от избытка эмоций. В нём слышалось облегчение, будто подросток нашёл что-то, что долго искал.
«Может, кого-нибудь придушить? — мелькнула мысль. — Дрозда, например. Или дядю Стёпу за все его эксперименты. За руку, которая теперь… что? Что она сделала со мной?»
— Ты мой папа! — продолжал пацан. — Смотри!
Ам отстранился на мгновение, схватил что-то с пола — блестящий металлический поднос. Зеркальная поверхность отражала свет ламп. Пацан подал мне предмет, сам его взять я не смог — пальцы не слушались.
Когда поймал отражение… Испытал целую гамму эмоций: злость, недоумение, желание сломать нос грёбаному алхимику и руку ему оторвать, чтобы пришить новую.
На меня смотрел… монстр? В поверхности подноса отражалась морда. Огромная, косматая голова с маленькими, злыми глазами. Медвежья морда. Я в обличье медведя, трёх-, сука, метрового мишки. Массивного, с длинной шерстью, с клыками, выпирающими из пасти. Убрал поднос и посмотрел на себя. Почему своими глазами я вижу обычное человеческое тело?
«Какого хрена⁉ — пронеслось в голове. — Это что за шутка такая? Я должен был получить руку. Руку! А не… это».
Ам танцует рядом, прыгает от восторга, как ребёнок, получивший долгожданный подарок. Для него это радость, для меня — шок.
Мужики боятся встать. Продолжают сидеть на полу, прижавшись к стене. Дрозд что-то шепчет — молитву? Проклятие? Не разобрать.
Твою мать! Как это вообще возможно? Пересадка части тела монстра, и я сам стал монстром?
Шумно выдохнул, воздух вырвался из ноздрей с рыком. Рука снова зачесалась, и я… почувствовал странное желание вернуться, стать собой, человеком. Сосредоточился на этом желании, на образе своего настоящего тела.
Мой облик пошёл волнами, словно по поверхности воды пробежала рябь. В груди что-то хрустнуло. Плечи скрутило судорогой, будто тело не хотело отпускать зверя. Кожа на руках горела, как после ожога. Шерсть втягивалась, кости меняли форму. Процесс был болезненным, словно каждая клетка сопротивлялась изменению.
Прежде чем полностью выпрямиться, мне пришлось сжать зубы, чтобы не заорать. И я будто… схлынул? Не знаю, какое слово подобрать для этой метаморфозы. Тело сбросило звериную форму, как змея сбрасывает кожу.
Вот я уже в своём человеческом обличье, стою посреди разгромленной лаборатории. Голый. Каждый мускул ноет, словно после изнурительной тренировки. Кожа горит, особенно в месте пересадки.
Опустил взгляд. Правая рука выглядит нормально, человеческой, но ощущается иначе — сильнее, плотнее, будто под кожей спрятан доспех.
Сжал кулаки и направился к дяде Стёпе. Шаг, другой. Контролирую дыхание, контролирую ярость. В голове пульсирует одна мысль: «Что ты со мной сделал, рыжий ублюдок?»
Алхимик и некромант всё ещё сидели на полу, смотрели на меня снизу вверх. В глазах — страх, смешанный с научным интересом, особенно у дяди Стёпы. Засранец даже сейчас анализирует результат своего эксперимента.
— Есть ли причина, чтобы я тебе что-нибудь не оторвал? — уточнил. Голос ровный, холодный, не повышаю тон.
Дядя Стёпа сглотнул. Кадык дёрнулся, на лбу выступили капли пота, но страх быстро уступил место профессиональному азарту.
— Павел! — резко подскочил он. — Чудо!
Глаза алхимика лихорадочно блестели. В них читалось восхищение учёного, сделавшего невероятное открытие. Он уже забыл о страхе, погрузившись в анализ результата.
— Это не ответ на мой вопрос, — произнёс я через зубы.
Стоял прямо. Рука чесалась от желания схватить рыжего за горло, сжать пальцы, почувствовать, как хрустят позвонки.
— А-а-а-а-а… — задумчиво смотрел алхимик в сторону. — Как бы…
Дядя Стёпа потирал подбородок, избегая прямого взгляда. Его мозг работал на предельных оборотах, придумывая оправдание.
Дрозд тем временем медленно поднимался с пола, прижимаясь к стене. Глаза некроманта метались между мной и дверью, оценивая расстояние и шансы на побег.
— Мне пора! — протараторил мужик. — Совсем забыл, что поставил на плиту молоко, а оно убежать может.
Некромант быстро направился к выломанному входу. Шаги торопливые, нервные. Плечи напряжены, словно ожидает удара в спину. На ходу неслабо приложился к фляге и даже сигарету забил. Пальцы дрожали, табак сыпался мимо бумаги.
Я сосредоточил внимание на дяде Стёпе.
— Какого хрена? — спросил.
Ам стоял рядом, переводя взгляд с меня на алхимика. В глазах подростка читались любопытство и гордость, будто произошло что-то замечательное.
— А что я тебе отвечу? — дрожащим голосом начал дядя Стёпа. — Это мой второй опыт пересадки частей монстра человеку. Раньше в науке на такое был запрет, все дохли.
Алхимик начал ходить по лаборатории, собирая разбросанные инструменты. Руки двигались механически, разум явно занят анализом случившегося.
— Но не ты, Магинский. Что-то с тобой сильно не так, — в его голосе звучала странная смесь восхищения и зависти. — Мало того, что можешь управлять тварями, так ещё они тебя слушаются.
Дядя Стёпа поднял разбитую колбу, повертел в руках, бросил в мусорное ведро, задумчиво потёр подбородок.
— Бабы так вообще… Словно у них вечная течка при тебе.
Он скользнул взглядом по моему обнажённому телу — оценивающе, научно.
— Глаза, теперь рука. Почему-то твоё тело принимает чужие части и не умирает. О! Точно, про кожу забыл!
Последнюю фразу он почти выкрикнул, осенённый новой идеей. Глаза загорелись фанатичным блеском.
— Тебе никто не говорил, что ты хренов доктор? Каждый раз кто-то виноват, кроме тебя, — ответил ему.
— А что? — скрестил руки на груди рыженький. — Я, что ли? Тебе нужна была рука? Она есть. Ну, присутствует небольшая побочная реакция.
«Оторвать ему руку или ногу? — думал я. — Руки нужны, чтобы работать, поэтому, наверное, ногу. На коляске будет передвигаться. Тем более Лампа больше не сможет вернуться в это тело, не расстроится».
Ярость клокотала внутри, требуя выхода, но холодный расчёт сдерживал её.
Удивительный человек. То, что я стал монстром, зверем, он называет небольшими побочными эффектами.
— Вообще странно, — задумался алхимик. — У тебя уже три части степного ползуна, а стал ты медведем. Тебе кто-то ещё делал операции, кроме меня?
Ля! И голос такой обиженный, даже ревнивый. Словно хирург, узнавший, что пациент ходил к конкуренту.
Я мотнул головой. Нет, конечно. Кому ещё доверил бы копаться в своём теле? Хотя, судя по результату, и этому доверять не стоило.
— Тогда не знаю. Нужно изучить вопрос, — пожал плечами дядя Стёпа.