Внимание привлекла последняя. Обычная черно-белая карточка: бабушка, мама и тетя на побережье живописного фьорда, все три заслоняются руками от солнца. И черный силуэт у их ног — тень автора снимка. Скай отметил расставленные локти — типичная поза фотографа.
«Это ты?» — мысленно спросил он и очертил на бумаге фигуру деда.
Поверхность снимка казалась теплой, хотя на чердаке царил холод. Скай отнял руку, однако палец будто пристал. Впрочем, снова тронув изображение, Скай ничего не почувствовал.
Чудно! Отложив альбом, он заглянул в опустевший сундук. Даже в полутьме на желтых истрепанных листах с иероглифами был отчетливо виден рисунок. Один и тот же китайский мотив повторялся снова и снова: дерево и женщина с кувшином на плече.
Что же получается? Тень на фотографии сорокалетней давности — неужели это все, чего он ждал?
С досады Скай хлопнул ладонью по крышке — та загудела, будто ударили в барабан, но сундук не поддался: шарниры оказались туже, чем представлялось.
Присмотревшись к изогнутой поверхности, он принялся простукивать панель вдоль и поперек — то же глухое тум-тум-тум. Осторожно перебирая кончиками пальцев, он наконец нашел место шириной примерно в семь дюймов, отозвавшееся гулом.
С внутренней стороны Скай тоже обнаружил прямоугольный участок, за которым таилась пустота. На вид бумажная обивка здесь ничем не выделялась — китаянка все так же несла куда-то свой кувшин, но звонкое «тум» указывало на тайник.
Скай сел на пол и потер лоб. Скорее всего, это ничего не значит. Может, у всех сундуков полая крышка. Но все же… Отпихнув норочью голову, он нашарил на полке шкафа складной нож. Он понимал, что поступает нехорошо… Но ведь можно соврать, будто все так и было, а мама просто не заметила.
Вытянув лезвие, он примерно определил границу пустоты и всадил острие в бумагу.
Сталь ушла вглубь дюйма на два — почти целиком. Отступать было поздно, и Скай двинулся вдоль твердого края. Когда нож встретил преграду, он повернул его на 90 градусов, сделал новый надрез, и в этот раз гораздо быстрее уперся в древесину. Еще одно препятствие, и третья сторона прямоугольника готова. Жесткие проклеенные листы не желали поддаваться. Скай уже замахнулся в четвертый раз, как вдруг с громким треском вырезанный кусок провалился, словно люк виселицы. На дно сундука упали два предмета: один с глухим стуком, второй со звоном.
Задыхаясь, Скай отскочил и выставил лезвие перед собой. Только через минуту он пришел в себя, положил нож обратно на полку и, подняв с пола фонарь, склонился над находками: мешочек и книга, которая при ближайшем рассмотрении оказалась старой тетрадью в твердом черном переплете с облезлыми кожаными уголками и корешком. Обложку стягивали завязки; задубевший от времени узел с трудом удалось ослабить. Под пальцами Ская слипшиеся страницы затрещали. Перед ним были записи на норвежском. Они были сделаны небрежным убористым почерком, судя по чернилам, в разное время. Над многими стояли даты.
Скай отложил дневник, и, словно почуяв свободу, листы затрепетали на сквозняке. Он потянулся за мешочком, тот снова звякнул. Плотная темно-зеленая шерсть, кожаная тесемка. Скай развязал шнурок негнущимися пальцами. Сверху лежала ткань — квадрат алого шелка не больше отцовского носового платка. Расстелив материю на полу, Скай высыпал содержимое мешочка.
Словно град по ветровому стеклу, застучали камни, формой и размером напоминавшие суставы пальцев. Даже в полутьме чердака они казались такими черными, словно вобрали в себя ночную мглу. В то же время от них исходило мерцание. Багровый свет напомнил Скаю о луне в четыре утра и свежей крови. Красным светились насечки на темной поверхности.
«Руны!» — прошептал Скай и с удивлением заметил, что выдыхает пар; на чердаке стало еще холоднее.
Его трясло от волнения. Он занес над камнями кисть, не решаясь выбрать один, но вдруг осознал, что боится их трогать: казалось, камни жаждут его прикосновения. Скай опустил руку и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
В предыдущей школе он готовил доклад о викингах. Скай знал, что руны — это старинный алфавит. Скандинавы пользовались им, когда писали документы, саги, эпитафии, угрозы на мечах или топорах. А еще это магические символы, за которыми стоят силы природы. Глядя на черные камни, он вспомнил некоторые значения: солнце, тисовое дерево; чуть поодаль — наконечник копья. Люди, отмеченные особым даром, умеют толковать комбинации, проникая в прошлое, настоящее и будущее. Кто-то гадает по руке, другие на картах таро или кофейной гуще, скандинавы же верили рунам.
Норвежец Сигурд, дед Ская, перед смертью положил магические камни в морской сундук, спрятал их для кого-то. Не для случайного человека, а для неведомого потомка.
Наконец Скай понял, чего все это время ждал: наследство Сигурда лежало перед ним.
Теперь он готов. Скай коснулся первого камня и тут же заметил, что ветерок из разбитого окна стих и не играет больше страницами дневника. На открытом развороте не было записей, только рисунок — пять рун, расположенные в виде креста.
Скай присмотрелся к россыпи камней и стал перебирать их, кладя каждый знаком вверх. Один за другим он обнаружил символы, изображенные на картинке, и выложил в той же последовательности. Четыре нашлись без труда, но пятый, образующий левый конец креста, словно сквозь землю провалился. Между тем он необходим для завершения рисунка — Скай вспомнил, как называются подобные изображения: «расклад». Несмотря на холод, его лоб покрылся испариной.
— О нет, — пробормотал он. — Одного не хватает!
Скай еще раз перебрал все камни, и вдруг его осенило. Мешочек!
Нащупав внутри кругляшок, Скай попытался вытряхнуть его, но тот будто прилип к шерсти. Тогда он попробовал выдавить руну, как зубную пасту из тюбика, — безуспешно.
— Ну давай же!
Скай запустил внутрь пальцы, и в следующий миг словно раскаленный металл обжег его. Он вскрикнул и отдернул руку, но руна пристала к коже, опаляя ее огнем. Символ на лицевой стороне походил на ромб с двумя ножками.
Скай поднес ладонь к рисунку, стараясь положить кругляшок на место, но проклятый камень будто намертво приклеился, врос между большим и указательным пальцами. Он пытался отодрать его — все напрасно. И тут за спиной раздался шорох. Норочья шкурка медленно подняла голову. В стеклянных глазах вспыхнул огонек жизни; пасть приоткрылась и прошипела:
— Отала — руна предков. Ты позвал его. Теперь он придет.
Камень выпрыгнул из руки и тут же занял в рисунке свое место. В ту же секунду Скай рухнул на пол, ударился головой о доски и остался лежать во тьме и холоде чердака.
ГЛАВА 4КУЗИНА
Скай уже бывал на этом кладбище вместе с родителями. Оно находилось не так уж далеко от дома, возле деревушки Итон-под-Хейвудом — в самый раз для долгой воскресной прогулки. Памятная доска в старинной церкви сообщала, что первый викарий появился здесь в 1289 году — более семи веков назад. Днем слегка запущенный и заросший погост казался даже уютным, хотя становилось грустно при взгляде на детские могилы. Но в тот день печаль быстро рассеялась: слишком весело светило июньское солнце. Семья миновала кладбище и направилась к холму Уэнлок-Эдж, видневшемуся невдалеке, чтобы вернуться домой другой дорогой.
Скай никогда прежде не бывал здесь ночью. А сейчас еще и луна со звездами спрятались за облаками, так что лишь окна соседних домов слабо освещали дорожку к воротам, пролегавшую через густую тисовую рощу.
Он не знал, зачем пришел сюда. Может, просто хотел уйти подальше от дома, чердака со всем его содержимым и лесных зверей, изрекающих пророчества. С тех пор как Скай торопливо спрятал камни с тетрадью обратно в тайник и заклеил надрезы на крышке скотчем, он залезал наверх только раз — за духовым ружьем, чтобы пострелять в саду по яблокам, пока родителей нет дома. Говорящая норка, пылающие руны — хватит с него этой жути.
Старые ворота с трудом подались, но закрываться не хотели — железный засов никак не попадал в паз. Наконец справившись с ним, Скай на ощупь побрел туда, где сумрак тисовой аллеи сменялся непроглядной тьмой: громада церкви заслоняла дома, единственный источник тусклого света. Скай упрямо двигался вперед, выставив палку, предусмотрительно захваченную из дома. Он знал, что должен бояться, но почему-то вовсе не испытывал страха — ведь он уже столько раз крался в ночи, воображая себя разведчиком на опасном задании. Теперь он вырос из подобных фантазий, но былой азарт давал о себе знать.
Деревяшка что-то задела, и Скай замер, осторожно вытянув руку. Пальцы коснулись камня, исследовали гладкую поверхность и ровный край, затем остановились на аккуратных насечках. Буквы. Скай попытался на ощупь прочесть надпись. В кармане лежал коробок спичек, но Скай понимал, что лучше оставаться невидимым для посторонних глаз. В глубине души он по-прежнему разведчик, а те не зажигают огонь, пока не доберутся до укрытия. Ведь вражеские снайперы только этого и ждут!
Однако литеры на могильной плите не желали складываться в слова. Внезапно накатило неистовое желание во что бы то ни стало прочесть надпись, словно это и было целью ночной прогулки.
Скай прислонил палку к надгробию и полез в карман. Ветерок, едва дувший, когда он вошел на кладбищенский двор, теперь усилился. Взяв спичку большим и указательным пальцами, он плотно прижал ее к боковой стенке коробка и прикрыл ладонями, затем чиркнул. Пламя занялось с первого раза; Скай легонько постукивал головкой по картону, пока ярко-желтый язычок не окреп и не пополз вверх по древку. Лишь тогда он поднес его к могильной плите.
Так вот почему не получилось прочитать на ощупь! Это вовсе не буквы — по крайней мере, не английские. Ведь руны прежде всего служили условными символами, и сейчас свет упал именно на знак, напоминавший неровное зубчатое R.
Камни из сундука внушали Скаю страх, но загадочная эпитафия вызвала жгучий интерес. Он поднес огонек ближе к надгробию, с восхищением заметив, как красиво желто-голубые сполохи оттеняют красные насечки. Ощутив резкую боль, он разжал пальцы. Спичка упала на дерн, вспыхнула и потухла.