Маленький мужчина схватил доктора за грудки и, приподняв его, отбросил с грохотом и шумом на ящик для льда. Моран соскользнул на пол, посидел немного, затем встал и отряхнулся. Поднял вверх голову – достоинство было восстановлено.
– Милый дружище, – сказал он, обращаясь к Нельсону, – я не успел прикоснуться к мистеру Уолкеру. Я просто дал ему эфир.
Он показал на скомканное полотенце, лежавшее на столе.
– Я не успел даже начать операцию. В комнате нет ни единой капли крови.
– Пока еще нет, – ответил Нельсон.
– Меня мало волнуют твои угрозы, – заметил доктор. – Мои услуги вам... в течение многих лет можно сказать бесценны! Они были самые разные. Иногда... случаются... непредвиденные осложнения. Тут ничего не поделаешь.
В кухне была задняя дверь и доктор Джозеф П. Моран гордо проследовал к ней и вышел. Нельсон выглянул из окна.
– Моран садится в машину. Док Баркер заметил:
– Поедет в город, чтобы напиться и погоняться за юбками.
Фред Баркер, который зашел в кухню вслед за Нельсоном, сказал:
– От него и так несет, как от самогонного аппарата. Мне кажется, что он начал операцию уже поддатым.
– Я поеду за ним, – сказал Нельсон и сжал свой автомат.
Док подумал, потом согласно кивнул головой.
– Когда будешь в городе, можешь позвонить и проверить нашего друга Лоуренса. Нельсон посмотрел на меня.
– Прекрасная идея, Лоуренс. Почему бы тебе не поехать вместе со мной? Может, познакомимся друг с другом получше.
– Почему бы и нет? – ответил я.
Долорес отвела рыдающую Луизу от трупа. Ее маленький розовый берет сбился набок и мог в любой момент свалиться. Пола, девушка Фреда Баркера, вошла в кухню с простыней и прикрыла Кэнди Уолкера.
– Кто теперь позаботится обо мне? – спрашивала сквозь слезы Луиза. – Кто станет заботиться о Лулу?
Она смотрела на меня, но я ей ничего не ответил. Ее маленький розовый беретик все-таки упал на пол. Я поднял его и отдал Луизе.
Потом в дверях появилась Мамочка Баркер, упершись руками в бока.
– Заверните его и куда-нибудь унесите, – заявила она. – Уже седьмой час, мне пора готовить ужин.
Луиза продолжала кричать, но пока Пола успокаивала ее, Фред, Хелен и Долорес, спокойные, как упаковщики мяса, завернули покойника с синим лицом в простыню и вынесли из дома в сарай.
Мамочка Баркер принялась скоблить стол, мурлыкая песенку. Я пошел к задней двери, чтобы ехать в город с Нельсоном «Детское личико».
30
Во время нашей четырехмильной поездки в Бивер-фоллс случилось нечто странное. Нельсон стал нормально вести себя со мной.
Я подумал, что, наверное, отсутствие аудитории заставило его временно прекратить размахивать передо мной автоматом и строить из себя «крутого» парня. А может, это произошло из-за того, что свой «томпсон» он оставил дома, а с собой взял скромный армейский кольт сорок пятого калибра, который засунул за пояс. Но пока мы ехали в «Аубурне» с опущенной крышей и я вел машину, он курил сигару, откинувшись назад и расслабившись, делился со мной своими мыслями по поводу Дока Морана. Солнце начинало садиться, и его лучи пронизывали поля, мимо которых мы проезжали.
– Ты понимаешь, – говорил он, выпуская клуб дыма, – Кэнди Уолкер очень лопухнулся, разрешив этому пьянице приблизиться к себе.
– Правда? – спросил я, отнял руку от руля и поправил очки на носу.
– Конечно. Когда вернешься, обрати внимание на кончики пальцев Фредди Баркера. Прошлой весной док пытался соскоблить с них кожу. Ты знаешь, что этот гениальный хирург стал с ним проделывать?
Нельсон улыбался, сигара торчала в уголке рта. Размахивая руками, он пытался мне объяснить все доходчивей.
– Он обмотал кончики пальцев резинками у первого сустава. Потом вколол морфий в каждый кончик пальца. Ничего себе шуточка, да? И принялся скрести кожу. Скальпелем, как будто чинит карандаш.
Нельсон засмеялся тоненько, как ребенок.
– Он просто соскребал старую кожу. Ха-ха-ха!
– Толк был от этой операции?
Нельсон ухмыльнулся.
– У Фредди несколько пальцев воспалились – большой палец распух и стал, как сарделька. Пришлось возить его к ветеринару, чтоб вкололи ему укол, но в течение недели у него была высокая температура.
– Но толк от операции был?
Нельсон снова тоненько засмеялся и выпустил густой столб дыма.
– Посмотри на кончики его пальцев, сам все поймешь.
Я знал, что увижу, ведь операции по изменению отпечатков пальцев никогда не заканчивались успешно. Упрямые индивидуальные линии возвращались к своему владельцу. Операция была болезненной, но бесполезной.
– У этого Дока большой и болтливый язык. Он ездит в город, напивается и начинает там гоняться за юбками. Конечно, он понимает, что к нашим женщинам ему лучше не приставать.
Он искоса посмотрел на меня. Я должен был понять его предупреждение.
– Но Верле и Милдред дают нам возможность использовать эту ферму, чтобы пересидеть здесь, пока все не успокоится. Поэтому нам не стоит портить отношения с местными. Нам не нужны пьяные докторишки, выбалтывающие все каждой местной шлюхе.
– Почему Баркеры не откажутся от его услуг? Ветер затушил сигару Нельсона, он снова зажег ее, потом пожал плечами.
– Правильно сказал старый ублюдок, он нам нужен. Он сделал несколько пластических операций, которые... ну, как сказать, были вполне на уровне. Как у О. К.
– О. К.?
– Ну да, Олд Крипи, Карпис. А ты его еще не видел? Он поехал в город с Милдред и ее мальчишками. Долорес – его девица. Он очень жесткий парень и тоже из Чикаго, из самых низов, как и я. Черт, и ты ведь из Чикаго. Может, встречался с ним?
– Я в Чикаго только около года.
– А, да, ты же с Востока!
Наверное, он пытался что-то разузнать, задавая мне подобные вопросы? Или ему просто хотелось поговорить? Может, Нельсон был не так прост, как мне показалось.
– Значит, Моран делал операцию на лице Карписа? – спросил я.
– Да, и вполне приличную. У него не было мочек ушей, и эта примета фигурировала во всех полицейских циркулярах. Морану удалось сделать ему что-то, напоминавшее мочки. И еще у Карписа был сломан нос с самого детства. Моран его выпрямил, сделал подтяжку кожи лица. Но из-за этого у него на щеках вплоть до самых ушей полно шрамов, и от этого никуда не денешься.
– Операция помогла ему скрываться? Нельсон снова пожал плечами.
– Наверное, но мне кажется, что Карпис больше изменился после того, как сменил прическу: стал зачесывать волосы назад да еще надел очки. Уверен, что это ему помогло больше, чем операции Морана, но он доволен. Вот и Уолкер захотел сделать такую операцию. Для Кэнди, падкого на женщин, это была большая жертва.
Он снова визгливо засмеялся. Смех шел откуда-то из желудка.
– Да, любимец женщин теперь поджаривается в аду. Мы уже подъезжали к Бивер-Фоллс. Клены окружали аккуратные двухэтажные деревянные домики.
– Я все равно не понимаю, – размышлял вслух я, – почему Моран ведет себя так, будто он незаменимый. Многие врачи подпольно могут сделать прекрасную пластическую операцию.
Я снял руку с руля и показал место за своим правым ухом.
– Ты видишь здесь какие-нибудь шрамы?
– Нет, – признался Нельсон. – Но Моран по-разному служит Баркерам и Карпису. Мне не стоит говорить тебе, что он связан с Бойз из Чикаго. А это может всегда пригодиться. Есть и еще кое-что.
– Что именно?
Нельсон пожал плечами и снова выдохнул дым сигары.
– Он отмывает для них «грязные» деньги и занимался выкупом Бремера.
– Мне казалось, что это было дело Босса Мак-Лифлина.
– Его и Морана.
– Но агенты ФБР получили Мак-Лифлина, не так ли? Подобно еще одному «отмывщику грязных денег» Джеймсу Пробаско, агенты ФБР повесили за ноги мелкого политика Мак-Лифлина в окне «Бэнкерс билдинг», чтобы подвергнуть его допросу третьей степени и получить нужное им признание. Он ничего не сказал, но ему все равно грозило пять лет в Ливенворте. Конечно, ему больше повезло, чем Пробаско, который повисел, повисел, да и грохнулся вниз на цементный двор здания «Рукери», пролетев при этом девятнадцать этажей. Нельсон продолжил:
– Да, федовцы схватили Мак-Лифлина, но он им ничего не сказал. И у Морана до сих пор остались связи для отмывания денег. Он любит нам повторять, что знает, где лежат покойнички.
– Понимаю.
– Останови здесь, – приказал Нельсон, показывая на парковку перед магазинчиком под названием «Хаббел».
Мы остановили «Аубурн», и Нельсон застегнул пиджак на все пуговицы, чтобы скрыть засунутый за пояс «кольт». Когда мы вошли в магазин, он улыбнулся и приподнял шляпу перед толстой фермершей с завитыми темно-русыми волосами, с которой была хорошенькая девочка со светлыми волосами. Толстая фермерша и ее девочка улыбнулись, и мамаша спросила:
– Вы – родственник Верле, не так ли?
– Да, мэм.
– Было бы неплохо, если бы прошел дождичек. Посевам он нужен.
– Конечно, мэм.
Мать и дочь отправились дальше, а мы прошлись по узкому магазинчику, стены и прилавки которого были выкрашены желтой краской. И чего здесь только не было – молотки, гвозди, удочки, всевозможные ножи. В глубине магазинчика располагался бар с тремя отдельными кабинками.
– Здесь Верле получает весточки, – сказал тихонько Нельсон.
– Интересное местечко. Нельсон усмехнулся.
– Скобяная лавка и бар, ничего себе сочетание!
– Лучше не придумаешь, если тебе нужен гвоздодер и глоток виски.
Моран сидел у стойки бара. Он склонился над бутылкой бурбона и высоким стаканом. Рядом за стойкой стояла грудастая, откормленная молоком и картофелем барменша лет двадцати пяти, с короткими и кудрявыми рыжеватыми волосами в белом переднике поверх платья в красную с белым клеточку. Она была такой домашней девушкой! Девушка протирала стойку бара тряпкой и, улыбаясь, слушала рассказы Морана. Он вел себя, как избалованный кумир дам. Одной рукой жестикулировал, другой держал стакан.