Йошима бросил использованный шприц в мусорное ведро. На мгновение замер, взглянув на женщину, чью кровь только что забрал на анализ.
– Она поступила сегодня утром, – объяснил он. – Любовник проснулся и обнаружил ее мертвой на диване.
Маура увидела следы от иглы на руках женщины:
– Жаль ее.
– Всегда жаль.
– Кто проводит вскрытие?
– Доктор Костас. Доктор Бристол сегодня в суде.
Йошима подкатил тележку к столу и начал выкладывать инструменты.
В воцарившемся неловком молчании клацанье металла казалось болезненно громким. Их краткий разговор был, как всегда, деловым, но сегодня Йошима не смотрел на нее. Он как будто избегал ее взгляда, стараясь даже не поворачиваться к Мауре. Опасаясь невольного упоминания о том, что произошло вчера вечером на парковке. Но эта тема все равно витала в воздухе, нависала над ними, и игнорировать ее было невозможно.
– Я так понимаю, детектив Риццоли звонила тебе домой вчера вечером, – сказала Маура.
Он замер вполоборота к ней, его руки застыли над металлическим подносом.
– Йошима, мне очень жаль, если она преподнесла это…
– Вам известно, сколько я проработал в бюро судмедэкспертизы, доктор Айлз? – прервал он ее.
– Я знаю, что ты работаешь здесь гораздо дольше, чем любой из нас.
– Восемнадцать лет. Доктор Тирни взял меня на работу сразу после армии. Я служил в морге санитарной части. Это было, знаете ли, нелегко – вскрывать трупы молодых ребят. Большинство из них были жертвами несчастных случаев или суицида, в армии это не редкость. Молодые ребята любят рисковать. Ввязываются в драки, лихачат на дорогах. Или же их бросают жены, и тогда они берутся за ружье и стреляют себе в грудь. Я думал: по крайней мере, я могу сделать хоть что-то для них, старался относиться к ним с уважением, достойным солдат. Некоторые из них были совсем детьми, еще безусыми. Это было тяжело – видеть, как они молоды, но я справлялся. Так же, как справляюсь здесь, потому что это моя работа. Даже не помню, когда в последний раз я отсутствовал по болезни. – Он немного помолчал. – Но сегодня мне впервые не хотелось приходить сюда.
– Почему?
Он обернулся и взглянул на Мауру:
– А вы знаете, каково это, проработав здесь восемнадцать лет, вдруг ощутить себя в роли подозреваемого?
– Мне очень жаль, что после разговора с ней у тебя возникло такое ощущение. Я знаю, она может быть резкой…
– Нет, напротив, она была очень вежлива, дружелюбна. Просто по характеру ее вопросов я догадался, в чем дело. «Как вам работается с доктором Айлз? Вы хорошо ладите друг с другом?» – Йошима рассмеялся. – Как вы думаете, почему она спрашивала меня об этом?
– Она просто выполняла свою работу, вот и все. Она не собиралась ни в чем обвинять тебя.
– Но прозвучало это именно так. – Йошима подошел к рабочему столу и принялся расставлять банки с формалином для образцов ткани. – Мы проработали вместе почти два года, доктор Айлз.
– Да.
– И ни разу не было такого, по крайней мере, я не припомню, чтобы вы были недовольны моей работой.
– Никогда. Я бы не хотела работать ни с кем другим.
Он повернулся и в упор посмотрел на нее. Под ярким светом флуоресцентных ламп Маура заметила, как много седины в его черных волосах. Когда-то она думала, что Йошиме едва за тридцать. С гладким лицом, стройный, он казался мужчиной без возраста. Сейчас, заметив лучики морщинок вокруг его глаз, она поняла, кто он на самом деле: человек, плавно переходящий в средний возраст. «Как я».
– Ни на минуту, – сказала она, – ни на мгновение я не сомневалась в том, что ты…
– Но теперь-то вы сомневаетесь, так ведь? Раз уж детектив Риццоли заговорила об этом, вам придется подумать о том, что я мог изуродовать вашу машину. Что это я охочусь за вами.
– Нет, Йошима. Не сомневаюсь. Я отказываюсь от всех сомнений.
Он продолжал буравить ее взглядом:
– В таком случае вы нечестны либо с собой, либо со мной. Потому что вы наверняка думали об этом. И пока существует хотя бы малейшее недоверие, вам будет нелегко работать со мной. Я это чувствую, и вы тоже.
Он снял перчатки, отвернулся от Мауры и принялся надписывать этикетки. Она видела, как напряжены его спина и шея.
– Мы справимся с этим, – сказала она.
– Возможно.
– Не возможно, а непременно справимся. Мы должны работать вместе.
– Ну, это зависит от вас.
Несколько секунд она смотрела на него, размышляя о том, как вернуть прежнюю искреннюю дружбу. «А может, дружба и не была такой уж искренней, – подумала Маура. – Это я так считала, хотя все это время он скрывал от меня свои эмоции, а я – свои. Надо же какой тандем – дуэт непроницаемых лиц! Каждую неделю перед нашими глазами разворачивается трагедия, но я ни разу не видела, чтобы он плакал, а он не видел слез в моих глазах. Для нас смерть – это работа, мы похожи на двух фабричных работяг».
Йошима закончил надписывать банки с образцами и, обернувшись, увидел Мауру у себя за спиной.
– Вам что-нибудь нужно, доктор Айлз? – спросил он.
В его голосе, как и в выражении лица, уже не было и намека на то, что произошло между ними. Перед ней стоял тот самый Йошима, которого она всегда знала: спокойный и умелый, готовый в любой момент предложить помощь.
Она ответила тем же. Достала из конверта рентгеновские пленки, которые принесла с собой, и разместила на экране проектора те, что принадлежали Никки Уэллс.
– Надеюсь, ты помнишь это дело, – сказала она и включила на проекторе свет. – Это снимки пятилетней давности. Дело из Фитчбурга.
– Имя жертвы?
– Никки Уэллс.
Нахмурившись, он посмотрел на снимки. И сразу его внимание привлекли кости плода в области материнского таза.
– Это та беременная женщина? Убитая вместе с сестрой?
– Значит, ты помнишь.
– Оба трупа сожгли?
– Верно.
– Я помню, вскрытие делал доктор Хобарт.
– Я незнакома с доктором Хобартом.
– Конечно, он ушел от нас за два года до того, как пришли вы.
– А где он сейчас? Я бы хотела поговорить с ним.
– Ну, это проблематично. Он умер.
Она нахмурилась:
– Что?
Йошима печально покачал головой:
– Доктор Тирни очень тяжело переживал его смерть. Чувствовал себя виноватым, хотя выбора у него не было.
– Что случилось?
– Были некоторые… проблемы с доктором Хобартом. Сначала он подевал куда-то несколько предметных стекол со срезами, потом потерял какие-то органы, и семья убитого узнала об этом. Они подали на нас в суд. Был скандал, о нас пошла дурная слава, но доктор Тирни горой стоял за него. А потом из сумки одного из наших работников пропали лекарства, и выбора у него не осталось. Он попросил доктора Хобарта написать заявление об уходе.
– А что было дальше?
– Доктор Хобарт пошел домой и проглотил пригоршню оксиконтина. Его хватились только через три дня. – Йошима сделал паузу. – Никто из наших не хотел делать вскрытие.
– А его компетентность подвергалась сомнению?
– У него могли быть ошибки.
– Серьезные?
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Я думаю, может, он пропустил это. – Она ткнула в рентгеновский снимок. На яркое серебро в лобковой кости. – Его отчет по Никки Уэллс не объясняет этого металлического просветления.
– На снимке просматриваются и другие металлические тени, – заметил Йошима. – Вот здесь виден крючок от бюстгальтера. А это похоже на застежку.
– Да, но посмотри на латеральный вид. Этот кусочек металла находится внутри кости, а не лежит на ней. Доктор Хобарт ничего не говорил тебе по этому поводу?
– Что-то не припоминаю. А в отчете ничего не сказано?
– Нет.
– Должно быть, он не придал этому значения.
«Выходит, на судебном процессе против Амальтеи этот вопрос не поднимался», – подумала Маура. Йошима вернулся к своим делам, расставляя емкости и лотки, собирая необходимые бумаги. Хотя в нескольких шагах на столе лежала мертвая женщина, внимание Мауры было приковано не к свежему трупу, а к снимкам Никки Уэллс и ее нерожденного ребенка, соединенных огнем в однородную обгорелую массу.
«Зачем ты сожгла их? В чем смысл?» Возможно, Амальтея с удовольствием наблюдала за тем, как их пожирает пламя. А может, надеялась на то, что огонь уничтожит что-то еще – улики, которые она хотела скрыть.
Маура перевела взгляд с дугообразного черепа зародыша на яркий осколок, внедренный в лобковую кость Никки. Осколок был тонким, как…
«Кончик ножа. Обломок лезвия».
Но Никки погибла от удара в голову. Зачем ковырять ножом жертву, которой только что домкратом размозжили череп? Маура еще раз взглянула на серебристый осколок, и вдруг ее поразила страшная догадка – догадка, от которой по спине пробежал холодок.
Она прошла к телефону и нажала кнопку интеркома.
– Луиза!
– Да, доктор Айлз.
– Ты не могла бы соединить меня с доктором Далджитом Сингхом? Это судмедэксперт из Огасты, штат Мэн.
– Не кладите трубку. – И уже через мгновение: – Доктор Сингх на линии.
– Далджит! – воскликнула Маура.
– Нет, я не забыл, что должен тебе ужин! – ответил он.
– Возможно, это я буду должна тебе ужин, если ты сможешь ответить на один вопрос.
– О чем речь?
– О тех останках, что мы откопали в Фокс-Харборе. Ты еще не идентифицировал их?
– Нет. Это может занять некоторое время. В сводках о пропавших по округам Уолду или Ханкок нет никого подходящего. Либо эти кости очень старые, либо люди не местные.
– Ты еще не запрашивал НЦКИ? – спросила она.
Национальный центр криминальной информации под эгидой ФБР представляет собой банк данных по всем пропавшим гражданам страны.
– Запросил, но, поскольку я не могу сузить поиск до определенного десятилетия, мне пришла целая кипа списков. Все записи по региону Новая Англия.
– Возможно, я смогу помочь тебе сузить параметры поиска.
– Каким образом?
– Укажи им период с пятьдесят пятого по шестьдесят пятый год.
– Могу я спросить, почему ты вышла именно на это десятилетие?