Она кивнула:
– Спасибо за совет. Хотите выпить?
– Не сегодня, спасибо.
Они зашли в гостиную. Рик остановился, заметив в углу рояль:
– Я не знал, что вы музицируете.
– В детстве играла. Но сейчас почти не сажусь.
– Знаете, Анна тоже играла… – Он запнулся. – Просто подумал, что вы могли не знать этого.
– Я и не знала. Так странно, Рик, я каждый раз узнаю что-то новое про нее, и оказывается, что она очень похожа на меня.
– Она замечательно играла. – Он подошел к инструменту, поднял крышку и тронул несколько клавиш. Снова закрыл крышку и взглянул на блестящую черную поверхность. Потом перевел взгляд на доктора Айлз. – Я беспокоюсь за вас, Маура. Особенно после того, что случилось с Ван Гейтсом.
Она вздохнула и села на диван:
– Я больше не хозяйка своей жизни. Теперь не могу даже спать с открытыми окнами.
Рик тоже присел. Выбрал кресло напротив нее, чтобы Маура, подняв голову, могла смотреть прямо на него.
– Думаю, вам сегодня нельзя оставаться одной.
– Это мой дом. И я не хочу отсюда уходить.
– Тогда не уходите. – Он помолчал. – Хотите, я останусь с вами?
Она подняла на него взгляд:
– Зачем вам это, Рик?
– Просто за вами нужно присматривать.
– И делать это должны вы?
– А кто еще? Посмотрите на себя! Вы живете так одиноко, сами себе предоставлены. Когда я подумаю, что вы одна в этом доме, мне становится страшно. Но я могу быть с вами. – Он потянулся и взял ее руки в свои ладони. – Я могу быть в вашем полном распоряжении.
Она посмотрела на его руки:
– Вы ведь любили ее, да?
Он не ответил, и Маура, подняв глаза, поймала его взгляд:
– Так ведь, Рик?
– Она нуждалась во мне.
– Я не об этом спрашивала.
– Я не мог стоять в стороне, оставив ее без защиты. С этим мужчиной.
«Я должна была сразу догадаться, – подумала она. – Это сквозило во всем – в том, как он смотрел на меня, как прикасался ко мне».
– Если бы вы видели ее в ту ночь в больнице, – продолжал он. – Подбитый глаз, синяки. Я лишь взглянул на ее лицо, и мне сразу захотелось вытрясти душу из негодяя, который сотворил с ней такое. Меня трудно разозлить, Маура, но мужчина, поднявший руку на женщину… – Рик судорожно вздохнул. – Я не мог позволить, чтобы это произошло с ней еще раз. Но Касселл не отпускал ее. Он продолжал звонить, следил за ней, и мне пришлось вмешаться. Я помог ей установить замки. Стал навещать ее каждый день, проверяя, все ли в порядке. И вот однажды вечером она пригласила меня остаться на ужин и… – Он виновато пожал плечами. – Так это началось. Она была напугана, и я был нужен ей. Это инстинкт, понимаете? Возможно, инстинкт полицейского. Желание защищать.
«Особенно если речь идет о привлекательной женщине».
– Я просто пытался уберечь ее, вот и все. – Он посмотрел на Мауру. – Да. Все кончилось тем, что я влюбился.
– А это что значит, Рик? – Она посмотрела на его руки, все еще сжимавшие ее ладони. – Что происходит сейчас? Эти чувства для меня или для нее? Я ведь не Анна. Я не могу ее заменить.
– Я здесь, потому что вы нуждаетесь во мне.
– Такое впечатление, что вы снова играете ту же пьесу. Вы опять в роли охранника. А я – актриса из второго состава, заменившая Анну.
– Это не так.
– А если бы вы никогда не знали мою сестру, если бы мы с вами просто встретились на какой-нибудь вечеринке? Вы бы все равно были здесь сейчас?
– Да. – Он приблизился к ней, не отпуская ее рук. – Я точно знаю.
Некоторое время оба молчали. «Я хочу ему верить, – думала она. – Так легко было бы поверить ему!»
Но вместо этого она произнесла:
– Думаю, вам не стоит оставаться здесь сегодня.
Баллард медленно выпрямился. Его взгляд был по-прежнему прикован к Мауре, но теперь между ними была пропасть. И разочарование.
Она поднялась с дивана; он тоже встал.
Они молча прошли к двери. У порога Рик остановился и обернулся к ней. Нежно поднес руку к ее лицу и дотронулся до него. Маура не отвернулась и не поморщилась.
– Будьте осторожны, – сказал он и вышел.
Маура закрыла за ним дверь.
29
Мэтти доедала последний кусочек говядины. Она вгрызалась в него, как дикое животное в высохшую падаль, и думала: «Белок – чтобы быть сильнее. Чтобы победить!» Она вспомнила об атлетах, готовящихся к марафону, тренирующихся для спортивных выступлений. «Мне тоже предстоит марафон. Единственный шанс выжить».
«Проигрыш – смерть».
Вяленая говядина напоминала резину, и она едва не подавилась, проглатывая ее, но протолкнуть вязкий кусок все-таки удалось, запив его глотком воды. Вторая банка с водой была почти пуста. «Мне грозит страшная смерть, – думала она, – долго я не продержусь». К тому же у Мэтти появились новые причины для волнения: схватки все чаще напоминали о себе и становились все более мучительными. Это еще не роды, но их предвестники.
Где же он, черт возьми? Почему он оставил ее так надолго? Потеряв счет времени, она не знала, сколько часов, а может, и дней прошло с его последнего визита. Мелькнула мысль: не разозлила ли она его своей истерикой? Или он решил наказать ее? А может, пытался припугнуть, заставить понять, что нужно быть вежливой с ним, проявлять уважение? Всю свою жизнь она была вежливой, и вот к чему это привело. Вежливых девочек все шпыняют. Они всегда оказываются в хвосте очереди, на них никто не обращает внимания. Они выходят замуж за мужчин, которые тут же забывают об их существовании.
«Все, хватит быть вежливой, – подумала она. – Если мне удастся выбраться отсюда, я перестану быть бесхребетной. Но прежде надо выбраться. А это значит, что я должна притвориться вежливой».
Она сделала еще один глоток. И ощутила странный прилив сытости, как будто съела настоящий обед и выпила вина. Жди, подумала она. Он вернется.
Завернувшись в одеяло, она закрыла глаза.
И проснулась от сильной схватки. О нет, это уже больно. Определенно больно. Она лежала в темноте, взмокшая от пота, пытаясь вспомнить все, чему учили на курсах для беременных, но эти уроки, казалось, были в прошлой жизни. Чьей-то жизни, не ее.
«Вдох, выдох. Очищение…»
– Дамочка!
Она оцепенела. Взглянула на решетку, из которой доносился шепот. Пульс участился. «Пора действовать, солдат Джейн». Но, вдыхая запах собственного страха в темноте, вдруг подумала: «Я еще не готова. Я никогда не буду готова. С чего я решила, что у меня получится?»
– Дамочка, ответьте мне.
«Это твой шанс. Давай».
Она глубоко вздохнула.
– Мне нужна помощь, – захныкала она.
– Почему?
– Мой ребенок…
– Рассказывайте.
– Он просится наружу. У меня схватки. Пожалуйста, выпустите меня отсюда! Я не знаю, сколько еще смогу выдержать это… – Она всхлипнула. – Выпустите меня. Мне нужно. Я рожаю.
Ответом ей было молчание.
Она вцепилась в одеяло, боясь дышать, боясь не услышать, если он будет говорить шепотом. Почему он не отвечает? Он что, опять ушел? И тут она услышала грохот, а потом скрежет.
Лопата. Он начал копать.
«Единственный шанс, – подумала она. – Другого не будет».
Снова грохот. Лопата загребала землю, ее поскребывание о ящик напоминало скрип мела по доске. Она задышала чаще, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. «Или я выживу, или умру, – подумала она. – Все решится через секунду».
Поскребывание прекратилось.
Ее руки похолодели, онемевшие пальцы впились в одеяло, которым она укуталась. Она слышала, как скрипнуло дерево и взвизгнули петли. Земля посыпалась в ее темницу, попала в глаза. «О боже, боже, я ничего не вижу. Мне надо видеть!» Мэтти отвернулась, пряча лицо от грязи, которая сыпалась ей на голову. Долго моргала, пытаясь вытряхнуть соринки из глаз. Она опустила голову и поэтому не видела его, того, кто стоял наверху и склонялся над ней. А что видел он, глядя в яму? Свою пленницу, укутанную в одеяло, грязную, жалкую. Скрюченную от родовых схваток.
– Пора вылезать, – сказал он, на этот раз уже не через решетку.
Тихий голос, вполне обычный. Неужели зло может звучать так невинно?
– Помогите мне. – Она снова всхлипнула. – Я не смогу подняться.
Она услышала стук дерева, поняла: какой-то предмет упал рядом с ней. Лестница. Открыв глаза, она подняла голову и увидела всего лишь силуэт на фоне звездного неба. После кромешной тьмы, которая царила в ее тюрьме, ночное небо показалось светлым.
Он посветил фонариком вниз.
– Здесь всего несколько ступенек, – сказал он.
– Мне очень больно.
– Я подам вам руку. Но вы должны встать на ступеньку. Всхлипывая, она медленно поднялась на ноги. Покачнулась и снова рухнула на колени. Вот уже много дней она не вставала и теперь с ужасом думала о том, как ослабла за это время, несмотря на гимнастику, несмотря на бешеный всплеск адреналина.
– Если вы хотите выбраться, – сказал он, – вам придется встать.
Она застонала и неуклюже поднялась на ноги, шатаясь, словно новорожденный теленок. Ее правая рука оставалась под одеялом, которое она прижимала к груди. Левой рукой она ухватилась за лестницу.
– Вот так. Поднимайтесь.
Она встала на нижнюю ступеньку и выдержала паузу, чтобы приготовиться к дальнейшему восхождению. Сделала еще один шаг наверх. Яма была неглубокой, всего несколько ступенек – и она на свободе. Вот уже ее голова и плечи на уровне его пояса.
– Помогите мне, – взмолилась она. – Вытащите меня.
– Отпустите одеяло.
– Мне очень холодно. Пожалуйста, вытащите меня!
Он положил свой фонарик на землю.
– Дайте руку, – сказал он и нагнулся к ней – безликая тень с протянутой рукой.
«Ну вот. Он совсем близко».
До его головы можно дотянуться рукой. В какое-то мгновение она дрогнула, с отвращением подумав о том, что ей предстояло сделать.
– Хватит тянуть время, – скомандовал он. – Вылезай!
Она вдруг явственно увидела перед собой лицо Дуэйна. Это его голос чудился ей – голос, исполненный упрека, вечного упрека. «Имидж – это главное, Мэтти. Ты только посмотри на себя!» Корова Мэтти повисла на лестнице, не может спасти себя. Не может спасти своего ребенка. «Ты не нужна мне такая».