её в том, что я стала двойником и нам обоим приходится много времени проводить вдали от настоящих друзей.
У Джуна загруженное расписание занятий в храме, но ежедневный путь туда-обратно его выматывал, поэтому пару лет назад я уговорила дедушку позволить Джуну несколько раз в неделю оставаться в храме на весь день, чтобы он не отставал от сверстников. Однако это лишь немного облегчило жизнь Джуна, но не вернуло ему свободы, которую он потерял, присматривая за мной.
– Она волнуется. Ты же знаешь, для чего проводят подобные праздники. К тому же ей скоро восемнадцать, – почему-то заступилась я за Наён, хотя сейчас нас тяжело назвать подругами.
– И это единственное, что меня заботит, потому что мы наконец сможем вернуться домой! – напомнил Джун, проглотив хурму. – Я здесь ради тебя, а не Наён.
– Тогда сделай, как велено, ради меня. Не ссорься с ней.
Недовольный моей просьбой, Джун промолчал. Его взгляд стал серьёзным, губы сжались в линию. Я обхватила его ладонь, ощущая грубую кожу и мозоли. Мы знаем друг друга с детства, я часто брала его за руку, но в последнее время прикосновения стали особенно важны, мы оба как никогда близки к свободе. Понимающий меня без слов Джун сжал пальцы в ответ, словно нам обоим необходимо держаться друг за друга.
– Только в этот раз. Это будет наш единственный и последний праздник близнецов, – мягче попросила я.
– Ладно, – нехотя согласился он, – в следующем году никаких больше игр.
– Никаких, – подтвердила я, хотя мы оба знали, что нынешняя жизнь не была моей прихотью.
– И купишь мне целый мешок сушеной хурмы! – неожиданно принялся торговаться Джун.
– Куплю. Не знаю, на какие деньги, но куплю.
– За всё пережитое тебе обязаны дать огромные выплаты. Ещё выпивку купишь! Ты уже взрослая! Отпразднуем свободу с размахом! – сильнее воодушевился друг, строя замечательные планы. Я не спорила, наоборот, энергично кивала, поддерживая и заражаясь его энтузиазмом. – Купим пэкхваджу[1]! Или нет! Стащим у твоего дедушки, я слышал, у него сохранились запасы сливового вина из самого Зимнего дворца.
Я опять рассмеялась, ощутив пьянящее предвкушение и тепло, когда Джун аккуратно погладил мою ладонь.
– В виде забавы можем споить Рая́на! Вот умора будет, его же пьяным редко можно увидеть!
– Раяна? – осеклась я, растерянно уставившись на друга.
Мы не видели Раяна много лет.
Джун ответил мне изумлённым взглядом и разинул рот, разглядывая моё лицо, словно не понимал моего недоумения.
– Священный Клён, Аша! Ты не знаешь?! – подскочил друг, едва сдерживая восторженную улыбку. – Больше трёх лет прошло! Он вчера вернулся в храм, через несколько месяцев твой дедушка официально передаст Раяну свой титул хранителя Западного Дракона!
Глава 2
Сперва я лишилась дара речи, потом начала невнятно мямлить, будто разом забыла весь алфавит. Справившись с путаницей в мыслях, я всё равно не успела толком расспросить Джуна о Раяне, когда нас прервали. Он моментально отодвинулся от меня на приличное расстояние и с недовольством взглянул на молодую девушку в простом сером платье служанки.
– Госпожа Ян, ваша матушка желает вас видеть. Она ждёт в Зале Цветов.
– Хорошо. – Я встала на ноги аккуратно, но незамедлительно.
Я не настоящая госпожа, поэтому любое «желание меня видеть» от наместницы приравнивается к приказу немедленно явиться. Девушка вновь поклонилась и ушла, одарив Джуна мимолётным вниманием.
– Лучше я пойду одна, – с натянутой улыбкой сказала я другу, зная, что госпожу Ян Йорин Джун ненавидит всей душой. Впрочем, и она к нему испытывает нечто подобное.
– Нет, одна ты не пойдёшь, – отрезал друг, взял свою сумку, оружие и первым решительно покинул беседку.
Мне ничего не осталось, кроме как последовать за ним. Алебарду Джун взвалил на плечо, и мне пришлось шагать на расстоянии, чтобы не попасть под лезвие. Несмотря на заметное негодование, поступь Джуна оставалась тихой и лёгкой. Результат многолетних тренировок в храме. До уровня мастера Джуну осталось учиться всего три года.
У входа в нужный павильон мы сняли обувь и прошли в раскрытые двери. Носки приглушали звук шагов, но деревянные половицы в некоторых местах скрипели. Потолки в меру высокие, но коридоры узкие, и плечом к плечу могли идти только двое. Мы поднялись на второй этаж, миновали ещё несколько комнат, пока не остановились перед дверями Зала Цветов.
Я схватила Джуна за рукав, заставив притормозить. Нас могли услышать, поэтому взглядом я указала на место рядом с панельными дверями, безмолвно моля подождать снаружи. Он нахмурился, но сдался, отошёл в сторону и с демонстративным стуком опустил деревянный конец алебарды на пол. Я зашла внутрь и тут же прикрыла за собой дверь.
Зал Цветов получил своё название из-за декора и огромного, занимающего почти всю стену, панорамного окна, выходящего на цветочный сад. Обои и ширмы расписаны изображениями цветков сливы и пионов, мебель украшена растительными узорами из перламутра, покрытого слоем лака. Из керамической курильницы нитями вьётся дым сладковатых благовоний. В целом зал просторный и свободный. Из мебели только книжные полки, пара комодов и низкий стол, окружённый мягкими подушками. Сюда приходят, чтобы почитать, обсудить дела в спокойной обстановке или попить чай, любуясь открывающимся видом на сады.
Я быстро оглядела помещение: присутствовали лишь наместница Ян Йорин и Тора. Значит, разговор будет откровенным.
– Госпожа Ян, – я низко поклонилась – при отсутствии посторонних я не имела права на неуважительное поведение.
– Присаживайся, Аша, – наместница дёрнула подбородком, указав мне на подушки напротив, тем самым предложив присоединиться к ней за столом из тёмного, почти чёрного дерева.
Тора, сидящая по левую сторону от матери, одарила меня дружелюбной улыбкой и коротко кивнула в знак приветствия.
Госпоже Ян Йорин было уже за сорок, но лицо оставалось достаточно молодым, разве что морщины на руках и шее выдавали возраст. Её можно было бы назвать красивой, но опущенные уголки губ и хмурое выражение лица создавали отталкивающее впечатление. Со мной она всегда была строга, для неё я не более чем служанка, хотя и по отношению к Наён наместница редко открыто демонстрировала материнскую любовь. Однако сам факт, что госпожа нашла для неё двойника, достаточно говорил о проявленной заботе. Обычно для младших дочерей двойники не требовались, так как те редко принимали пост наместника. И всё же, потеряв первых двух двойников Наён, госпожа Ян Йорин не сдалась и отыскала третьего – меня. Наён рассказывала, что практически не помнит тех первых двойников. При каждом воспоминании об этом я ощущала раздражение, возмущение от мысли, что две девочки умерли вместо неё, а она даже не помнила их настоящих имён. Раз за разом я повторяла себе, что Наён сама была ничего не понимающим ребёнком и злиться на неё бессмысленно, но, к несчастью, зародившееся недовольство, хоть и слабое, продолжало во мне жить.
Наместница одёрнула широкий рукав зелёного с белым шёлкового платья. На вышивку цветов и птиц мастера наверняка потратили не один месяц. Лицо госпожи Ян было аккуратно припудрено, ресницы и брови накрашены, а на губы нанесена специальная краска, делающая их чуть ярче. У сидящей рядом Торы помимо перечисленного были нежные румяна на щеках.
Ценился неброский макияж, который подчёркивал естественную красоту, и его наличие говорило о статусе. Мне тоже приходилось не забывать о нём, но от пудры на моём лице отказались ещё в детстве – от неё я начинаю чихать. Госпожа Ян была весьма недовольна моим врождённым «недостатком» и более четырёх лет заставляла слуг время от времени наносить мне полноценный макияж, уверенная, что я перерасту «несдержанное чихание», но ничего не изменилось, и ей пришлось смириться. Уж лучше лицо без пудры, чем всё в размазанном макияже из-за того, что я пыталась вытереть нос и слезящиеся глаза. Мне также потребовалась пара лет, чтобы отучиться сразу слизывать краску с губ или не тереть накрашенные ресницы. К нынешнему возрасту я научилась часами, а то и в течение всего дня не прикасаться к своему лицу.
Госпожа Ян Йорин с долей раздражения постучала ногтём по столешнице. Я вспомнила о приказе и торопливо села на подушки. За все годы наместница ни разу не подняла на меня руку за непослушание, но ей и не нужно было утруждаться. У неё толпа нанятых для дочерей наставников, охотно достающих розги, если я демонстрирую ненадлежащее поведение.
Чёрные волосы госпожи Ян были завиты в свободные локоны и украшены гребнями и заколками с жемчугом. У кхоринцев волосы прямые, но богачи начали их время от времени завивать при помощи специальных щипцов, переняв моду от эвирцев. Те любят украшать волосы, создавая причудливые причёски из завитых прядей.
Сильнее всего культура эвирцев повлияла именно на жителей провинции Запада. На нашей территории есть самая удобная переправа через горную гряду, по которой проходят торговцы, реже встречаются путешественники или послы. Поэтому мы знакомы с эвирцами и их товарами лучше, чем жители других регионов.
Кхорин не жалует гостей. Иностранцам запрещено жить на нашей территории, но торговлю никто не отменял. В итоге даже ограниченное сотрудничество привело к новым привычкам.
Старшей наследнице Торе во второй летний месяц Южного Дракона исполнилось двадцать. Улыбчивостью и сдержанностью она отличается от своей матери. Следуя всем правилам этикета, она демонстрирует идеальный образ старшей дочери с хорошими манерами, которыми должна обладать девушка в светском обществе. Сегодняшнее шёлковое платье приглушённого красного оттенка с не менее богатой вышивкой ей очень идёт. Тёмные волосы уложены, как и у меня, на кхоринский манер: бо́льшая часть распущена, а верхние пряди собраны в украшенный гребнем пучок на затылке.
Тишина затягивалась, я терпеливо опустила глаза в столешницу перед собой, ощутив, как взгляд наместницы прошёлся по мне, подмечая каждую деталь – начиная с одежды и причёски, заканчивая позой и дыханием. То ли она искала огрехи в моём внешнем виде, то ли пыталась нагнать тревоги давящим молчанием, но я продолжала размеренно дышать, запрещая себе бояться.