Они продолжили танцевать. Джемайма снова заговорила первой.
- А знаешь, я видела тебя еще до той нашей первой встречи.
Энрике вопросительно поглядел на нее.
- Когда это?
- На притоке Томбиджби. Ты плыл в каноэ. А я сидела на берегу и тебя видела. Чуть не умерла на месте.
Он засмеялся и крепче прижал ее к себе, покачиваясь под старинную любовную балладу. Джемайма была готова кричать от восторга - так ей было хорошо.
- Наверное, ты решила, что это Гарсия, - пробормотал он. - Тогда ты ведь еще не знала, что нас двое.
Джемайма кивнула. Ей очень хотелось объяснить ему все, рассказать о том, что привело ко всей этой невероятной путанице.
- Да. До того дня я и не думала о твоем брате. А потом... стала мечтать о тебе...
Энрике на несколько секунд задумался, затем решительно тряхнул головой.
- Что ж, значит, не может быть и тени сомнений относительно того, кого из нас ты хочешь по-настоящему.
Джемайма остановилась, прервав их медленное кружение по лужайке, и серьезно посмотрела ему в глаза.
- Ни малейших. Это был ты - еще до того, как мы встретились по-настоящему. Ничего из того, что произошло между нами в отеле, не могло бы случиться, если бы я не видела тебя тогда на реке.
- А как насчет Гарсии?
- Между мной и твоим братом нет ровным счетом ничего. Для меня с самого начала существовал только ты.
Уф, высказалась! Джемайма облегченно перевела дыхание и снова задвигалась в такт музыки. Они продолжили свой чувственный плавный танец.
Одна рука Энрике скользила по ее спине, легонько поглаживая. Другой он бережно поднес к губам тонкие пальцы и поцеловал. Владеющее Джемаймой томление все нарастало и нарастало, хотя казалось, больше уже некуда.
Отбросив страх, стыд и сомнения, она прошептала:
- И сейчас мне тоже нужен только ты, Энрике.
Он засмеялся.
- Хорошо бы ты сказала это еще и моему брату.
Джемайма раздраженно вздохнула.
- Я пыталась.
- Этими самыми словами?
- Ну, нет, не совсем этими, - растерялась она. - Не настолько открытым текстом, но всячески намекала, что ему лучше избрать другой объект для ухаживаний.
- Так не годится, - покачал головой Энрике. - Гарсия не из тех, кто привык получать отказ. Намеков он просто не поймет. Кроме того, ему нравится меня дразнить. Он будет следовать нашим с ним правилам вплоть до последней буквы.
- Вы оба просто извращенцы какие-то!
- Да нет, просто мужчины.
- Спасибо, обрадовал. И как мне теперь брата растить, когда ты сообщаешь мне такие жуткие вещи про мужской род?
- Брось. У тебя отличный брат. И сестричка, к слову сказать, прехорошенькая. Берегись, еще год-другой - и она начнет разбивать сердца направо и налево.
Джемайма невольно расплылась в улыбке.
- Спасибо. Да, они у меня замечательные. Мне с ними повезло.
- Им с тобой повезло еще больше, - вполне серьезно заметил Энрике. - Не всякая на твоем месте пошла бы на такие жертвы, лишь бы воссоединить семью.
- А что у тебя за семья? Ты мне ничего не рассказывал о ней.
- Да трудно рассказать в двух словах. Все очень разные. И каждый по-своему хорош, вот только ладить с ними порой трудновато. Мама у меня изумительная. А Гарсия очень похож на отца: у него такая же твердая воля и страсть к порядку.
- Очень отец возмущался, когда ты решил уйти из семейного бизнеса?
Энрике отрывисто рассмеялся.
- Возмущался - это еще слабо сказано. Рвал и метал. Но ничего не помогло. Зато Гарсия там преуспевает.
- Кстати о Гарсии... Завтра я скажу ему...
- Что скажешь?
Джемайма замялась.
- Ну... что выбираю тебя.
- А это и вправду так?
- По-моему, да.
Танцуя, они приблизились к краю лужайки, где рос жасмин. Головами они задевали клонящиеся ветви, и те осыпали их душистыми белоснежными лепестками... .
9
Хотя Джемайма отчаянно мечтала о большем, в ту ночь Энрике ограничился поцелуями - то нежными и почти невесомыми, то страстными и обжигающими. Тая в его объятиях, она готова была рискнуть и, наплевав на всех соседей на свете, заняться с ним любовью прямо там, на лужайке, под звездным небом. Или на крыльце. Или в кабине пикапа. Или, что куда менее романтично, в собственном доме. Попроси он только - и она забыла бы про стыд и приличия, про скромность и сдержанность.
Но он не попросил.
Не попросил и на следующий день, когда снова заехал за ней и повез на прогулку. Давно Джемайма не проводила время так беззаботно весело, даже по-школьнически. Энрике показал ей свою стройку - провел по почти готовому корту, объяснил, что важно учитывать при возведении эллинга. Но восхитительнее всего была прогулка по лесу.
Стволы сосен колоннами уходили в небо. На небольших полянках начала созревать земляника, и Энрике, набрав полную горсть, угостил свою спутницу. Джемайма губами снимала у него с ладони ароматные ягоды, и сердце ее замирало от предчувствия поцелуя. Но никакого поцелуя не последовало.
Впрочем, и так было здорово. В недостроенном сарайчике, которому предстояло стать станцией проката каноэ, пока нашел приют всего один узкий, точно игла, челнок - собственность Энрике. Как же забилось сердце Джемаймы при этом напоминании о том, как она тайком любовалась им из зарослей! А затем Энрике неведомо как уговорил ее поплавать в каноэ. Хитрый, сначала он прокатил ее по стремнине, а потом принялся расписывать, до чего же здорово самому орудовать веслом и чувствовать, как отзывается послушная лодочка на каждое твое движение...
Полтора часа спустя, лежа на берегу на нагретом солнцем коврике и суша мокрые волосы, Джемайма сама не понимала, как позволила втянуть себя в этакую авантюру. Нет, поначалу все шло очень даже неплохо, но потом Энрике сказал, что, мол, хватить ей барахтаться в тихой заводи, пора попробовать себя на течении. Тут-то все и случилось. Увидев, что каноэ летит прямо на торчащую из воды корягу, Джемайма занервничала и попыталась остановить челнок, ухватившись за низко нависающую над рекой ветку. То, что произошло после этого, называется, как объяснил ей потом Энрике, "оверкиль".
Джемайма выплыла сама, а вот каноэ и весло пришлось вылавливать ниже по течению уже ему. Он хохотал, а Джемайма прятала лицо в полотенце - ей казалось, что от стыда она больше никогда не сможет взглянуть ему в глаза.
Хорошо еще, что по настоянию Энрике, по-видимому предвидевшего подобный вариант развития событий, она училась грести в одном купальнике, так что одежда не пострадала.
- Да ладно, - утешал он ее, - подумаешь, что такого случилось? Ну, перевернулась, с кем не бывает? Дело житейское.
- Чувствую себя какой-то мокрой курицей, - пожаловалась она.
- Не-е, - с видом знатока по мокрым курицам протянул Энрике, - мокрых куриц с такой фигурой не бывает. Скорее ты похожа на мокрого гадкого утенка, который уже практически превратился в очень мокрого лебедя... Пойдем выпьем чаю. У меня там и бутерброды припасены.
И, протянув сильную, руку, помог Джемайме подняться с земли. Рывок был такой сильный, что она практически уткнулась в его широкую грудь. Несколько напряженных мгновений оба стояли, почти касаясь друг друга лицами, - но он опять не поцеловал ее...
В понедельник Энрике повел ее в кино на старую комедию с Максом Линдером. Во вторник - в театр. В среду - в цирк. Все было крайне романтично. Энрике каждый раз, как подобает галантному кавалеру, довозил ее до дому... а потом высаживал и уезжал.
В четверг, встретившись с ним в обеденный перерыв в китайском ресторанчике, Джемайма не выдержала и спросила:
- Энрике, что, черт возьми, происходит?
Он вскинул на нее невинный взгляд.
- Я полил утку бамбуковым соусом. А что, думаешь, он к ней не подходит?
- Я не про утку!
- В самом деле? Тогда про гарнир?
- Да забудь ты хоть на минуту о еде, - сердито прошипела она. - Я говорю о нас. О тебе и обо мне. О том, что мы делаем.
- Мне казалось, мы едим утку по-пекински, - осторожно заметил Энрике. Джемайма ответила ему таким убийственным взглядом, что он поспешил добавить: - Прости, не смог удержаться.
- Так ты собираешься отвечать?
- А о чем ты спросила? - решил уточнить он и тут же вскинул руки вверх. - Я просто пошутил.
- Неудачно, - отрезала Джемайма и выжидательно уставилась на него.
Он пожал плечами.
- Понимаешь, Джемайма, у меня создалось впечатление, будто ты наотрез отказываешься заводить роман с малознакомым тебе человеком. Разве я не прав? Разве суть твоих возражений не сводилась к тому, что мы не знаем друг друга? Что тебе неизвестно, каков я на самом деле?
Ничего себе! Она с ума сходит от мыслей, что больше не привлекает его, не вызывает в нем желания, а он, оказывается, просто решил дать ей возможность познакомиться с ним поближе. Ну и ну! Джемайма не знала, смеяться ей или плакать. Или заехать нахалу по физиономии - зачем он так дразнит ее?
- Так все поэтому?
- Ну да. - Энрике усмехнулся. - Старомодное неторопливое ухаживание по всем правилам. Сводить свою избранницу в кино, пригласить на ланч. А завтра вечером, пожалуй, я предложу тебе покататься на карусели.
- Только не на карусели! - быстро произнесла Джемайма. - Меня на ней укачивает. - Но тут же опомнилась. - Послушай, а тебе не кажется, что мы уже давно вышли из рамок старомодного неторопливого ухаживания?
- А кто сказал, что нельзя поменять постель и ухаживание местами?
Джемайма едва успела прикусить язык, не то наверняка спросила бы, когда же при таком раскладе в их отношениях снова найдется место если не постели, то хотя бы страстным объятиям и рискованным ласкам. Но дамам, за которыми ухаживают по всем правилам, интересоваться такими вещами как-то не пристало.
Энрике как ни в чем не бывало снова принялся за еду. Но молодая женщина поймала на себе его взгляд, быстрый и оценивающий. В глубине карих глаз плясали чертики. Он еще и издевается, гад! Прекрасно понимает, что в ней происходит, и ждет, чтобы она сама бросилась ему на шею!