– Да, ладно, Светка, не заводись. Просто бери Вичку и приезжай в гости. У моего жениха огромный дом. Места всем хватит. Познакомлю с женихом. Вика побегает во дворе. Сходим на местную елку, – вкрадчивым голосом уговаривает меня подруга. – Поболтаем обо всем. Не хочешь сегодня – завтра приезжайте. У меня для вас и подарки приготовлены.
Последняя фраза мне нравится. Мы на самом деле очень давно не общались с Машкой. Я по ней уже даже соскучилась.
– Ну, вот и классно. Тогда жду вас завтра. Только не с самого утра, потому что мы спим долго. Вернее, не спим… Ну, сама понимаешь, - хихикает Машка. – Кстати, а у тебя с твоим генералом секс то хоть есть. Или ты до сих пор держишь пост целомудрия?
– Маш, завтра обо всем поговорим. В дверь звонят. Напиши мне адрес, куда ехать. И время тоже. Все. Целую. До встречи!
На последней фразе отключаюсь, потому что домофон снова трезвонит.
Меня это очень удивляет, потому что у няни Вики есть ключ.
Отвечаю на звонок и слышу, что это курьер из службы доставки. Напрягаюсь, но открываю.
Минут через пять на пороге появляется парень, увешанный пакетами, как новогодняя елка шарами. Расписываюсь в получении и прошу оставить все в холле прихожей.
Проводив курьера, начинаю распаковывать пакеты. Нахожу записку от Сокола: “Моим любимым девочкам. Это для повышения гормона радости. Ваш папа. P.S: Светуля, спасибо за дочь, за тебя и за мое позднее счастье!”
Прочитав много послание Андрея, написанное размашистым мужским почерком, начинаю плакать. От радости. После гибели родителей никто обо мне так не заботился.
Может только Стас в начале наших отношений. Но…
Ни о нем, ни о времени прожитом с ним я не вспоминала от слова совсем все эти шесть лет. Этот человек перестал для меня существовать в тот день, когда я в метель вышла из его квартиры.
Да и о Соколе я старалась не вспоминать. Сначала гнала мысли о нем, потому что мне было ужасно стыдно. После рождения Вики думала часто. Мне очень хотелось знать, порадовало бы его известие о малышке.
И вот теперь я точно знаю, что оно сделало Андрея счастливым. И мне от этого тоже очень хорошо.
Вечером сообщаю Вике о нашей поездке в гости к Маше.
Дочь воспринимает мои слова с радостью. Сразу начинает выбирать себе наряды и собирать игрушки и всякую девчачью мелочь в розовый рюкзачок.
– А папа? Мы его подождем и поедем вместе? – интересуется Вика, когда я укладываю её спать.
– Нет, Викуша. Папа в командировке будет несколько дней. Мы успеем вернуться раньше, чем он приедет домой.
– А мы папе скажем, что к Маше уехали? – не унимается дочь.
– Конечно, малышка. Как только папа позвонит. Так мы ему об этом и скажем.
Я долго не могу уснуть. Жду звонка от Андрея. Но… Ни вечером, ни утром, ни днем он не звонит.
Уже перед тем, как сесть в такси, пишу Соколу сообщение: “Андрей, мы уехали в гости к моей подруге Марии. Вернемся не поздно. Не переживай. Светлана и твоя дочь Викуша”.
Знала бы я, чем для нас обернется эта поездка, то лучше бы осталась с дочерью дома
Глава 28
Андрей
Шесть лет спустя после метели
Возвращаюсь из учебного центра Восточного военного округа, думая только о своих девчонках. Хотел им еще перед вылетом позвонить, но пожалел будить сладких красавиц.
Пока летел дцать раз перечитал все сообщения, что прислали Света и Вика.
Дочь пока еще мне шлет смайлики, но уже может набрать: “Папа, привет!”
Правда, последнее Викино сообщение меня несколько озадачило, потому что на нем было много фигурок людей и машинки.
Переслал эту абракадабру Светлане, прямо во время взлета самолета. Но…
Вероятно, связи уже не было, потому как смс висит в недоставленных.
Весь полет посматриваю на часы. С нетерпением жду приземления на военном аэродроме.
Решил, что сразу поеду домой. По дороге только еще заскочу в торговый центр, чтобы купить своим куколкам подарки.
Как только садимся начинают приходить сообщения. Последнее от Светланы: “Андрей, мы уехали в гости к моей подруге Марии. Вернемся не поздно. Не переживай. Светлана и твоя дочь Викуша” – с грохотом роняет мое сердце.
Теперь мне становится понятна абракадабра Викуши.
Сразу же нажимаю кнопку “один”. Это номер Светы. Только мне никто не отвечает.
Набираю Вику. Тоже сначала длинные гудки, а после металлический голос автоответчика: “Абонент вне зоны действия сети”.
От испуга за девчонок прихожу в бешенство. Водителю служебной машины приказываю гнать домой.
Каждые пять минут набираю Светлану и Вику.
Вдруг телефон Светы оживает.
Слышу ее всхлипывания и “мертвое”: “Да!”
Мне страшно так, что даже волосы на теле становятся дыбом.
– Говори сейчас же, что случилось и где вы! – еле себя сдерживаю, чтобы не заорать на Лану.
– Мы в клинике Рошаля…
Еле разбираю между всхлипываниями. Но…
Услышав название клиники снова роняю сердце. Приказываю водителю менять маршрут и гнать по разделительной.
На слова про гаишников и штрафы, отмахиваюсь.
– Почему вы в неотложной детской хирургии? – спрашиваю с рыком и матами.
– Мы-ы по-пали-и-и в аварию, – ревет в голос Светлана.
– Где…моя…дочь? – произношу севшим от ужаса голосом, прикладывая руку к груди от боли, которая пронзает сердце.
– Ви-и-и–ку-шу, увезли в операционную..,.
Света еще что-то говорит, но я уже скидываю звонок. У меня нет желания морально ее поддерживать. Наоборот, хочу прямо сейчас сломать ее тонкую шейку за то, что эта взрослая дура подвергла опасности моего ребенка.
К крыльцу клиники подъезжаем в сопровождении двух машин гаи.
Их по дороге после звонка мне прислал мой кореш из управления полиции.
По ступеням поднимаюсь как юноша. По коридору, который ведет к операционному блоку, бегу.
Увидев Светлану, останавливаюсь, чтобы успокоиться и не убить ее сразу.
Подышав, иду, чеканя шаг. Чем ближе подхожу, тем сильнее чувствую непреодолимое желание схватить Светлану и потрясти со всей силы.
Даже ее бледное зареванное лицо и рука в мягком гипсе не вызывают во мне ни сочувствия, ни сопереживания.
Света смотрит на меня с ужасом. Отчетливо вижу в ее глазах страх. Собравшись с силами, чтобы не сорваться, звоню и сообщаю, что я рядом с операционным блоком.
Через некоторое время к нам выходит заведующий отделением.
– Операция идет штатно. С ногой все будет впорядке. После малышку переведем в отделение реанимации. Компьютерная томография показала травму головного мозга. Понаблюдаем несколько дней за состоянием девочки. Потому как даже легкая форма требует серьезного внимания, – ровно и безэмоционально сообщает заведующий. – Да…И хорошо что ваша дочь находилась в кресле и была пристегнута. Это спасло ей жизнь…
На последней фразе перевожу взгляд с врача на Светлану. Она, кусая губы, смотрит на меня виновато-затравленным взглядом.
– Светлана Викторовна, вам тоже нужен покой. Даже легкое сотрясение мозга негативно сказывается на состоянии всего организма. Ну, кому я рассказываю. Вы же сами врач. Не переживайте, все будет хорошо. Дочь поправится. Мы приложим все усилия, - успокаивает Свету доктор, чем вызывает во мне еще большее раздражение.
– А можно будет посмотреть на Викушу после операции? - с надеждой и слезами в голосе интересуется Светлана.
Получив отрицательный ответ, Света начинает плакать.
Смотрю на нее и мне не жалко её совсем.
После окончания операции нас все же в виде исключения провожают в отделение реанимации, где мы видим малышку через стеклянную стену.
Домой едем в полном молчании. Вернее, я по вопросам службы разговариваю по телефону.
Света в это время хлюпает носом, чем действует мне на нервы.
Уже в квартире, проходя мимо незадачливой матери, вскользь бросаю вопрос: “ Что с рукой?” – услышав ответ: “Все нормально..,” - зверею.
Прямо на ходу хватаю Светлану одной рукой за здоровое плечо и, не заботясь о том, что ей может быть больно, впечатываю её в стену.
Второй рукой фиксирую ее голову за подбородок, приподнимая его вверх.
Знаю, что в такой позиции ей неудобно стоять, но мне это по барабану.
Сначала, дыша, как бык, сверлю ее взглядом.
Пока смотрю, пытаюсь усилием воли уговорить себя отпустить горе-мамашу. Но…
Все выходит совсем иначе.
– И это ты называешь нормальным? Идиотка! Ты чуть дочь мою не убила… Поверь мне, если бы Виктория не выжила, то я бы сам собственными руками придушил тебя, – стараюсь говорить как можно спокойнее, но…
Мне не удается сдержать ни свой внутренний нерв, ни своего разбушевавшегося зверя.
– Я лишу тебя родительских прав, если ты еще раз хоть что-то сделаешь в отношении моей дочери без согласования со мной. Запомним это! Никаких гостей и поездок в мое отсутствие. Предупреждаю тебя один раз. Второго не будет…
Смотря на бледное лицо Светланы, понимаю, что веду себя, как монстр. Но…
Мне плевать на тот страх, который пульсирует в ее взгляде.
И пусть ей будет еще страшнее.
Потому как в аналогичной ситуации только страх и может удержать от опрометчивых шагов.
Увидев, как по щекам Светы текут слезы, продолжаю говорить:
– Не хочешь остаться без дочери, слушаешь и понимаешь меня с первого раза. Не устраивает - собираешь свои вещи и на съемную квартиру. Мне не нужно, чтобы из-за дебильной горе-мамаши моя малышка еще раз пострадала. Ясно то, что я сказал? Кивни, если поняла…
Светлана кивает, капая на мою руку крупными слезами.
Её губы дрожат. Она облизывает и закусывает нижнюю.
Не знаю почему, но это движение выпускает из меня возбужденного зверя, которому требуется жертва.
Я впиваюсь грубым, жестким поцелуем в губы Светланы.
От неожиданности она распахивает глаза и приоткрывает рот.
Не теряя ни секунды, мой язык входит внутрь.
Она стонет. Я рычу.
В себя прихожу только в спальне, когда срываю со Светланы одежду.