Я человек без убеждений,
Я человек, который не знает…
“Джоэль2 закивал головой в такт. Что-то заставляло его петь. И он запел.
Как разрешить противоречие.
Напевая, он пошел прочь от далекого манящего света. Пробежал через серую пену, торопясь вернуться на берег, откуда пришел. Ветер ерошил его волосы; он запел громче.
Ты приходишь и уходишь,
Ты приходишь и уходишь – о, о, О!
Джоэль2 подошел к каменистому берегу и выпрыгнул на него из темной пенной реки, уверенно приземлившись на ноги и раскинув руки. Наслаждаясь моментом, он пел вместе с хором.
– Карма, карма, карма, карма, карма хамелеон! – то ли пропел, то ли прокричал он на больничной койке, заставив Сильвию и Пему вздрогнуть. Джоэль2 с раскинутыми руками сел и замер, увидев, что рядом с его кроватью стоят потрясенная жена и проекция незнакомой женщины.
Он отключил музыку и спросил:
– Где я? Что случилось?
Слезы навернулись на глаза Сильвии. Это были слезы счастья, но она не знала, что сказать.
– Покидаю вас, – тихо сказала Пема Сильвии, бросив беглый взгляд на Джоэля2. – Помни: действовать нужно как можно быстрей. И никаких коммов, – предупредила она. Тут же ее проекция исчезла.
– Кто это был? Это Коста-Рика?
Джоэль2 попытался встать с кровати, но тело не слушалось его.
Сильвия бросилась к нему.
– Да, но успокойся. Тебя все еще чинят, малыш.
– Что-то сломалось? – спросил Джоэль2, осматривая себя.
– Да и нет. – Сильвия села рядом с копией мужа и сняла несуществующую нитку с его простыни. – Ты… гм… в ТЦ Сан-Хосе произошел несчастный случай. Нападение.
Коммы Джоэля2 – бывшие мои коммы – заполнил лихорадочный поток новостей и предостережений.
– Фигасе! Я был там?
Сильвия помотала головой, потом кивнула, потом остановилось на промежуточном движении головы.
– Важно другое: ты сейчас здесь, и с тобой все будет в порядке. Ты помнишь, что случилось?
Джоэль2 моргнул. Он вспомнил, как сидел в помещении Панчева эскроу в ТЦ «Гринвич». Вспомнил кондуктора, рыжеволосого, с родимым пятном в форме Мичигана на лице, вспомнил, как подтвердил согласие с положениями закона и в фойе погас свет. Но ослепительно яркой вспышки не было, а в следующее мгновение он уже стоял на каменистом берегу темной пенной реки. Там тоже был свет; он чувствовал, как его тянет к нему, необоримо – но, очевидно, это был сон. Он добрался до Коста-Рики, он с женой и чувствует себя… просто ужасно.
– Нет, – сказал он, снова утомленно падая на кровать.
Сильвия взяла его за руку, по ее щекам текли слезы.
– Знаешь, я сегодня думала, что потеряла тебя, – сказала она, и уголки ее рта дернулись. – Я не могу снова пройти через это.
– Я тоже. Что бы это ни было.
Тогда она улыбнулась по-настоящему. Он притянул ее к себе и поцеловал в губы. Сильвия застыла, но вскоре жадно откликнулась, ее ладони заскользили вверх и вниз по его рукам. Думаю, она не обманывала, потому что фактически еще не знала, что я в Нью-Йорке еще жив. Но все равно, что-то казалось неправильным. Когда страсти начали разгораться, она отстранилась, вытирая слезы.
– Хочешь выбраться отсюда?
Джоэль2 смерил взглядом свою жену – мою жену.
– Если это означает больше такого лечения, конечно.
– Позову сестру, пусть зачистит тебя… то есть пусть выпишет. Сиди спокойно.
– Ты же знаешь, любовь моя, сидеть спокойно и отдыхать – два дела, в которых я особенно компетентен.
Сильвия потрепала Джоэля2 по плечу и вышла; стеклянная стена расступилась, когда она проходила через нее. Пока она разговаривала с молодой костариканкой, возможно, врачом или сестрой, Джоэль2 рассматривал свое отражение. Нано проделали поразительную работу. Он выглядел совершенно свежим – ни царапины, ни шрама, кроме тех, что были у него раньше. Он впервые оказался в настоящей больнице. Несколько раз он обращался в клинику из-за небольших ран или переломов. Но те клиники больше походили на номер в гостинице: успокаивающие картины на стенах, вежливый штат, удобная постель. Комната, где он находится сейчас, скорее походила на донорский пункт. Белые стены, сверкающие голубые полоски энергосистемы, жесткая практичная постель. На одной стене красовалось голографическое изображение его внутренностей, но единственным указанием на то, что с ним работали, была редкая металлическая щекотка на голой коже.
Снаружи Сильвия закончила разговаривать с молодой женщиной. Она кивнула, протянув руку к своим коммам. Нажала пальцами несколько видных только ей кнопок, давая новые указания нано Джоэля2. Крошечные роботы немедленно его усыпили. Он погрузился в теплую, исцеляющую тьму.
Закон дыр
ВСЕ МОЛЧАЛИ.
Когда я закончил пересказывать Моти и его компании цепочку событий, комнату заполнил белый шум. Все описанные события разыгрались лишь несколько часов назад, но рассказ превращал их в древнюю историю. Вновь переживая все это, я почувствовал себя разбитым, но не утаил никаких подробностей. Ссора с Сильвией из-за годовщины, мои неудачи в браке, утрата коммов, Пема, Таравал, Корина Шейфер и отвратительная правда о телепортации. Теперь начиналась часть, когда эти парни (надеялся я) помогут мне выбраться из этого переплета.
Моти нарушил молчание.
– МТ связался с нами.
– Да? – осторожно спросил я.
Моти пожал плечами.
– Они сказали, что вы вломились в их офис, но потом убежали. Намекнули, что вы опасны.
Как я и подозревал. Эти ублюдки хотят убить меня по-тихому.
– Вздор, – сказал я. – Я зарабатываю на жизнь тем, что шучу с компьютерами.
– Они сказали, что попытались известить полицию, – продолжал Моти, – но вы сумели вывести из строя свои коммы, чтобы вас нельзя было обнаружить по джи-ди-эс. Сказали, что, если мы вас увидим, должны немедленно передать службе безопасности здания.
Черт, черт, черт.
– Послушайте, служба безопасности принадлежит им. Если хотите отпустить меня, по крайней мере передайте независимым…
– Мы им не поверили, – сказал Заки, стряхивая пепел с сигареты.
– Правда?
Моти потер подбородок большим пальцем правой руки.
– Вор, – сказал он, – особенно умный вор, которому хватило ума отсоединить их коммы, – такой человек побежал бы вниз и наружу, а не вверх и внутрь.
Слава богу!
– Тогда… что мне делать? – спросил я и немедленно понял, что, сказав это, почувствовал себя очень уязвимым.
Моти почесал затылок, сунул руку в карман и достал пачку сигарет «Тайм». Открыл картонную коробочку, достал сигарету и сунул в рот. Затянулся. Я уставился на тлеющий кончик сигареты.
– Йоэль, есть три вещи, которые вы должны знать.
Он выдохнул. Его дыхание пахло табачным пеплом и кофейной гущей.
– Первое. – Он поднял брови и снова затянулся. – Уильям Таравал, Корина Шейфер – это опасные люди. Вы считаете этого Уильяма Таравала каким-то управленцем, но на самом деле он глава особого проекта в самой особенной компании на свете, где работает ваша жена, – «Международном транспорте». «Отбытие, прибытие… радость!» – Он выдохнул с циничной усмешкой. – Как вы знаете, «Международный транспорт» – не просто компания, Йоэль. Это центральный элемент нашего нового мирового порядка. Неизбранный, недемократичный – вы на Западе не можете больше голосовать своими деньгами, что бы вам ни говорили. Но подозреваю, что вы уже знаете, Йоэль: компании контролируют вашу жизнь через коммерцию. Может быть, даже вы считаете, что так лучше. Но «Международный транспорт» – худшая из них, Йоэль. Она слишком могущественна даже для этого безумного мира. Она контролирует, как мы перемещаемся из А, – он поднял пустую кофейную чашку и стремительным движением, не заботясь о целости фарфора, передвинул ее по столу в мою сторону, – в Б. – Он впился в меня взглядом. – Им представился случай исправить положение, зачистить вас. Ни коммов, ни свидетелей, и отличное алиби – вы, живой и счастливый, в Коста-Рике. Но благодаря этой загадочной женщине, Пеме Джигме, вам удалось уйти. Вы, ваше существование – угроза всей империи МТ. Вас будут искать. Они не сдадутся. – Он умолк, но еще не закончил. – А еще они возьмутся за другого вас и за вашу жену. Скорее всего уже.
Сильвия.
Я не удержался и сглотнул.
– А второе?
Моти потянулся через стол левой рукой и крепко схватил меня выше локтя. От этого движения прекрасная турецкая кофейная чашка, которую он двинул ко мне по столу, слетела со своего керамического блюдца. Я напрягся, ожидая звона и грохота, но Моти небрежно подхватил чашку правой рукой и вернул на стол. Потом его правая рука протянулась к левому запястью и начала медленно закатывать рукав. Я увидел на его запястье что-то сверкающее металлическое. Это были часы, старинная аналоговая модель, одновременно показывающая время и заменяющая календарь. Он постучал наманикюренным ногтем по хрустальной поверхности часов. В ней отражалось мое лицо.
– Йоэль, человек, которого вы здесь видите, не Джоэль Байрам. А другой Джоэль Байрам в Коста-Рике? Ему передали вашу индивидуальность. В одном Уильям Таравал был прав: человек, которого вы видите со своей женой, – теперь он и есть вы, настоящий вы. Понимаете, Йоэль? Вы сейчас никто.
Я покачал головой. Может быть, я надеялся на какое-то волшебство, на чудо, но его слова так четко определили мое положение, что внутри меня что-то сломалось.
Представьте себе, что вы смотрите в зеркало и не знаете, кто вы. На вас глядит пустое лицо. Никто. Мы редко думаем о том, сколько вокруг нас воздуха, – пока не утратим способность дышать. Мы всегда представляем себя кем-то другим, но всегда знаем, кто там внутри, под маской. Отберите это, и кто мы тогда?