— Допустим, — по-моему, ротмистр оказался не слишком рад прозвучавшему ответу. — Вам повезло: один из духов-разведчиков знает офицера. Но продолжим: чем заняты курсанты? Мария Михайловна? — вернул он слово длинноножке.
— Трудно сказать с уверенностью, — пробормотала та. — Цой будто бы целительство творит — но выглядит это немного странно. А Мартынов… Раз речь об артефакторике — наверное, что-то с артефактами связанное? Я в этом не большой специалист.
«Большего, увы, и мне не добавить, — буркнул Фу. — Целительство — неясной природы — и нечто, связанное с артефактами…»
— Разумеется, вы не специалист, — как ни странно, на этот раз ответ пришелся фон Бухгольцу по душе. — Специалист тут, вроде как, я — офицер штаба. А ежели и моей компетенции не хватит — приглашу прикомандированного эксперта. И мы с ним должны видеть то, что видите вы, сударыня!
— Нужно, чтобы Оши получила доступ к вашему сердцу? — догадалась Муравьева.
Но ротмистр, как выяснилось, вел не к тому.
— В реальных боевых условиях обеспечить сие чаще всего невозможно, — поведал нам он. — Но имеется способ ничем не хуже. Посмотрите сюда.
Оторвавшись от транслируемой Фу картинки, я сфокусировал взгляд на преподавателе: в руках тот держал плоское серебряное блюдо, на самом краю которого застыл матовый золотистый шарик размером с теннисный мяч. Ну, или с небольшое яблоко. Понятия не имею, откуда они взялись — еще недавно ничего подобного у Егора Густавовича и в помине не было.
— Сие артефакт, который должен позволить нам с вами разрешить возникшее затруднение, — объяснил фон Бухгольц. — Мария Михайловна, сложите пальцы левой руки в следующую фигуру. Безымянный, средний и указательный соединены вместе и вытянуты. Мизинец отведен в сторону. Большой палец прижат к ладони… Нет-нет, не скрючивайте его, а то выйдет иная техника: он должен быть прямым и упираться точно в основание мизинца! Да, вот так, хорошо, — похвалил он девушку, старательно выполнившую его указания. — А теперь мысленно попытайтесь спроецировать то, что видите при помощи Оши, вот сюда, — кивнул офицер на свое блюдо. — Ну, давайте!
— Спроецировать? — наморщила лоб Муравьева. — Сейчас…
Ничего не произошло.
— В первый раз всегда непросто, — заметил преподаватель. — Не сдавайтесь!
— Да-да… — пробормотала Машка.
С полминуты истекло в напряженном молчании. В какой-то момент мне показалось, что золотистый шар самую малость дернулся — но, возможно, это просто у ротмистра слегка дрогнула рука — никакого изображение на блюде не появилось.
— Что ж, — вздохнул фон Бухгольц. — Первый мерлин в Пустоту, как говорится… Ладно, попробуйте тогда вы, молодой князь!
Поставив нужным образом пальцы, я снова сосредоточился на картинке от Фу — диспозиция в аудитории номер сорок три ничуть не изменилась — затем, стараясь не терять этот мысленный образ, нашел полуразмытым взглядом блюдо в руках у преподавателя. Спроецировать, значит? Я представил, как на блюде, словно на экране, проявляется изображение: сидящий Мартынов, зачем-то приникшая к нему Цой, подпирающий спиной стену майор Извольский…
Хлынула мана, и «яблоко» шарика покатилось по краю серебряного блюда — сперва, вроде бы, неспешно, но неуклонно ускоряясь — пока не слилось в моих глазах в сплошной золотистый бортик. И тогда над артефактом вдруг возникла трехмерная сценка: Мартынов, Цой, Извольский — все в точности как у меня в голове!
Изображение подрагивало, но понять, кто там где и чем занят, можно было без особого труда.
— Ух ты! — не сдержала восторженного возгласа Муравьева.
— Итак, рассказываю, что видит наш сотрудник штаба: курсант Мартынов работает над созданием артефакта. Судя по характерным движениям пальцев — что-то достаточно сложное, вероятно, защитного свойства. Курсант Цой оказывает Тимофею Николаевичу помощь по своему профилю — целительному.
— А зачем? — на автомате выскочило у меня. — Мартынов ранен? Травмировался? Тогда почему продолжается урок?
— Покажем запись профильному эксперту — пусть разбирается, — усмехнулся Егор Германович. — Достаточно, молодой князь, можете прервать трансляцию.
Я расслабил пальцы, и изображение над блюдом тут же исчезло. Золотое «яблоко» замедлило свой бег по кругу и через некоторое время остановилось.
— Ну что ж, господа курсанты, поздравляю: ваш первый учебный разведывательный рейд успешно завершен, — заявил нам фон Бухгольц. — А занятие наше продолжается. Молодой князь, займите положение лежа. Можете не раздеваться. Теперь поиск станете осуществлять вы с Фу-Хао, Оши будет страховать вашего фамильяра, а Мария Михайловна еще раз попробует наглядно показать мне найденное духами. Искать же мы будем… Ну, скажем, молодую графиню Воронцову. Готовы? Тогда приступайте!
Глава 11
в которой я рассуждаю о птичках
До обеда мы с Муравьевой провели еще три полноценных поиска — с выводом результата на серебряное блюдо. Сначала нашли Воронцову. Милана разбирала с Корниловым некие ошибки, должно быть, допущенные молодой графиней прежде, чем ее отыскали Фу и Оши. Кстати, выяснилось, что артефакт фон Бухгольца воспроизводит не только изображение, но и звук: немая сцена с участием Воронцовой, удавшаяся-таки Машке, Егора Густавовича не устроила, и он велел длинноножке сосредоточиться на голосах. Девушка справилась, хотя и не с первой попытки.
Затем мы отыскали в лабиринтах Школы «Заикина». Тут вышло по-своему забавно: в какой-то момент Кирилл внезапно исчез прямо на наших глазах — немало тем озадачив Машку: Муравьева решила, что тот укрылся под маскировкой, и велела Оши смотреть внимательнее, а когда дух с задачей не справилась, принялась ее отчитывать. Пришлось нам с Фу их просветить.
Последней, за кем нас послал подглядеть преподаватель, оказалась Перовская. Тут я сперва глазам своим не поверил: Наталья играла в карты! Да не с кем-то — с огромным големом! Управлявшую глиняным истуканом Змаевич я даже не сразу заметил: как выяснилось, она находилась в соседней от игроков комнате!
За картежниками внимательно наблюдала Поклонская, рядом с Инной со скучающим видом сидел, закинув ногу на ногу, Чубаров.
«Изящное решение, — одобрительно обронил Фу. — Сама Инна Кондратьевна вскрыть метки Натальи Алексеевны не способна, однако в силах эффективно воздействовать на них через голема!»
Я же сразу подумал о другом: ну, не могло быть случайностью, что преподаватели в первый же учебный день свели за картами именно этих двоих! Получается, вчерашние вечерние события отнюдь не являлись для офицеров Школы секретом?! Интересно, в каких пределах? Иными словами, присматривают за нами только в общих помещениях, вроде зала, где проходил фуршет (что само по себе не удивительно и, может быть, даже нормально) или и в комнатах тоже следят?
Те же мысли, должно быть, посетили и голову Муравьевой. Мы многозначительно переглянулись, но при ротмистре обсуждать ничего, разумеется, не стали, даже безмолвно.
Отпуская по завершении занятия на обед, фон Бухгольц нагрузил нас домашним заданием: упражняться в проецировании картинки от фамильяра. Свое блюдо с золотым «яблоком» Егор Густавович нам, правда, не оставил: по словам преподавателя, приемным устройством могла служить любая плоская поверхность, от книжной обложки до уличной лужи. А специальный артефакт, вроде как, необходим был нам только поначалу, чтобы облегчить понимание принципа.
— Если сразу не получится — не отчаивайтесь, продолжайте пробовать! — напутствовал нас ротмистр.
Я, собственно, попробовал уже в столовой, на «рыцарском» столе — но ничуть не преуспел. Не иначе, аромат горячего борща в тарелке мешал концентрации! Конечно, досужая болтовня соседей, увлеченно обсуждавших прошедшие уроки, оной также совсем не способствовала. Как и постоянно преследовавшее теперь меня ощущение, что за мной наблюдают — аж спина между лопаток начинала чесаться!
Одна радость: Цой рядом со мной уже не сидела. Как и говорил Фу, места за столом не были за нами закреплены, и, придя на этот раз в трапезный зал ранее многих (но не раньше хабаровчанки), я выбрал себе свободный стул подальше от целительницы. Змаевич, сидевшая там утром (честное слово, я не нарочно занял именно ее место, просто так сложилось!) ни малейшего недовольства моим самоуправством не высказала — что, впрочем, не удивительно.
Обед выдался сытным и вкусным: помимо уже упомянутого мной наваристого борща к столу был подан овощной салат, жаркое из баранины, рассыпчатая вареная картошка с маслицем и, разумеется, без счета самых разных пирогов. Запивать яства предлагалось клюквенным морсом и красным вином.
Насытившись, я без задержек пошел к себе и там уже всерьез взялся за задание фон Бухгольца. Сперва просто оправил Фу за дверь и попытался спроецировать на стол изображение пустого коридора, но, увы, результата не добился.
«Если позволите, сударь, — заметил мне фамильяр на исходе пятой минуты моих тщетных усилий, когда я уже всерьез подумывал воспользоваться упомянутым Егором Густововичем читом — раздеться и лечь на кровать, — еще утром, на занятии, я обратил внимание и сейчас снова в сем убедился: успех во многом зависит от эмоционального отклика, вызываемого у вас увиденным. Полагаю, голые стены безлюдного коридора — недостаточно действенный стимул…»
«И куда же вы предлагаете мне вас заслать?» — пожал я плечами.
«Туда, где зрелище вызовет у вас живой интерес, сударь».
«В женскую баню, что ли?» — хмыкнул я.
«Ближайшее заведение такого рода находится в Ласпи, — совершенно серьезно сообщил мне дух. — Сие совсем недалеко. Прикажете навестить?»
«Нет, стойте, я пошутил!» — поспешил остановить я Фу.
«А я — нет, сударь. Ведь в сем унылом коридоре мы с вами точно ничего не добьемся».
«Ну, не знаю…» — вздохнул я.
Хотел было предложить фамильяру заглянуть в одну из соседних комнат, но тут же себя и одернул: нет, так неправильно. Мало того, что, судя по всему, за курсантами следит администрация — еще и я стану подсматривать? Ладно на уроках, там некий надзор за тобой подразумевается, но в свободное время — увольте!