— Что-то случилось… — пробормотал я. — Ладно, не заморачивайтесь, — окинул я взглядом товарищей: не хватало еще и им сбить настрой перед ответственной миссией. — Что бы там ни произошло, Корнилов обещал разобраться, — даже и не знаю, кого я попытался этими словами убедить, их или себя.
— Ладно, тогда собрались, — охотно соскочил с темы молодой граф. — Все, как отрабатывали… Выходим!
Где-то в Шанхае часы — и наверняка не одни — пробили полдень. Мы вывалились из портала в Африку.
Я держал маскировку, мои спутники — щиты: Перовская выставила один: вторая рука ей была нужна для работы с метками, Бестужев-Рюмин — сразу два. Таким образом мы оказались заключены в непробиваемый магический треугольник. Предосторожность казалась нелишней: хоть сами мы и были невидимы для черни, открывшийся портал выдавал нас с головой, буквально вопия: «Внимание! Они здесь! Ну или вот-вот будут здесь!» Представлялось вероятным, что выход из астрала обстреляют — просто на всякий случай.
Однако обошлось. Никакие негры огня по нам не открыли. Да, собственно, поблизости и не было не души, только шагах в двухстах в стороне, возле кособоких глинобитных домиков суетилось с полдюжины человек. Портала они, похоже, вовсе не заметили.
Ну а раз так, то и нам на местных отвлекаться было не резон: наша цель находилась прямо перед нами. Это был металлический цилиндр — в добрую дюжину саженей в поперечнике и поднимавшийся над поверхностью где-то на аршин. По центру его имелось отверстие диаметром сажени в три — жерло исполинской пушки, уходившее вниз, Ключ весть сколь глубоко. Наружу из этой черной дыры, откуда так и веяло бедой, высовывались две длинные блестящие пластины, кои мне не придумалось назвать иначе как антеннками — это был элемент охранного артефакта, который нам и предстояло поразить.
Поодаль от пушки лежало одно из уже виданных нами с Натальей громадных ядер.
— Метки на месте, — коротко сообщила нам блондинка.
— А где второй снаряд? — уточнил Евгений.
— Судя по всему, в стволе. Но метка считывается четко.
— Пушка что, уже заряжена? — спросил я.
— Похоже, что почти готова к выстрелу, — кивнула Перовская. — Ждут только, чтобы Луна пришла в расчетную точку.
Я машинально посмотрел на небо: никакой Луны там не было. Впрочем, ясно, что нигилисты и не собирались стрелять прямой наводкой.
— Вовремя мы, — хмыкнул между тем Бестужев-Рюмин. — Ну что, работаем?
— Забираю на себя маскировку, — доложила Наталья.
— Ману! — потребовал у меня молодой граф.
Не связанный более необходимостью прятать нас от чужих взоров, я протянул ему руку.
— Приготовились… — предупредил нас соратник. — Бью!
Меня разве что наизнанку не вывернуло — никогда еще мне не доводилось разом сливать столько маны! Евгений цапнул тысячи три мерлинов, не меньше! Как они только его изнутри к духам не выжгли!
Торчавшие из пушечного дула «антеннки» исчезли, будто их там и не было, а затем…
Громыхнуло так, будто взорвалась сама земля. Я мгновенно оглох — правда, и прислушиваться кругом было уже не к чему.
Нежданно время для меня словно остановилось — вернее, резко замедлило ход, прервав стремительный полет секунд и наползая теперь лениво и неспешно. А может, не лениво — а просто из последних сил?
Завороженный, я отчетливо мог видеть, как из жерла пушки вынырнул ослепительной яркости пламенный язычок. Ослепительной отнюдь не в переносном смысле, но, в отличие от слуха, зрения я не утратил — возможно, просто не успел: время-то еле двигалось… А вот мощь, высвободившуюся наружу — невероятную, необъятную — ощутил, еще даже с ней толком не соприкоснувшись.
Огонь охватил срез пушечного ствола и неторопливо двинулся по кругу, рисуя в воздухе пламенеющую спираль: первый оборот почти вплотную к орудию, второй — уже на некотором удалении, третий — еще дальше от пушки и, соответственно, ближе к нам…
Ясно было, что надо спешно уносить ноги, но тело мое, в отличие от мыслей, жило синхронно с течением сбившегося с ритма времени и сдвинуться просто не успевало — хотя бы даже на вершок.
Эмоции, включая страх, должно быть, застряли где-то вместе с телом — только этим, наверное, можно объяснить выдержку и трезвость ума, с которыми я наблюдал за происходящим.
А кончик огненной спирали уже дотянулся до застывшей, как и я, в остолбенении Натальи, без усилий пропалив в ее груди дыру — насквозь. На следующем кругу столь же легко он прожег тело Евгения и теперь явно нацелился на меня.
«Щит, сударь!» — крикнул мне Фу.
Какой, к духам щит?! Если я каким-то чудом и успею скрестить пальцы, разве ж мне такую силищу остановить?!
Зеркалу тут тоже нипочем не справиться — я это чувствовал…
«Ставьте щит! — гнул свое фамильяр. — Я помогу вам!»
В конце концов, почему бы и нет?
Как ни странно, пальцы двигались — не иначе, это Фу вынудил их ускориться. Щит возник. О, духи, сколь же он был ничтожен перед надвигавшейся необоримой угрозой!
«Не отчаивайтесь, сударь! — нелепо попытался приободрить меня фамильяр. — И… прощайте!»
Что?!
Мой щит вдруг налился невероятной мощью — одновременно с тем, как в него таки ударила разворачивавшаяся огненная спираль. А затем грянул взрыв — не снаружи, не от внешнего воздействия — где-то глубоко внутри меня. Что там на прошлой миссии говорила Наталья? Когда погибает фамильяр, в хозяина словно дюжина файерболов ударяет? Очень похоже…
Время возобновило былой скорый ход.
«Фу?..» — прохрипел я, судорожно хватаясь за проблески уплывавшего прочь сознания.
Дух не ответил.
Я же, прежде, чем окончательно погрузиться во тьму, еще сподобился увидеть, как из ствола жюльверновой пушки вырвалось и унеслось в ясное африканское небо громадное ядро. Будто бы почему-то не вертикально вверх, а под небольшим углом к горизонту — но, возможно, просто это я сам уже падал и напоследок видел мир вкривь и вкось.
ИНТЕРЛЮДИЯ 2
в которой срываются некоторые покровы
Сегодня Огинский снова встречал Романова в постели: пару дней назад состояние Сергея Казимировича резко ухудшилось — многомудрые целители всерьез опасались, что это конец. Сам их пациент, впрочем, был твердо уверен, что сие, напротив, долгожданный кризис, пережив который, он окончательно справится с недугом. И покамест все шло к тому, что опальный князь окажется прав: покуражившись напоследок, болезнь и впрямь понемногу отступила. Силы к Огинскому еще не вернулись, но он не без оснований полагал, что отныне это лишь вопрос времени.
Однако, сутки напролет балансируя на краю бездонной пропасти Пустоты, Сергей Казимирович оказался полностью оторван от текущих событий в Империи и в мире. А там как раз тоже наметился коренной перелом. Да что там наметился — почитай, произошел.
— Ну, чем порадуете? — осведомился у сияющего, словно начищенный золотой империал, визитера Огинский. — Вижу, дела наши неплохи?
— Более чем! — веско заявил Светлейший князь Всеволод, ища глазами, куда бы присесть.
Табурет у изголовья выздоравливающего сподвижника Романова чем-то не устроил. Небрежно поведя пальцами, он заставил влететь в предупредительно распахнувшиеся двери покоев обитый ярким ситцем стул гамбсовской работы, на который с весьма довольным видом и опустился.
— Более чем! — повторил Светлейший князь. — Признаться, я не смел и надеяться, что все сложится настолько удачно!
— Цесаревич мертв? — нетерпеливо спросил Сергей Казимирович.
— Мертв! Нашпигованное боевыми артефактами ядро разнесло половину Венеции! — не в силах уже сдерживать распиравшие его эмоции, выпалил Романов. — От дворца дожа на площади Кудесника Марка не осталось и камня на камне! Погибли все: Иоанн, его нареченная, личная охрана Цесаревича… Увы, пришлось пожертвовать внедренными в нее нашими людьми, — в голосе рассказчика промелькнула печальная нотка. — Об их семьях мы, разумеется, позаботимся, но ребят жаль…
— Битв без потерь не бывает, — философски заметил Огинский. — Главное, чтобы сии жертвы не оказались напрасны.
— Они не напрасны! — с жаром заверил собеседника Светлейший князь. — Трюк удался. На осколках снаряда, уничтожившего Венецию, обнаружена тайная метка Натальи Перовской — внебрачной, но горячо любимой дочери графа Алексея Разумовского. На самой пушке — стойкий след магии молодого графа Евгения Бестужева-Рюмина — сами понимаете кому приходившемуся родным племянником. Граф Алексей уже смещен с должности заведующего Собственной Его Императорского Величества канцелярии, граф Михаил Бестужев-Рюмин вот-вот перестанет быть Главой Кабинета министров. А ведь я предупреждал Его Величество, что подлые заговорщики проникли на самый верх властной пирамиды! — ухмыльнулся Романов. — К вечеру меня ждут в столице. Уверен, предложат один из освободившихся постов. Рассчитываю возглавить Кабинет, тогда канцелярия за вами, сударь — как только управимся с вашей реабилитацией.
— Вы же знаете: я бы предпочел место Наместника в Польше, — покачал головой Сергей Казимирович. — С известной перспективой…
— Возможно, чуть позже, — несколько рассеянно кивнул Светлейший князь. — Сейчас мне будет очень нужен надежный человек во главе канцелярии — чтобы оная, упаси Ключ, не сделалась пристанищем для оппозиции новому курсу.
— Я никуда не спешу, — выдавил улыбку Огинский. — Наоборот, вот о чем спрошу: а не бежим ли мы с вами впереди маны? Расследование случившегося, как я понимаю, еще не завершено?
— Ежели все пойдет своим чередом, надеюсь уже нынче вечером сей розыск возглавить, — заявил Романов. — Но даже коли мне и не удастся сразу же полностью взять под контроль и Конвой, и III Отделение, концы у нас всяко подчищены неплохо.
— Вот тут, если можно, хотелось бы услышать подробности.
— Почему же нельзя? — с усмешкой развел руками Светлейший князь. — Слушайте. След обрывается на молодом графе Бестужеве-Рюмине и госпоже Перовской — они оба ушли в Пустоту. Причем, тела их найдены непосредственно возле пушки. Вместе с ними, к слову, объявлен погибшим небезызвестный вам Владимир Огинский-Зотов. От него, увы, даже праха не осталось…