— Дам вам после еще с полчаса на пересуды, после чего, молодой князь, провешу за вами тропу, — продолжил Тао-Фан. — Очень надеюсь, что вам хватит ума, не медля, вернуться по ней в убежище. Друзей тоже можете захватить.
— Какое еще убежище? — быстро спросила Воронцова.
— Надежное, — ощерился Князь. — Если не придете, второй раз звать не стану, — добавил он мне. — А задумаете глупость какую — на меня не рассчитывайте!
В ответ я неопределенно кивнул.
— За сим позвольте откланяться, — заявил дух. — Хотя нет, еще одно… — будто бы опомнился тут он. — Позволю себе удовлетворить свое любопытство. Оши, вы же по-прежнему не знаете, что вдруг сподвигло Марию Михайловну напасть на штабс-ротмистра Чубарова?
«Не имею ни малейшего представления, Князь», — грустно откликнулась мой новоиспеченный фамильяр.
— Тогда разрешите мне попытаться разгадать сию загадку. Не будете вы столь любезны коснуться меня? — протянул он руку к паучку.
«Если Вова мне позволит», — степенно ответила дух.
— Что вы затеяли? — подозрительно покосился я на Тао-Фана.
— Ничего предосудительного, поверьте! — заявил тот.
«Князь попробует узнать причину странного поступка Марии Михайловны, сударь, — встрял с пояснениями Фу. — Что-нибудь трудноуловимое, что Оши почувствовала, но, по неопытности, не распознала».
— Смотрите, без шуток! — покачал я головой. — Оши, сделай, как он просит, но если заподозришь неладное — сразу назад!
— Задумай я каверзу — осуществил бы без помех и экивоков, — пожал плечами Тао-Фан.
Мохнатая золотая лапка паучка несмело дотронулась до тыльной стороны его кисти.
— Так я и думал! — кивнул Князь уже в следующий миг. — Корнилов!
— Что — Корнилов? — нахмурилась Воронцова.
— Сей инцидент с Чубаровым подстроил Корнилов, — доверительно поведал нам Тао-Фан. — Нежданная агрессия со стороны Марии Михайловны в отношении штабс-ротмистра — побочный эффект выпитого ею накануне зелья. Вернее, пожалуй, не побочный, а самый что ни на есть основной…
— Какого еще зелья? — снова спросила Милана.
— А сие вам молодой князь с новой подружкой расскажут, — ухмыльнулся дух. — А мне таки пора. Милостивые государыни… — он отвесил девушкам церемонный поклон. — Жду вас через полтора часа, сударь, — кивнул затем мне — и вышел из комнаты прочь.
Глава 32
в которой я нежданно не нахожу понимания
— Как я понимаю, настало время удивительных историй, — проводив задумчивым взглядом Князя, проговорила Милана. — Скажи сразу: Бестужев-Рюмин с Перовской тоже живы? — потребовала она, усаживаясь в кресло у окна и закидывая ногу на ногу.
— Увы, нет, — мотнул головой я. — Они погибли.
— Ты уверен, чухонец? А то ведь про тебя то же самое объявили.
— Уверен. Живым оттуда выбраться было невозможно. Меня спас Фу, Наталье с Евгением помочь было некому. Но это даже не главное. Корнилову с Романовым они нужны были мертвыми, а не живыми: покойники не распускают языки.
— Второй раз уже слышу про Корнилова, — заметила Воронцова. — При чем он тут вообще?
— Так он-то все и подстроил! — с пылом заявил я. — По поручению Романова, надо полагать!
— Что — все?
— Покушение на Цесаревича! И обвинение в оном Бестужевых-Рюминых, Разумовских-Перовских и прочих… Гагариных! — последнюю фамилию я брякнул от балды: Тао-Фан не говорил мне, какие еще знатные семьи притянули к заговору.
— Гагарины как раз чисты, как аура младенца, — хмыкнула молодая графиня. — И они всегда ходили в подпевалах у Романовых… Чего, кстати, никак не скажешь о нас, Воронцовых, — добавила она после короткой паузы.
— Так ты тоже в опале? — только сейчас мне пришло в голову, что репрессии запросто могли коснуться и рода Миланы.
— Типун тебе на язык, чухонец! — нервно передернула плечами молодая графиня. — Была бы в опале, мы бы с тобой сейчас так запросто не разговаривали!
— Но все же, как я понимаю, ты под арестом…
— Под домашним арестом — не путай! Это из-за Школы и патронажа над ней царевича Дмитрия. Временно изолировали всех наших — ну, кроме Златки, она благополучно в свою солнечную Болгарию свалила. Даже Даня Гагарин — и тот, говорят, нынче сиднем в отчем доме сидит. А ребят попроще, без громких титулов, собрали в отеле в Севастополе — и там заперли до поры. У Заикина, правда, ходят слухи, память отшибло…
— Как отшибло память? — опешил я.
— Вроде бы магическая травма — подробностей не знаю.
— Кирилл притворяется! — подала нежданно голос Светка — и тут же испуганно прикрыла рот ладонью: — Ой! Он просил его не выдавать…
— Нам-то рассказать можешь, — с любопытством повернулся я к Каратовой.
— Он заскакивал к нам с Юлей — еще туда, в твой московский дом, — помявшись, сообщила Светка. — Это же Кир меня предупредил, что надо перебраться к Милане, — кивнула она на Воронцову. — Ну и сказал, мол, если что — мы его не видели. Типа, официально у него амнезия. «Заставили нарушить технику безопасности при прыжке, — так он объяснил. — Хорошо, что не убили». При этом улыбался во все тридцать два зуба — я поэтому еще подумала, что он просто шутит…
— Что еще за технику безопасности? — спросила молодая графиня.
— Долго объяснять: связано с его уникальным талантом, — бросил я, торопливо соображая.
Ну да, благодаря Тао-Фану, Кирилл может теперь прыгать, не рискуя утратить память. Но Корнилов-то об этом ни сном ни духом! Зато Юрий Константинович прекрасно понимает, что раз «Заикин» участвовал в нашей первой африканской миссии, то знает, зачем ставилась метка на пушечное ядро — и, при случае, без труда сможет сложить два и два. А значит, Кирилла надо убрать, как убрали Чубарова. Но второй Машки у начальника Школы под рукой нет. Ликвидировать курсанта самому — возникнут ненужные вопросы. Но можно же и не убивать! Пусть «Заикин» потеряет память! Кому положено, в курсе, что с ним такое уже бывало. Не подкопаешься!
— В общем, домашний арест — чепуха, — вернулась между тем к прежней теме Милана. — Как в столице все устаканится — ограничения с нас снимут… Надеюсь. Разве что самурая нашего в Японию теперь вышлют — ведутся, вроде бы, такие разговоры.
— А его-то за что? — удивился я.
— Понятия не имею. Новая восточная политика, наверное… Ладно, — тряхнула Воронцова своей толстой косой, — так мы утонем в мелочах. Давай по сути: как ты спасся, и что это за инсинуации, будто Корнилов причастен к покушению на Цесаревича? — я заметил, что фамилию «Романов» в этом контексте она деликатно опустила.
— Это ни разу не инсинуации, — покачал головой я. — Это факты. Вот, сама посуди…
— …Такой, короче, расклад, — закончил я свой рассказ. — Теперь надо решить, что мы будем делать! — заявил запальчиво.
— Что делать, что делать… Как ты там в Федоровке говорил? Снимать трусы и бегать! — мрачно буркнула Милана.
— Вова так говорил? — не без удивления посмотрела на нее Светка.
— Он у нас вообще… разговорчивый.
— Это было в переносном смысле, — вынужден был пояснить я.
— Ну-ну, — усмехнулась Воронцова.
— Баранки гну! — нетерпеливо бросил я в ответ. — Шутки шутками, а решать что-то нужно!
— Ну и что ты предлагаешь? — прищурилась на меня молодая графиня.
— Разоблачить этих негодяев, что же еще?! Как-нибудь по-умному, конечно. Не просто выйти на площадь и проорать: «Романов убил Цесаревича!», — при этих моих словах Милана недовольно скривилась. — Например, рассказать все Петрову-Боширову… — вспомнил я свою, уже высказанную однажды Тао-Фану, идею.
— И подставить под раздачу еще и ротмистра, — едко прокомментировала молодая графиня.
— Что значит подставить? — ощетинился я. — Это, вообще-то, его работа — предотвращать заговоры!
— С предотвращением он уже малость запоздал, — резонно заметила Милана. — А теперь… Даже если все и впрямь обстоит так, как ты рассказал…
— Ты мне не веришь? — нахмурившись, перебил я ее.
— Верю, — проговорила Воронцова — все же малость помедлив. — Но это мало что меняет. Случившееся — случилось. Слитую ману назад не втянуть. Романов уже у власти — и так просто ее никому не отдаст. И никакой самый честный-пречестный жандармский ротмистр ничего тут не сделает. И генерал не сделает! Даже пытаться не станет — если не дурак. Наоборот, сразу же тебя сдаст Конвою. Или спровадит прямиком в Пустоту — для надежности. Чтобы не отправиться туда с тобой за компанию!
— Хорошо… — пробормотал я, хотя ничего хорошего тут, понятно, не было. — Что тогда посоветуешь ты?
— Сидеть тихо, как мышь под веником — что же еще?! Тао-Фан совершенно прав: тебе сейчас лучше всего скрыться за кордон. Но не хочешь связываться с Князем духов — могу пока спрятать тебя у себя.
— Зашхериться — и не рыпаться?
— Именно так!
Ни духа себе! Я просто не верил своим ушам: и это говорит Милана, которая совсем недавно, ничтоже сумняшеся, пошла против собственного отчима — выручать из беды Златку? Которая затем бросила вызов Ростопчину — и победила всесильного графа Василия? И кто еще из нас двоих тут мимикр!
— Серьезно? — хмыкнул я. — Ладно, духи с ним, с Цесаревичем, и на Младшего Царевича Дмитрия мне, в общем-то, плевать — но погибли наши товарищи — я про Перовскую и Бестужева-Рюмина! Их подло подставили, убили — а после оклеветали! И, по-твоему, мы можем это вот так оставить?
— Наталью и Евгения я Корнилову не прощу, — на миг глаза Воронцовой сверкнули прежним огнем, но тут же снова потухли. — И придет срок — припомню. Но не теперь, когда он в полной силе. Выжду. Спешить мне некуда: как говорят на южном острове Сицилия, а там знают толк в подобных вещах, месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным!
— Ну да, остывшим, заветренным и с душком, — саркастически проговорил я. — Самое то будет! Вот только Корнилов — всего лишь пешка! — воскликнул в голос. — За всем стоит Романов! И, возможно, Огинский: подставы — его конек!