— Сдавайте дела, генерал-фельдмаршал, вы больше не главнокомандующий.
— Да, мой фюрер, — видимого горя на лице уже экс-главнокомандующего фюрер не находит. — Кому сдавать дела?
— Мне, — коротко заканчивает тему Гитлер, — пока садитесь.
Гитлер сам помещает своё тщедушное тело во главе длинного поблёскивающего лаком дубового стола. Молчит. Все молчат. Все понимают, что фюреру надо прийти в себя, не стоит лезть ему под горячую руку. Немецкая армия, а с ней и весь рейх, попала в дроби. И как из этого выпутываться, кажется, не знает никто. Может быть, кроме адмирала, который как-то загадочно спокоен.
— С Павловым надо кончать, — фюрер решительно хлопнул ладонью по столу и обвёл всех придирчивым взглядом. — Но первым делом я хочу знать, что происходит. Вальтер, хоть вы уже не командующий, но наверняка сделали какие-то выводы.
— Главный вывод очевиден, мой фюрер, — вставший фон Браухич приступает к сдаче дел своему преемнику и вождю. — Павлов — талантливый генерал на уровне наших лучших военачальников. Фактически генерал-фельдмаршал фон Бок воюет с русским…
Фон Браухич обводит взглядом окружающих и заканчивает неожиданным для всех.
— …например, с русским Вильгельмом Кейтелем или Альфредом Йодлем. Предлагаю, мой фюрер, самим решить, кто может переиграть наших лучших генералов? И как это сделать?
Фон Браухич, иногда обращаясь за подтверждением к фон Грейфенбергу и неизменно его получая, принимается излагать. Всё, как обстоят дела с Павловым. Кое-что пропускает. О том, что Белоруссию единственную не удалось атаковать неожиданно, знают все. Наступление на всех участках наткнулось на сильную многоэшелонированную оборону. Господство в воздухе захватить не удалось.
— Войска генерала Павлова принципиально отличаются от остальной армии большевиков, — рассказывает фон Браухич. — Если на Украине и в Прибалтике прорыв обороны заставлял русских паниковать и отступать из страха окружения, то ничего подобного в Белоруссии не происходило. Соседи отступающей части немедленно разворачивают линию обороны, как бы сжимая наши войска в кокон.
— Отступают они тоже организованно. Наши колонны быстро передвигаться не могут. Русские минируют дороги, устраивают засады, обстреливают пушками и миномётами войска на марше. Первым делом в Белоруссии понесли огромные потери… фактически, были уничтожены мотоциклетные разведывательные батальоны. По мере продвижения наши наступающие части быстро теряют энергию удара. Приходится отвлекать значительные силы на охрану и оборону флангов. Далее русские находят слабое место, усиливают с флангов место прорыва и отрезают от главных сил наступающие войска.
— Нарушить управление, уничтожить линии связи не удалось. Из опыта боёв и допросов пленных картина вырисовывается примерно такая. Павлов выстроил трёхканальную систему связи. Первый канал это гражданские телефонно-телеграфные линии. Второй — собственные телефонно-телеграфные линии, которыми пользуются только военные. Третий — развитая радиосвязь. Вся авиация у Павлова радиофицирована.
— Получить господство в воздухе мы не можем ещё и потому, что Павлов, пользуясь возможностями линий связи, наладил эффективную систему оповещения. Сейчас ещё более мощную. По некоторым признакам можно заключить, что у него есть дальнодействующие радары. Проникнуть на территорию Белоруссии с воздуха теоретически возможно, на небольшой высоте, если знать схему расположения наблюдательных постов, и только ночью.
— В Витебской, Смоленской и Могилёвской области военной телефонной сети нет, — уточнет фон Грейфенберг. — Но это временно. Они просто не успели сделать.
— Им хватит и радиосвязи, — продолжает фон Браухич. — Из показаний пленных следует, что у всех частей строгий приказ не отступать при прорыве фронта. Павлов специально обучал войска действиям в положении окружения, чему способствует сильная лесистость Белоруссии. В целом можно заключить, что многократно испытанная и доведённая до совершенства тактика прорывов обороны с молниеносным вводом туда танковых групп с Павловым не срабатывает.
— Мы оказались в сложном положении. Удержать мощную группировку Павлова могут только сильные заслоны по всему периметру. Не только со стороны Польши, но и Литвы и Украины. Это потребует не меньше половины всех сухопутных сил вермахта и люфтваффе.
— Какой вывод? — испросив взглядом разрешения фюрера, спрашивает Кейтель.
— Окружить Павлова целиком невозможно. Мы могли бы, форсировав Западную Двину, продвинуться на восток и отрезать Белоруссию и Смоленск от центра. Но даже если группе армий «Юг» удастся взять Киев и выдвинуться навстречу, чтобы замкнуть кольцо, быстро задушить Павлова мы не сможем. А вот он способен прорвать блокаду во многих местах. Теоретически он может даже ударить в сторону Варшавы.
— Сорвать мобилизацию мы не можем. Ни для Павлова, ни для всего Советского Союза. Поэтому группировка Павлова будет продолжать усиливаться, как и вся остальная армия русских.
Фон Браухич вбил последний гвоздь во все надежды расправиться с таким неудобным для всего рейха генералом. Сложное наследство принимает от него фюрер. И что делать? Блицкриг — единственный способ покончить с Москвой. На нём надо ставить крест? Но это окончательный проигрыш всей войны и конец рейху!
— Разрешите, мой фюрер? — Адмирал Канарис готовится встать по первому движению фюрера.
— Да, мой адмирал.
— У меня есть план, как убрать с доски генерала Павлова, — начинает Канарис сразу после перехода в вертикальное положение, и глаза Гитлера вспыхивают надеждой. — Мы все знаем, насколько подозрителен Сталин и если ему попадёт в руки компромат на Павлова, то он сам его уберёт.
Канарис развязывает папочку и пододвигает её в сторону Гитлера. Сидящий между ними Кейтель помогает ему доставить документы под милостивый взор фюрера.
— План «Троянский конь», мой фюрер. Основан на известном факте: в 1916 году унтер-офицер Павлов попал к нам в плен, где находился два с половиной года.
Справку Канарис привёл для присутствующих, пока фюрер изучал материалы. Адмирал уже по выражению лица Гитлера, с которого уходила тревога и отчаяние, понимает, что план будет принят.
30 июля, среда, время 06: 40
Ж/д станция г. Ковель. Волынское Полесье.
— А этого зачем? — смотрю на уткнувшегося лицом в стол, заваленный бумагами, человека в в форме немецких железнодорожных войск. Средних лет лейтенант. Кем-то вроде главного диспетчера грузовых эшелонов он тут в небольшом строении за двести метров от Ковельского вокзала.
— Вы ж сами приказали, всех, того… — капитан, лет за тридцать, ротный командир диверсионной роты, пожимает плечами. Это не мои диверсанты, Рокоссовского. Неопытные ещё, потому я и приказал им перебить всю немецкую охрану станции. Вручную. Им надо вражескую кровь на вкус попробовать. Перестарались. Персонал можно было просто захватить.
— Можно ведь и не сразу, — бурчу под нос, стаскивая за шиворот упокоенного, по всей видимости, прикладом по затылку, — языки тоже нужны. Разбирайся теперь тут…
Непринуждённо отбрасываю труп в сторону, не удерживаюсь от брезгливой гримасы. Накапал тут слюнями на бумаги… Саша протягивает какую-то чистую ветошь.
Как говаривал Косой из «Джентльменов удачи», немецкий я знаю. Причём заметно лучше, чем Косой английский. Будем разбираться…
Наступление усиленного корпуса Рокоссовского на украинскую территорию на карте выглядит, как прыжок сверху с нависающего балкона Полесья. Скучная и не очень любимая мной подготовка наконец-то завершена. Это не только штабная работа, но вопросы снабжения, обучения, пополнения частей и формирования новых. Хорошо, что всё обкатано. К примеру, обеспечение диверсантов расписано до запятой. Формируем эти части, ставлю инструкторов из ВДВ и вперёд, обучение в реальных боевых условиях. Отличия от своих армий вижу на каждом шагу. Хоть бы и около вокзала полчаса назад несколько зелёных проблевавшихся красноармейцев. Первый раз в жизни кого-то убили собственными руками.
Затребовал инструкторов из центра обучения имени Никитина. Скупердяй Никитин прислал всего двух. По нескольким оброненным ими фразам понимаю, что майор и капитан, носители новых военных технологий, достали генерал-майора рапортами об отправке на фронт. Собственно, и меня принялись терзать тем же. Я не против, пусть готовят замену. Причём двойную, Рокки тоже свой центр надо создавать.
Наше наступление обрушилось на огромную территорию одновременно, мои парни и части Рокки сейчас работают по обширной зоне, которую мы ограничили линией Червоноград — Броды — Новоград Волынский — Коростень. Не строго ограничили. Наказ был прост и расплывчат: хапайте столько, сколько можете прожевать.
Реальным началом операции можно считать штурмовку железнодорожных путей и бомбёжку мостов по хитрой схеме. С таким расчётом, чтобы увеличить интенсивность движения эшелонов по захваченному сейчас региону. Оно и увеличилось, раза в полтора. Больше, конечно, немцы увеличили поток на юге, но пропускная способность железных дорог не бесконечна, потому и ветке Ковель — Ровно — Житомир тоже обломилось. Мне на радость.
Всё по заветам нашего Учителя — вермахта. За пару дней до наступления выбрасываем в немецкий тыл полк десантников. Частично на транспортных самолётах, частично ушли своим ходом. К железнодорожным узлам, аэродромам, складам ГАУ. Складов планируем прибрать к рукам четыре штуки. Надеюсь, немцы не всё оттуда выгребли. У нас всё-таки калибры разные. Вот на запасы ГСМ там я особо не надеюсь.
Десантники это не всё. Рычаговские курсанты и кобринские ребята (10-ая авиадивизия) прошлись по всем обнаруженным аэродромам. При общих потерях в восемь самолётов в хлам уничтожено пять аэродромов. Вне зоны планируемой деоккупации. В зоне с началом наступления, — сегодня утром, — десантники и диверсанты атакуют четыре аэродрома с целью захвата. На трёх из них есть наши самолёты. Летать на них немцы не пытаются, но и уничтожать рука не поднимается. Так что несколько десятков самолётов опять достанется Пашке Рычагову. Ишачки, чайки, СБ. Досадно, что пешек нет. Зато немецкие аппараты в наличии. Сколько, пока не знаю. Но зреет, зреет в голове пакостливая мыслишка.