Мы — главная защита и повод для спокойствия мирных граждан! Красная Армия ведь всех сильней, не будут же зря каждый день так петь.
И что армия? А доблестная Красная Армия не чешется. Товарищ Сталин сказал, войны в этом году не будет, так что ничего, что у нас чего-то не хватает. В будущем году всё будет. Вот тогда и.
— Что будет тогда? — перевожу взгляд на остальных. Здесь почти все, кроме кадровика, пограничника и некоторых других, что я в Минске оставил.
— Будет плохо, — соглашается начштаба Климовских. Меня это не радует, когда быстро соглашаются. Потом они так же быстро забывают о своём согласии.
— Общие слова. Я вам подробно сейчас объясню, что будет. Немцы разобьют нас в два счёта и через неделю войдут в Минск. И тогда Москва с нас спросит. И что вы ей скажете? Будете лепетать про мнение Сталина? И что вам скажут? Скажут то же самое, что я в ваши головы, блядь, никак вбить не могу! Вы — армия и обязаны быть готовыми всегда!
Перевожу дыхание, немного спустил пар, теперь можно спокойнее.
— Вам скажут именно так, а потом расстреляют всех, кому не повезёт в бою погибнуть. И правильно сделают.
— Андрей Терентьевич, сколько я буду заниматься связью вместо вас? — не сегодня, так завтра никто не уйдёт обиженным, всем перепадёт. Сейчас очередь начальника связи.
— Вы уже давно тут и ни хрена не делаете!
Генерал-майор слегка краснеет от выволочки.
— Я ВЧ-связью с Москвой занимался, Дмитрий Григорич!
Да? — это я так взглядом спрашиваю. И так же молча говорю: ну, ладно, будем считать, прикрылся. И продолжаю, смягчившись.
— Связисты от меня пинок получили, но этого мало. Составьте план периодических проверок знаний немецкого языка и профессиональных навыков. По всем частям. Но это повседневная текучка. Сегодня займитесь вот чем. Подготовьте шифры, кодовые слова и всё прочее. Разошлите по армиям и корпусам. Научите строить разговор так, чтобы строгий доклад напоминал болтовню старых друзей о рыбалке. Или доклад наверх председателя колхоза. Потом, это должно случиться не позже трёх дней, запретите пользоваться гражданской связью. Всем!
Обвожу всех злым взглядом, мой голос начинает неприятно лязгать.
— Никому доклады по гражданским линиям не принимать! Только по радио или своим линиям связи, которых пока нет. Хотя уже есть с Пинском. В ближайшее время будет с Брестом и Кобрином. Но вы этими линиями всё равно пользоваться не будете. В мирное время.
Дальше тон сбавляю. Всегда так со мной происходит, когда объясняю детали.
— Доклад должна делать каждая армия два раза в сутки, если нет происшествий. Утром и вечером. Сделайте расписание. Девять ноль ноль — 3-я армия, девять двадцать — 10-ая армия, потом 4-ая и 13-ая. Вечером так же. И каждый день пусть докладывают. А с восьми до девяти утра корпуса пусть шлют доклады по радио в штабы армиям.
Делаю паузу. Догадается или нет? Ожидание безрезультатно.
— Так, значит, не догадываетесь, товарищ генерал-майор? — смотрю на начальника связи с сожалением, — вы будете слушать доклады корпусов в штабы армий. И если ничего не услышите, то сами знаете, что надо делать. Или этого тоже не знаете?
— Знаю, товарищ генерал армии, — тускнеет генерал.
— Можете пользоваться радио в течение дня. Например, анекдот какой-нибудь можете рассказать начальнику связи армии. Только смотрите, — грожу пальцем, — анекдот не должен быть антисоветским.
От такой шутки мой генерал зеленеет. Остальные тоже скукоживаются. Кажется, я лишку хватил. Зато идея появляется.
— Хорошая идея родилась только что, — извещаю радостно, — рассказывайте анекдоты про Гитлера. Пусть немчура слушает.
Тягостное впечатление сглажено. Мы собрались в субботу, как у всего советского народа, у нас семидневка. Шесть рабочих дней, воскресенье — выходной. Хотя у нас редки выходные даже в воскресенья.
Дальше на очереди инженерная служба. Мне надо торопиться, вечером совещание в Главном военном совете с участием Сталина. Вчера известили. Вот и тороплюсь загрузить всех по самую макушку.
Если я не буду убивать по несколько зайцев за один выстрел, ничего не успею. У меня масса лёгких неисправных танков. На лом их. Но не всё, пушки у них в порядке, как и ряд простых механизмов. Я задумал сделать облегченные огневые точки из танковых башен. Укрепить их защиту, наварить второй слой брони через промежуток к основной. Пространство между ними засыпать гравием. Попробовать, конечно, надо, какой калибр такая защита выдержит. Крупнокалиберную пулю точно сдюжит.
— Понятно вам, товарищи генералы? — займутся этим двое. Главный инженерный генерал-майор Васильев и такой же генерал по УРам Михайлин.
— Надо глубоко продумать систему обороны. Усилить этими точками ДОТы, к которым могут подобраться пехотинцы. 45-мм пушками можно прямо по ДОТу шмалять, ему ничего не будет, а враг будет уничтожен. Возможность круговой обороны обеспечиться тем, что вы сохраните возможность вращения башни. Остальное железо от танка пустите на «стакан», который будет под башней и не слишком длинный выход наружу, либо в ДОТ, либо в другое место. Понятно?
— Сколько таких «стаканов» со «шляпкой» делать?
— Сделайте десяток. Поставьте на место, начав с Гродненского УРа. Опробуйте. Если пойдёт, мы две-три сотни лёгких неисправных танков на это пустим. Двигатели не выбрасывайте. Обдумайте возможность их восстановления. Если мы решим эту проблему на наших заводах, сильно поднимем боеспособность всего округа. Это моторесурс танков, автомашин, тракторов, возможно, самолётов.
— Моторесурс сильно сокращается из-за небрежной эксплуатации, — замечает генерал Васильев.
— Обдумайте меры по повышению культуры эксплуатации, — роняю машинально.
Генералы, и вообще все, смотрят с лёгким недоумением. Иногда прорываются у меня обороты, не свойственные нашему армейско-генеральскому кругу и даже всей эпохе. Но мне есть на что списать. В столицах часто бываю, а ещё немецкий язык учу, — на самом деле совершенствую, — это тоже сказывается.
— Теперь давайте, говорите, что кому нужно и в каких количествах… — составляем общую заявку в наркомат обороны по всем управлениям. Ожидаемо шеф АБТУ затребовал танки Т-34, — увеличил его заявку до двухсот танков, у меня три мехкорпуса «голые», — новые моторы на замену вышедшим из строя, трактора и грузовики.
Подобный же список подаёт Копец, только за самолёты.
— АР-2? — поднимаю на него взгляд, — его же с производства сняли!
— Может где-то осталось? — на мой вопросительный взгляд ответил, — хорошие результаты по бомбометанию даёт. С Пе-2 конкурирует.
— Срочно докладную записку сочиняй! — требую я, — прямо сейчас. С цифрами!
Заметался мой Иваныч, из кабинета к телефону и обратно. Цифирьки по своему управлению добывает. Опять примечательная картинка вырисовывается, Копец по ходу дела излагает. Этот самолёт дал на испытаниях очень приличные показатели. Но госприёмка затребовала увеличения скорости. Всё время им хочется, чтобы бегемоты могли догонять гепардов. Поставили более мощные и тяжёлые моторы, что-то ещё, пересчитали и изменили конструкцию, в результате всё остальное испортили, а скорость до нужного уровня так и не довели. Зато теперь у нас есть Пе-2. Машина не без недостатков, но с перспективой, если специалисты не врут.
Много ещё чего было. По той же связи я не забыл для Крайкова плюс в запасы полевой кабель ПТГ-19. Заявка с сопутствующими бумагами разбухает до десяти листов. Машинистка трещит с пулемётной скоростью.
— Наверняка что-то забыли…
— Бронебойные снаряды, — хмуро подсказывает полковник Иванин, — но можно не записывать, всё равно не дадут.
Точно! Вот про это не вспомнил! И это ни черта не мелочь! Бронебойно-трассирующих 76-мм снарядов у нас не то, что мало, у нас их совсем нет!
Насчёт «можно не записывать» полковник в корне не прав, что я ему тут же объясняю. Обычные бюрократические штучки. Если вдруг начнётся поиск стрелочников, то нам с удовольствием поставят в вину отсутствие заявки. Вы же не просили! — выпучит глаза высокое начальство, — раз не просили, значит, не надо. Вам на месте виднее, что вам нужно.
Но если в наличии неудовлетворённая заявка, то взятки с нас будут хоть чуточку глаже. По сути, у нас сейчас нет штатных противотанковых средств против средних, а в будущем и тяжёлых танков.
Час мы ещё машинистку мучили. Три раза перепечатывали, правда, не с начала до конца, отдельными листами.
— Хватит! Перед смертью не надышимся, — подмахиваю своей начальственной подписью документы, отдаю начштаба. У него тоже право и обязанность подписи есть.
Пора собираться в дорогу. Лететь часа два, на обустройство не меньше часа, обед, зайти в наркомат. А там я столько времени потеряю, что как бы не опоздать. Но нарком обороны маршал Тимошенко, надеюсь, без меня не уйдёт.
29 марта, суббота, время 11:30.
Небо над Барановичами, борт ТБ-7.
Кирилл Арсеньевич.
Обедать на дорогу я не стал, перекусил бутербродами. В самолёте туалета нет. Все пассажиры и экипаж перед полётом обязательно ходят в комнаты размышлений. Кстати, этот вопрос надо решать. Ладно, мне до Москвы два часа всего, а если дальний перелёт на много тысяч километров?
Примерно определился я с задачей, которую надо решить. У меня сотни тысяч народу, тысячи танков, десять тысяч артиллерии и много ещё чего. Всё это надо свести в единый организм, живучий, боеспособный и эффективно управляемый. Из прошлой жизни запал в голову завлекательный оборот: «единый ударный комплекс». Системы обнаружения противника, включая орбитальные спутники, системы наведения ударных самолётов, оповещение наземных войск и флота, системы связи…
Из внутренних диалогов.
— Что такое «орбитальные спутники»? — вклинивается генерал. Б…й высер! Забыл закрыться! Ладно, может больше уважать будет.
— Космические станции, летают вокруг Земли на высоте от 200 до 400 километров. В них куча аппаратуры, могут распознать объект размером до метра. И по радиосвязи дать сведения наземным и воздушным силам. Обзор в несколько тысяч километров.